Васек Трубачев и его товарищи (книга 3) - Осеева Валентина Александровна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая

— Пойдем!

Витя медленно повернул к нему голову. В его глазах блестели слезы. Васек заволновался.

— Витя, он вернется, твой брат, ты не бойся! — поспешно сказал он, чтобы утешить мальчика.

Ресницы у Вити дрогнули, сбрасывая светлые капли слез, губы зашевелились, но он ничего не сказал, только покачал головой и вытащил из-за пазухи пачку писем, завернутых в газетную бумагу. Письма были смятые, зачитанные, с истертыми, расплывшимися буквами. Витя развернул одну бумажку и прочитал дорогие слова, написанные ему братом перед боем.

Письмо было суровое, но между строк сквозила нежная. большая любовь к младшему братишке. Кончалось оно так:

Мальчик опустил письмо. Глаза его сверкнули гордой решимостью:

— Кончу школу — стану моряком. И, если Родина даст мне какой-нибудь приказ, я не посрамлю брата!

Васек с большим уважением смотрел на мальчугана, который с недетской суровостью преодолевал свое горе и твердо знал свой будущий путь.

Васек с беспокойством подумал о себе. А кем будет он, Васек Трубачев? Какие-то неясные мысли тревожили его душу.

Он видел себя и командиром отряда, и строителем, и геологом, но во всем этом не было того главного, прямого, раз навсегда намеченного пути, который был у Вити.

Глубоко задумавшись, Васек не слышал, как Витя тихонько потянул его за рукав и что-то сказал.

Он понял только, что товарищ говорит о море, где, рассекая гребни неспокойных волн, идут на врага боевые советские корабли, где на берегу бьются насмерть севастопольские моряки, где из рукопашной схватки не уйти живыми врагам…

Витя говорил громко, возбужденно, и сила его слов захватывала Васька. Потом он умолк. Лицо его засветилось неизъяснимой прелестью затаенной мечты.

— Уйдем в море, Трубачев! — с восторгом сказал он вдруг. — Ты не знаешь, какое море! Я вырос на берегу. Я видел высокие, как дома, волны — они выбрасывали громадные камни и разбивали их вдребезги. Но моряки ничего не боятся… Уйдем на корабль, Трубачев! Ты не знаешь, какой народ моряки!

Голос Вити проникает в сердце Васька. Стать отважным советским моряком, служить своей Родине, защищать ее от врагов, стоять насмерть, как стоят под Севастополем черноморские моряки…

Васек вскидывает голову. По широкому синему небу уплывают куда-то вдаль тяжелые белые облака. Чудится: в далеком, невиданном море идут на врага боевые корабли, на палубе в черных бушлатах стоят моряки, и, залитый солнечным светом, на высокой мачте реет советский флаг.

— Уйдем в море, Трубачев! — настойчиво шепчет Витя.

Бывает в жизни тревожный и радостный миг, когда в сердце человека зарождается мечта. Васек уже чувствует ее крылатое прикосновение.

— Но ведь это еще не скоро, Витя. Нам еще надо кончить школу, — с трудом возвращая себя к своим делам, к своей теперешней жизни, рассеянно говорит Васек.

— Конечно, конечно! Мы кончим школу и морское училище… Нам еще много надо учиться! — радостно подхватывает Витя. — Ты только скажи мне — пойдешь?

Васек крепко обнимает его за плечи:

— Пойду… Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе…

Васек не знает, за что он благодарит этого черноглазого мальчишку, но чувствует, что Витя Матрос как будто подарил ему синее море с боевым кораблем, и бушлат моряка, и будущие подвиги.

Так зарождается мечта…

К вечеру работа на пустыре утихла. Рабочие расходились по домам. Свернув трубочкой фартуки и засунув их под верстак, ушли и два Мироныча. Закончил работу кровельщик и, постукивая молоточком по новенькой водосточной трубе, поджидал директора. Две женщины спешно домывали лестницу и комнату на втором этаже, предназначенную для учительской. Ребята собирали разбросанные по двору инструменты и вносили их в дом.

В передней, возле сваленных в кучу дранок и обрезков, Грозный, присев перед табуреткой, кипятил на керосинке чан.

Леонид Тимофеевич, выглянув из окна второго этажа, махнул ребятам рукой:

— Кончайте! Кончайте! Домой пора!

Васек сгреб лопаты, покрыл их брезентом и выпрямился. Исцарапанные плечи его, черные от солнца и грязи, ныли от усталости.

Но сквозь эту усталость он чувствовал, что горячий призыв Вити Матроса влил в него какие-то новые силы.

Казалось, все можно преодолеть в жизни.

Девочки принесли в кружке воды и поливали друг другу на руки. Мазин молча взял у них из рук кружку, жадно выпил тепловатую водичку и, сплюнув, сказал себе в оправдание:

— Все равно не отмоетесь здесь. Незачем и грязь разводить.

Спорить никому не хотелось. Все молча отряхивали платье от въедливой известковой пыли, чистили о траву побелевшие тапки.

— Вот и еще день прошел… — как-то значительно и печально сказал Одинцов.

Васек поднял глаза и встретил тоскующий взгляд Петьки.

— Пойдем на пруд! — бодро сказал Васек. — Там и вымоемся и поговорим.

Он знал, что у всех на душе лежит тяжелый камень — беспокойство за учебу. Аккуратное посещение уроков все еще не налаживалось, каждый день кто-нибудь отсутствовал.

— Надо посоветоваться, — как всегда в трудных случаях, говорил Одинцов.

День уже кончался, но впереди был еще длинный вечер.

— На пруд! На пруд! — оживились ребята. — Девочки, не расходитесь!

— Мне домой надо, — покачала головой Нюра.

— Васек, я сегодня обещала маме прийти пораньше. Она очень много занимается сейчас политучебой. Мне надо еще ужин сварить и посуду убрать, — тихо сказала Лида. — А завтра мама работает, так, может быть…

— Нет, у нас нет больше завтрашних дней. Мы можем потерять шестой класс, понятно?

— Давно понятно! — буркнул Мазин.

— Объявляю сегодняшний сбор на пруду обязательным! — решительно закончил Васек.

Сбор! Знакомое слово всколыхнуло и сразу мобилизовало ребят, все повеселели. Петя Русаков с благодарностью взглянул на Трубачева.

— Молодец! — одобрительно сказал Одинцов.

К Лиде и Нюре подошел Сева Малютин.

— Вы куда?

— Пойдем, пойдем — у нас сбор! Сейчас Трубачев объявил!

— Как? А я ничего не знаю! Мне даже не сказали! — обиделся Сева.

— Да это только сейчас. Мы тоже еще ничего не знали — вдруг он говорит: сбор! — взволнованно зашептали девочки.

— Давно не слышали! — усмехнулся Мазин и, так же как Одинцов, одобрительно сказал: — Молодец Трубачев!

Васек шел впереди, не оглядываясь, но слышал все, что говорили товарищи. Слово «сбор» вырвалось у него неожиданно. И теперь он сам был взволнован этим коротким и торжественным напоминанием о том, что они пионеры, что им необходима пионерская работа, что в ней есть все, чего им не хватает в их жизни и труде. В ней есть четкость, мужество, дисциплина и многое другое, что делает жизнь увереннее и проще и не дает возможности растрачивать бесполезно свое время. Еще минуту назад Васек не знал, о чем будет говорить с товарищами и как выйдут они из своего трудного положения. Но теперь он знал. Да, сбор! На нем всегда решались самые серьезные вопросы.

Васек шел твердым, уверенным шагом и чувствовал, что в его товарищах тоже появились спокойствие и бодрость.

В редкие часы отдыха любимым местом ребят был старый пруд. Заросший и заброшенный, он напоминал им Слепой овражек. Так же на закате в зеленой воде отражались светлые лучи солнца, так же качались над головой шумливые ветки и кричали, пролетая, птицы. Только не было затонувшей в воде коряги. Здесь, среди елок, на темном берегу, как случайная гостья, гляделась в пруд нарядная белая береза. На ее нежном стволе чернели вырезанные Мазиным буквы: «Р.М.З.С.». Л около бывшей землянки, широко раскинув разлапистые ветки, крепко сидела в земле старая ель.

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая