Васек Трубачев и его товарищи (книга 3) - Осеева Валентина Александровна - Страница 70

• Предыдущая
• 70/75
• Следующая

— Но в разных классах у нас будет все разное… — попробовал еще сказать Петя Русаков.

— А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет все разное. и мы забудем нашу школьную дружбу? — сказал Сергеи Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят.

— Нет, нет… никогда мы так не скажем… — смущенно засмеялись они, уверенные, что учитель шутит.

— Ну так вот, друзья мои, — с чувством сказал Сергей Николаевич, — я понимаю, что вам будет очень тяжело, если кто-нибудь останется, но надо глядеть на вещи серьезно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в борьбе с врагом, вы выдержали испытание мужества в труде и в учебе — давайте выдержим его и в этом случае!

Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворенная словами учителя.

— Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках… собираться здесь у меня, — добавил Сергей Николаевич и, поглядев на ребят, улыбнулся. — Ну, это еще впереди. А пока поговорим все-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я.

— Ой, вы сами! — захлопала в ладоши Нюра.

— Сергей Николаевич, правда, правда? — допрашивали со всех сторон взволнованные ребята.

Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости.

— Мы даже и думать о таком счастье не могли! — говорил Сева Малютин.

Васек крепко сжал руку учителя:

— Мы будем завтра стараться изо всех сил!

— Вот повезло нам! — крикнул Мазин.

— А ведь я все такой же строгий, — улыбнулся Сергей Николаевич.

— Мы знаем, — сказал Одинцов. — Зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас.

Ребята вышли из дома учителя поздно.

Когда их голоса на улице затихли, Сергей Николаевич взял дневник и прошел в комнату отца. Опустившись на узкую постель, он долго читал правдивую повесть жизни — о честности, о мужестве, о безмерной любви к Родине.

Васек стоял у доски. За передними партами сидели его товарищи. В их лицах было напряженное внимание, они сидели прямо, не шевелясь и не спуская глаз с Трубачева. У окна за столом разместились учителя. Яркое осеннее солнце врывалось со двора, падало светлыми пятнами на крашеный пол и веселыми зайчиками поблескивало на темных очках Леонида Тимофеевича. Директор, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как Трубачев решает на доске задачу. Елена Александровна сидела сбоку, положив на стол тонкую руку и глядя прямо перед собой. На столе лежала кучка оставшихся билетов.

Сергей Николаевич стоял у окна, наклонив набок голову, и, не отрывая взгляда, следил за каждой появляющейся на доске цифрой.

Васек отвечал первым. Когда все уже заняли свои места и ребята вытянули билеты, Леонид Тимофеевич спросил:

— Ну, кто из вас хочет отвечать первым? Васек оглянулся на побледневшие лица товарищей и медленно поднялся:

— Позвольте мне…

Как всегда и везде, в самом трудном деле Васек Трубачев остался верен себе.

Сергей Николаевич кивнул головой. Васек протянул свой билет учителю и подошел к доске.

Вся школа знала, что в этот час Трубачев и его товарищи держат экзамен. Около дома по дорожкам прохаживались бывшие одноклассники Васька.

— Его первым вызвали! — спрыгивая с пожарной лестницы, сообщил Леня Белкин.

— Что ему дали? Какую задачу? — волновались ребята.

— Загляни еще раз в окно. Решает или нет?

— Не надо, собьете! Что вы делаете! — сердилась Надя Глушкова.

Но ребята осторожно подкрадывались к окнам.

В коридоре, около закрытой двери класса, безотлучно находились два недавних врага — Алеша Кудрявцев и Витя Матрос.

Прислонившись к стене стриженым затылком, Алеша глядел на потолок, крепко сдвинув темные брови. Витя Матрос беспокойно вертелся на месте, прикладывая ухо к двери, заглядывая в замочную скважину.

— Не надо, — шепотом останавливал его Кудрявцев, — тише!

Витя на минуту затихал. Он от всей души желал Трубачеву удачи и в то же время мечтал о том, что его бывший бригадир останется с ним в одном классе. Пережитые вместе волнения на стройке и мечта о море крепко связали старшего и младшего товарищей. Витя горячо и преданно полюбил Трубачева. Васек чем-то напоминал ему ушедшего на фронт брата… Витя ни за что не хотел расстаться с Трубачевым и не мог допустить мысли, чтобы такой парень провалился на экзамене.

— Как, по-твоему, выдержит? — то и дело спрашивал он Кудрявцева, приближая к нему лицо с черными, жарко блестевшими глазами.

Кудрявцев молча пожимал плечами. В классе стояла тишина.

Витя снова заглянул в замочную скважину.

— Стоит! — испуганно сказал он.

— Как — стоит? Не решает? — встрепенулся Кудрявцев.

Васек действительно стоял у доски в страшном затруднении. Он записывал на доске пример, но от волнения не мог вспомнить правила. Память вдруг изменила ему, вес сметалось в его голове. Рука с мелом задерживалась на каждой цифре, он мучительно оттягивал время.

— Скажи правило, — напомнил Леонид Тимофеевич.

Васек посмотрел на доску, опустил мел.

Правило… Щеки его побелели, губы тихо шевельнулись. Правило…

В классе наступила гнетущая тишина. В расширенных глазах Лиды Зориной мелькнул испуг. Петя Русаков, забывшись, привстал за партой. Все липа вытянулись и застыли в томительном ожидании. Васек не глядел на товарищей, но ему казалось, что он слышит в тишине, как громко и тревожно бьются их сердца.

— Трубачев, дан объяснение на примере, — заметив его затруднение, сказал Сергей Николаевич.

По Васек не слышал его слов. В глубоком душевном смятении он взглянул на Елену Александровну. Взволнованное, с потемневшими синими глазами, ее лицо напомнило ему вдруг, как в один из последних уроков, держа перед ним открытый учебник, она быстро листала его и горячо внушала: «Трубачев, запомни! Запомни глазами, запомни на слух!» Васек как бы увидел в ее руках учебник, мысленно пробежал его глазами, оглянулся на доску и дрогнул от радости. Он вспомнил.

— Ну, говори! — облегченно и весело улыбнулся Сергей Николаевич.

— Сейчас! — громко сказал Васек и четко, без запинки, словно читая по учебнику, ответил: — Чтобы разделить дробь на дробь, надо умножить числитель первой дроби на знаменатель второй, а знаменатель первой — на числитель второй дроби, и первое произведение будет числителем, а второе знаменателем.

По классу пронесся радостный шум, лица ребят расцвели улыбками. Леонид Тимофеевич быстро протер носовым платком запотевшие очки.

— Уф… — громко, на весь класс вздохнул Мазин. Сергей Николаевич погрозил ему пальцем. А Васек, словно освободившись от тяжелого груза, легко и непринужденно решал на доске пример.

Когда потом, бледный и возбужденный, он вышел из класса, две пары нетерпеливых рук перехватили его на пороге.

— Я, кажется, выдержал! — бегло сказал Васек и оглянулся на закрывшуюся за ним дверь: там, в классе, остались его товарищи.

— Выдержал? Выдержал? — радостно переспрашивал его Кудрявцев.

— Выдержал? — упавшим голосом повторил Витя Матрос и, круто повернувшись, побежал по коридору.

— Что тебя спрашивали? Какие задачи? Почему молчал? — волновался Алеша.

Васек качал головой и крепко сжимал его руку.

— Сейчас отвечает Мазин… — шептал он вместо ответа.

Кудрявцев замолк. Прислонившись к стене, оба мальчика стояли перед закрытой дверью класса.

Чуткое ухо Трубачева улавливало все звуки. Один раз ему послышался смех, и он тоже улыбнулся растерянной, непонимающей улыбкой. Другой раз до него долетел слишком громкий от волнения голос Лиды Зориной…

• Предыдущая
• 70/75
• Следующая