Вересковый край - Зиедонис Имант - Страница 2

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая

Лесной музей — вот чудо!

Вот маленькие дырочки в берёсте — это дятел пил берёзовый сок. А это чага — так называется чёрный гриб-нарост на берёзе, а вот — ведьмина метла. А это клык вепря — 23 сантиметра в длину.

Сюда приходят школьники и удивляются: никогда они не думали, что в лесу столько чудес.

Так любить свою землю, свой лес — это талант.

Вересковое болото. Посреди него — холмик, на холме — домик.

Здесь живёт одинокий старик, пасёт коров.

Никакой дороги сюда нет. Изредка по вересковым кочкам приезжает сюда за молоком трактор, порычит-потарахтит, и снова тишина — тишина лип, тишина гудящих пчёл.

Тишина вереска на болоте.

Поедем туда, где волны с открытого моря гулко врываются в песчаниковые пещеры.

Пойдём на ту речку, что мчится шурша сквозь заросли камышей. Здесь, в прибрежных джунглях, урчат кабаны, выводят маленьких полосатых поросят. А в полночь бобры грызут деревья, валят тополя прямо на ковёр из кувшинок.

Вы, наверно, думаете, что это не в Латвии?

В Латвии. И я могу показать где, но ищите сами.

Я остановился в местечке Дзелзамури — Железные молоты.

Здесь живёт одна писательница. Она работает в деревенской тиши.

В сенях её дома пахнет деревней.

У каждого дома есть свой запах, у каждой печи — свой жар, у каждого колодца своё эхо.

Запах дома ясен уже в сенях. Вот стоит ларь, сквозь крышку его пахнет мукой, хлебом. Где-то здесь и копчёное мясо — остался аромат дыма и оплывающего сала. А в корыте лежит уже остывшая варёная кормовая свёкла. Пар давно рассеялся, но запах остался в брёвнах, в стенах, в потолке.

Иногда зайдёшь в какой-нибудь дом и спросишь:

— Скажите, что за особенный запах у вас в сенях?

— Да это у нас здесь дед со своими кожами, — смущённо почему-то отвечает хозяин.

Как же это я не заметил? Там, на лестнице, целая охапка кож.

— Вы уж извините, у нас здесь такая грязь.

Но никакой грязи нет. Новые времена повесили в сенях измазанный маслом комбинезон тракториста, поставили в угол канистру с соляркой. Вместе с запахом хлева и хлеба, дублёных кож и варёной свёклы всё это образует особый неповторимый букет.

Так пахнет труд.

Долго я бродил по холмам, покрытым цветущими одуванчиками. Наконец лёг в эту желтизну, и мне показалось, что я в ней — маленький зародыш жизни и солнце меня высиживает. Здесь я и написал «Жёлтую сказку». Вот она.

«Солнце, как яичный желток, висело над землёй.

А по лучам на землю шли цыплята, и все они были, конечно, жёлтые.

Жёлтая пчела подлетела к цыплёнку, стала приглашать в свой жёлтый улей. Но цыплёнку в улей не залезть, дырочка маленькая.

„Ладно, — подумал он. — Вон жёлтые бабочки летают, полетаю с ними“.

Цыплёнок подпрыгнул, но тут же вспомнил, что у него крыльев нет, полоски какие-то вместо крыльев.

„Стану курицей, — мечтал цыплёнок. — Буду летать высоко“.

А солнце сияло на небе, как жёлтый блин с такими вкусными, хрустящими краешками.

Пчёлы летели от одуванчика к одуванчику и возвращались в свой жёлтый улей. Он выглядел, как огромная жёлтая библиотека. Рамки для сот — будто полки, и все наполнены сотами. А соты похожи на жёлтые шестиугольные телевизоры, только вместо экранов блестит жёлтый мёд.

До самого горизонта желтели луга — это цвели жёлтые ветреницы и примулы, но больше всего было одуванчиков. Все холмы сияли одуванчиками.

И казалось, что солнце только что на вершине холма лежало, в одуванчиках валялось.

Тут я и сам не удержался, взял да и повалился в одуванчики. Опылился весь, облепился, обсыпался жёлтой пыльцой.

Подошла жёлтая корова, подумала, что я одуванчик, да и съела меня, жёлтого. Так что писать дальше нет возможности».

«За пять дней до этого ничего не ешьте, — так было написано на пригласительном билете, который я получил из Казданского совхоза-техникума. — А через пять дней приезжайте на праздник».

Я не ел ничего пять дней и поехал на праздник.

И это был праздник картошки.

Как только я приехал, мне тут же дали ножик и посадили чистить картошку. И все гости сидели и чистили картошку. Что поделаешь? Стал чистить и я. А судьи ходили и смотрели, кто чистит лучше, чище да быстрее.

И победителем был один парень из техникума, а на втором месте одна бабуля древняя. Я тоже не отставал, занял всё-таки восемнадцатое место.

А потом все пошли к столу, на котором лежало пятьдесят сортов картофеля. У каждого сорта было своё название и номер, надо было пробовать картошку — какой сорт вкуснее. Тут только я понял, зачем пять дней голодал.

Стали пробовать, и один сорт был вкуснее другого, но я, как ни бился, все пятьдесят попробовать не смог, добрался только до сорок четвёртого. Решил отдохнуть — и правильно сделал, потому что тут начали показывать своё искусство кулинары.

И какой же только картошки не попробовал я в этот вечер! Даже картофель маринованный, даже жаренный в сахаре!

«Это вовсе не картошка, — думал я, жуя что-то, — это бананы!»

Наконец все накартофелились до отвала.

И тут начался конкурс умов, состязание поклонников картошки.

— Сколько лет картофелю?

— Где ему поставлены памятники?

Победителя нарядили в картофельное платье, и весь вечер он расхаживал — толстый да надутый.

А для тех, кто проиграл, устроили последнее состязание. Усадили рядом и заставили чистить лук. И я плакал вместе с ними.

Я его видел.

Он прыгнул на сковородку, забегал по жареной картошке, закричал:

— Коричнево! Коричнево! Готово!

Я сыпанул на сковородку перцу — он чихнул и пропал.

Кое-кто, кроме меня, его тоже видел. Он всегда появляется там, где что-то жарят. Появится и кричит:

— Коричнево! Коричнево! Готово!

Чтоб его увидеть, нужно большое терпение. А где ещё его можно встретить?

Там, где коричнево.

А где коричнево?

Там, где грибы боровики.

Я точно знаю, что из земли боровик вылезает белым, а потом шляпка у него вдруг делается коричневой.

Рано утром я пошёл в лес, сел под коричневой сосной, жду.

Скоро появится боровик. Да вот он и вылезает. Шапочка белая. Теперь нельзя опускать глаза. Сейчас придёт коричневый человечек. Сижу жду. Никого нет. Зато вдруг кто-то чихнул. Оглянулся — заяц! Чихает! Простудился, что ли?

Посмотрел на гриб, а он уж коричневый. Проморгал человечка!..

Но вот прошлым летом лежу у моря, на пляже, и вдруг вижу — у Яниса на спине сидят целых семь штук! Семь коричневых человечков красят Яниса.

— Янис! Янис! — закричал я. — Смотри-ка, что у тебя на спине! Семь коричневых человечков!

— Ладно врать-то, — засмеялся Янис, — это ты мне песок на спину сыплешь, щекочешься. Таких человечков на свете нет!

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая