Кот играет с огнем - Мерфи Ширли Руссо - Страница 25
- Предыдущая
- 25/57
- Следующая
Но эти рисунки – совсем иное дело; они выполнены уверенной рукой мастера. Было совершенно очевидно, что их автор любит животных. Вильма недоумевала, почему раньше ей не приходилось видеть у Чарли ничего подобного – лишь пейзажи да банальные учебные работы. Но в этих рисунках сквозила настоящая любовь; они были живыми, смелыми и свидетельствовали об истинном восторге, который вызывала у автора маленькая пушистая модель.
Портреты Дульси были в натуральную величину, выполнены углем и красно-рыжей пастелью на грубой белой бумаге. Дульси была на них совершенно живой, такой же беззаботной и шаловливой, как в действительности. На одном из рисунков она лежала, растянувшись во всю длину, глядя вверх и улыбаясь; темные изогнутые полоски поблескивали, а выражение мордочки было смышленым и энергичным. На втором кошка подпрыгнула за мотыльком так легко и стремительно, что Вильма буквально физически ощутила невесомый полет сильного, натянутого как струна тела. Третий рисунок поймал момент, когда Дульси замерла на краю книжной полки, готовясь прыгнуть вниз, – лапки вместе, глаза распахнуты в игривом восторге.
Эти работы были выразительнее и гораздо профессиональнее, чем любые другие изображения животных, которые Вильме случалось когда-либо видеть. Чувствовалось, что художница отлично знакома с кошачьей анатомией; кости и мышцы были отчетливо видны под гладким мехом, а изящные и ловкие движения переданы сдержанно и точно. Эта кошка не была похожа на обычных слащаво-хорошеньких кисок. Нет, взгляду представал настоящий зверь, живой и загадочный.
Леонардо да Винчи утверждал, что даже самая маленькая кошка – настоящий шедевр. Рисунки Чарли уверенно подтверждали это. Вильме захотелось, чтобы Дульси поскорее увидела их.
Для обычной кошки эти рисунки были бы просто бумагой с темными разводами, от которой пахнет углем и закрепителем. Простой кошке рисунок ничего не говорит, ведь от него не исходит ни кошачий запах, ни тепло, ни движение. Обычный зверь неспособен распознать графическое изображение.
Обычная кошка опознает животных на телевизионном экране главным образом по звукам: собачьему лаю, пению птиц, а еще по особенностям движения: кошачья походка плавная, гибкая и знакомая, птицы же прыгают и хлопают крыльями. Большинство кошек способны видеть лишь такие движения. Вильма в этом не сомневалась, поскольку знала об этом от самой Дульси.
Но Дульси сумеет различить даже малейшие детали в собственных портретах и наверняка будет потрясена.
Вернувшись на кухню, Вильма бросила газету на стол и продолжила готовить обед. В её нарядной бело-голубой кухне было тепло от включенных конфорок, пахло чесноком, травами и вином, которым она сбрызгивала подрумянившееся жаркое. Сняв лапшу с огня, Вильма опрокинула её в дуршлаг, а затем вынула жаркое из духовки, выпустив целое облако восхитительно ароматного пара. Сбрызнув мясо, она снова закрыла его крышкой, переложила лапшу в подходящую кастрюльку, добавила масло и поставила в духовку, чтобы не остыла. Хорошо, когда можно пообедать в компании, и Вильма была довольна, что Чарли пока осталась жить у нее. Вильма долгое время наслаждалась одиночеством, но теперешняя перемена ей ужасно нравилась. Тем более что Чарли была единственным близким человеком, оставшимся после смерти младшего брата, отца Чарли. Были, правда, где-то на Западном побережье троюродные братья и сестры, но Вильма с ними почти не общалась. Так что племянница была ей почти как родная дочь. Вильма достала приборы и салфетки, собираясь разложить их попозже. Закат за окном стал ярче – сравнялся оттенком с красными цветами бугенвиллеи, которая росла за окнами с декоративными переплетами; он проникал в кухню, заливал багрянцем синюю столешницу и бросал розовый отблеск на бело-голубые обои с цветочным рисунком. Вильма поставила на стол соль и перец и снова вернулась в гостиную. Ей не хотелось оставлять рисунки без присмотра. Внезапно ей пришло в голову, что племянница напрасно растрачивает себя, начав свой нынешний бизнес. Почему она прятала эти работы? Чарли как-то раз упомянула, что анималистика не приносит прибыли. Возможно, она была права. Наверняка такие рисунки не находили признания у конкурсных комиссий; нужно было завоевывать признание каким-то другим способом, не так, как Джанет. Чарли говорила, что Джанет была по-настоящему талантлива, а она сама – нет. Вильма спрашивала себя, сколько в этом мнении было от узкого взгляда претенциозной художественной школы, которую посещала племянница.
Вильма вернулась на кухню и продолжила хлопоты. Она как раз рвала листья шпината и эндивия для салата, когда фургон Чарли подкатил к обочине и остановился ближе к соседнему дому, оставив за собой свободное место. Закат уже слегка потемнел и подернулся серым; такое буйство небесных красок очень любила Дульси. Вильма попыталась отогнать тревогу за непоседливую кошку: все равно от волнения никакого проку не было. По телефону Клайд сказал, что у Джо и Дульси всё в порядке.
– И где же они?
– У Джанет. Во всяком случае Джо там.
– А где Дульси?
– Она где-то поблизости, по словам Джо, собирает информацию.
– Что это значит? Опять что-то вынюхивает? Она не может… Эти наши звери…
– Джо говорит, волноваться не стоит. Действительно, что толку? Он даст мне знать, если что… Если они…
Вильма повесила трубку. Звонок взбудоражил её, но так ничего и не прояснил.
Встряхнув несколько раз баночку с соусом, она заправила салат и подошла к окну. По дорожке к дому плелась Чарли, взмокшая и раздраженная.
Сбросив куртку у входа, Чарли прошла через столовую в кухню и рухнула на стул. Рыжие волосы были влажными от пота и мелкими кудряшками завивались у лица; на намокшей рубашке красовались пятна белой краски и ржавчины.
– День не задался? – осторожно поинтересовалась Вильма.
Чарли потянулась к листику шпината.
– Да нет, всё не так уж плохо. Мэйвити сегодня отлично потрудилась. Она вообще хорошая работница и очень милый человек.
Мэйвити Флауэрс была школьной подругой Вильмы. Она стала подрабатывать уборщицей, когда маленькую пенсию, что осталась ей после смерти мужа, съели растущие цены. Мэйвити могла бы поправить финансовое положение, если бы продала свой домик в Молена-Пойнт и переехала в район подешевле, но она любила этот городок и предпочла остаться, хотя ради этого ей и пришлось драить чужие дома.
Чарли поднялась и достала из холодильника две бутылки пива.
– Охлажденные стаканы в морозильнике, – сказала Вильма. – Мне кажется, Мэйвити иногда бывает странной.
– А мы все нет, что ли? – Чарли вытащила подернутые изморозью стаканы, открыла бутылки и налила тёмный напиток аккуратно, чтобы не поднялась пена. – Мэйвити хорошо работает и не ворчит, не устраивает перекуры каждые пять минут, как Стампс. Думаю, этот Джеймс Стампс долго у меня не задержится.
Стампс пришёл по объявлению, которое Чарли поместила в газете. В Молена-Пойнт он появился всего за пару недель до этого. Сказал, что перебрался на побережье, поскольку в Салинасе для него чересчур сухо. Он снял комнату где-то в холмах, недалеко от дома Хансенов, там и работала сейчас Чарли –нужно было подготовить дом к приезду новых владельцев.
– Весь мелкий ремонт мы уже закончили. Поменяли петли в кухонном шкафу, заделали протекавшую крышу в гараже, поставили шпингалет на калитку. – Она вздохнула, откинулась на спинку и сделала большой глоток. – Мы с Мэйвити покрасили спальню, а Стампс установил полочки в шкафу.
– Похоже, день выдался насыщенный.
– Мне пришлось дважды одергивать Стампса, чтобы не курил в доме. А он: «Какая разница? Они всё равно въедут только через неделю». Я сказала, что запах остается в доме навсегда. Конечно, как ему почувствовать, когда он сам провонял этим дымом?
– А он что-нибудь еще сделал, кроме полочек?
– Только из-под палки. Почистил двор перед домом, подстриг лужайку и посадил новые цветы. Но боже мой, мне всё приходится ему детально разъяснять. «Джеймс, прежде чем сажать цветы, приготовь удобрение. Обращайся с цветами осторожно, не втыкай их как палки». И не то чтобы он был тупым, – продолжала Чарли. – Он довольно сообразительный парень, просто о работе совсем не думает. Кто знает, где его мысли бродят. Но уборка и ремонт явно не его конек. – Чарли лениво взглянула на газету. – Когда-нибудь я найду подходящих людей. А пока придётся нянчиться с ним. Я два раза просила его, чтобы он привязал своего пса. Этот зверь спит у него в пикапе. Наверное, люди, у которых Стампс снимает жилье, не хотят пускать собаку в дом. И я их не виню: этот пёс – настоящее чудовище. Я против того, чтобы он шлялся по дому и тряс шерстью на свежевыкрашенные стены.
- Предыдущая
- 25/57
- Следующая
