Выбери любимый жанр

Васек Трубачев и его товарищи (книга 3) - Осеева Валентина Александровна - Страница 23

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Неведомый Васин герой — бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича.

И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу все, что видели и пережили на Украине.

— Не один у нас герой — весь наш народ герой, — вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович.

Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь.

— Придут! — утешала его Нина Игнатьевна. — Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Все больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут!

Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от нее, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всем и, загоревшись общим настроением ребят, сказал:

— Эх, и я бы сейчас вам помог по-комсомольски!

Глава 27

НЕНАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

Пока ребята, увлеченные новыми делами, пропадали на пустыре, Екатерина Алексеевна нервничала и сердилась на себя за то, что взялась за такое трудное дело, как подготовка ребят к шестому классу.

«Нет, подумать только! И как это я взялась, сама не понимаю. Просто стало жалко ребят. Но какой же толк из всего этого? Почему они не ходят? Это просто возмутительно!»

Нервничая сама, она нападала на Петю:

— Что вы думаете, на самом деле, Петя? Уже июнь кончается, а мы и так ощупью движемся вперед. Ведь я все-таки не учительница, мне самой приходится все повторять заново. Теперь еще географию надо закончить, а вы стали небрежно относиться к занятиям. Где твой Трубачев? Что это, на самом деле? Чем вы целые дни заняты?

Петя, сильно вытянувшийся и похудевший за это время, хлопал ресницами, глядя на мать умоляющими глазами:

— Мамочка, мы тоже беспокоимся, но у нас теперь самое горячее время. Ты знаешь, вчера мы с рабочими за материалом ездили на лесопильный. Там столбов нет, одни обаполки… Леонид Тимофеевич делянку выхлопотал. Сами будем деревья пилить. Нам лесовоз нужен… — расстроенно бормотал Петя. — Ты подожди, вот уже нам рабочих дали. Мазин объявление повесил, и бывшие ученики собираются. Сейчас уже из седьмого класса трое ребят пришло…

— Значит, Леонид Тимофеевич надеется закончить ремонт к осени?

— Да, конечно! Первого сентября начнутся занятия. Это точно, мама!

Екатерина Алексеевна опять заволновалась:

— Так вот, предупреждаю: если все будет так продолжаться, вы сядете в пятый класс. И вообще, Петя, надо посоветоваться с директором, может, он найдет вам настоящую учительницу — здесь нужен опытный человек. Надо пойти к Леониду Тимофеевичу, вот что!

— Зачем, мама? Мы, наоборот, ничего не хотим ему говорить, пока не подготовимся по арифметике. Ведь если он сейчас проверит, что мы прошли, то и разговаривать не станет — просто посадит в пятый класс! — не на шутку испугался Петя.

— Постой, постой… Значит, вы Леониду Тимофеевичу даже не сказали, что готовитесь в шестой класс?

— Нет, мы сказали. Ну просто так, что занимались всю зиму, вообще…

— Ну, а он что?

— А он говорит, что летом надо отдохнуть, поработать на свежем воздухе, вообще…

Екатерина Алексеевна пристально взглянула на Петю и решительно сказала:

— Я пойду сама к Леониду Тимофеевичу, — мне необходимо посоветоваться с ним. Может, действительно незачем тянуться через силу. Идет лето, надо отдохнуть, а уж с осени — за учебу.

— Как, сесть в пятый класс? Что ты говоришь, мама! Зачем же мы так старались? Мы же почти всю программу прошли. Анатолий Александрович нас хвалил, и Костя тоже. Там совсем немного по географии осталось. А по русскому ты сама говорила, что мы хорошо идем. А теперь хочешь, чтобы мы в пятый класс сели! — Петя чуть не плакал. — Никто из ребят на это не согласится, мы слово друг другу дали, что будем драться за учебу!

— Знаешь, Петя, я всегда говорю с тобой как со взрослым человеком, но иногда, к моему глубокому сожалению, я убеждаюсь, что это еще рановато. Так и сейчас. Если ваше главное дело — учеба, то почему же вы не распределите так свое время, чтобы, по крайней мере, не пропускать занятий! Вот у нас арифметика плохо идет. Твой Трубачев первый отстает по арифметике. А Мазина я просто не узнаю! Вчера спрашиваю его, почему вы не ходите, а он стоит как дурачок и мямлит: не можем, не успеваем… Никогда не ожидала этого от Мазина! И вообще не люблю я таких жалких слов!

— Но ведь мы и правда многое не успеваем, мамочка…

— Вот-вот! Повтори еще и ты! Не успеваем, не можем, робеем, боимся — ведь этот набор жалких слов показывает, что вы не умеете правильно распределить свое время. Мне это просто слышать неприятно… Вот я тебе выпишу на бумажку все эти слова, выучи их наизусть и раз навсегда выбрось из своей памяти! — разбушевалась Екатерина Алексеевна.

— Так зачем же мне их учить наизусть, если ты хочешь, чтобы я их совсем забыл? — засмеялся Петя.

— Зачем? — Екатерина Алексеевна тоже засмеялась и махнула рукой. — Я уж прямо не знаю, как тебя воспитывать, Петя! И вообще, я устала от вас. Вы какую-то такую сложную жизнь устраиваете себе и другим. Все у вас сильно преувеличено и многое без толку… наполовину дело, наполовину фантазия. А учеба страдает от всего этого. Арифметика — такой серьезный предмет, а вы…

Петя бросался к своему столу и, раскрыв задачник, начинал заниматься. У него было еще одно тайное дело, которое стоило ему многих бессонных ночей. Из любви к матери он вместе с ней добровольно принял на себя ответственность за подготовку к шестому классу. Для этого он изо всех сил тянулся сам, ночью засиживался над задачами, чтобы быть готовым к уроку и этим облегчить матери занятия с товарищами.

— И как это ты сразу разбираешься во всем, Петя? Просто удивительно! — радовалась, глядя на сына, Екатерина Алексеевна. — Тебе очень легко даются задачи!

Петя счастливо улыбался, моргая сонными глазами. Серьезное, озабоченное выражение никогда не сходило теперь с его лица. Мазин, внимательно приглядываясь к старому другу, подмечал в нем новые, незнакомые ему черты и, неопределенно хмыкнув, говорил:

— Что это тебя, Петька, как будто в зеленую краску окунули?

— А что? — грустно спрашивал Петя.

— Да ничего. Только ты совсем стал на себя не похож. Очки тебе надо купить по дешевке.

Петя не сердился. Он знал, что и у Мазина нелегкая жизнь. Но Мазин молчал. Он никогда и ни на что не жаловался. Только один раз Петя застал его расстроенным и огорченным. Это случилось, когда одна из соседок заболела и Мазину поневоле пришлось нянчить ее троих детей. Но и об этом случае сам Мазин всегда рассказывал с доброй усмешкой:

— Ну, оставили на меня. И все на работу ушли. Кисель из морса сварили. Я дал детям ложки честь честью, поставил этот самый кисель на стол. Прихожу — все трое буро-малиновые и ревут. Кто кого ложкой по лбу трескает, кто прямо пятерней. Ну, чего тут с ними делать? Слов они не понимают, малые еще. Я рассадил их на стулья подальше друг от друга и вооружился веником. Так и сторожил, пока Петька не заявился, — усмехаясь, заканчивал свой рассказ Мазин.

Да, ему тоже жилось не сладко, и Петя не сердился на товарища. Другая стала жизнь, и в этой жизни некогда было теперь обращать внимание на всякие мелочи.

Петю беспокоила учеба. В прошлый раз Васек обещал, что снова наладит аккуратное посещение уроков. Петя волновался, ждал и начинал приходить в отчаяние.

Разговоры с Петей не успокаивали Екатерину Алексеевну. И, как всякий человек, которого мучат какие-нибудь заботы, она вела сама с собой длинные разговоры — то упрекала себя в том, что поддержала решение ребят одолеть пятый класс, то горячо возражала себе: как можно было не поддержать!