Цветные стеклышки - Демыкина Галина Александровна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/4

— Откуда это ты так поздно, дочка?

— Я ленту для Казиса на вишню повесила, чтобы чайка Варвара отнесла.

— Отнесёт! — улыбнулся отец. — Будет доставлено. А я-то думал: где ты бродишь?

— Это Мура бродит, — ответила Нюраша и перевела дух. — Там ведь и волки могут быть. Хорошо, мы с Шариком подоспели!

— Молодцы! — сказал отец удивлённо.

А чего удивляться? Это ведь всем известно: если хочешь стать храбрым, надо не бояться. Вот как мальчик Казис.

А теперь отгадай: как зовут этого мальчика?

Верно, Казис.

А почему у него нет косы?

Да ведь её никогда и не было. Разве мальчики носят косы?

Это он сам живёт на косе. А коса — это длинная, узкая полоса берега, которая вдаётся в море.

Тут, на косе, умещается дом Казиса, огород, ещё несколько домов с огородами. А на берегу много лодок. Это лодки рыболовецкого колхоза.

Казис проснулся от шагов, открыл глаза и увидел: отец собирается на лов.

— А я?

— Давай, — ответил отец. — Только быстро.

Казис быстро оделся, а ботинки надевать не стал: знал, что будет тепло. Потому что небо было ровное, сероватое, без облачка. Над морем прозрачно серебрился воздух, и казалось, что ветер вот-вот сдует эту воздушную пенку. А солнца не было. Оно ещё не вставало.

В окно было видно: возле лодок возились с сетями рыбаки в резиновых сапогах и широких резиновых шапках.

— Собери еду, — сказал отец.

Казис отрезал большой кусок белого сала, два ломтя хлеба, отсыпал соли в тряпочку, положил две луковицы, несколько яиц, сваренных ещё с вечера. Всё это сложил в целлофановый пакет и выбежал вслед за отцом.

— Лабас дьёна, — сказал отец рыбакам.

Ты, наверное, догадываешься, что по-литовски это значит «добрый день».

— Лабас, — ответили ему.

Отец отвязал большую широкодонную лодку, а Казис вскочил на ходу.

Лодка закачалась на волнах рядом с другими лодками. Все они были толстыми тросами привязаны к катеру. Катер шёл далеко впереди, и за ним тянулись усы из пены.

— «Ой, лари-лари-ла!» — запел Казис. Ему было весело.

— «Ой, лари-лари-ла!» — подтянули рыбаки. Они плыли и тихонечко, себе под нос, напевали.

Казис хотел быть таким, как эти люди — загорелые, сильные, молчаливые. И очень смелые. И очень верные друзья. Казне сидел на корме рядом с отцом и ждал, когда доплывут до того места, где поставлены сети.

Больше всего Казис любит, когда выбирают сеть: тянут её — и он тоже тянет! И сеть поднимается над водой, а там плещется, скачет, сверкает разноцветная рыба, а вода тяжёлыми потоками стекает обратно в море.

И вот уже рыбины на дне лодки, теперь можно разглядеть их. Казис рад, что такой хороший улов, и ему жалко рыб — как они разевают рты и раскрывают живые красные жабры, точно просят: «Воды! Воды!»

Он присмотрел одну рыбёшку, совсем маленькую, невзрачную, серенькую. Схватил её и выкинул за борт. Руки после рыбы стали скользкими и пахли морем, водорослями, рыбным духом.

Казис глянул за борт. Мимо лодки прошла та рыбёшка и золотисто сверкнула на него глазом. «Узнала, — подумал Казне. — Потом, наверное, приплывёт к берегу, приручится, как чайка Барбара. И я покажу её Нюре».

И ещё подумал: «Как это Нюра там живёт совсем без моря? Вот бы посмотреть, как это бывает, когда кругом только жёлтое поле да жёлтое поле…»

Но тут начало подниматься солнце. Сперва его не было видно, только море стало розовым. Потом на волнах закачался его ярко-малиновый бок. А потом — скоро! — и весь красный шар без лучей выкатился на голубую поверхность. Качался, качался, плавился, горячел…

Стало тепло. Потом жарко. А сети ещё были выбраны не все. Теперь уже Казису хотелось поскорее домой. Только он не говорил про это никому. И никто его не спрашивал: «Устал?»

Все работали. Все устали.

Возле берега было много чаек. Одни качались на волнах, другие ходили по песку, летали… Они были все разные — у каждой свой поворот головы, своя осанка, свой цвет. Лапы тоже у всех разные: чёрные, розовые, красные, серые.

Когда Казис с отцом шли к дому, одна чайка отделилась от остальных и полетела за ними.

— Барбара! — крикнул ей Казис и помахал рукой.

Она пролетела над двором, прошумела крыльями и вернулась к морю. Казис подошёл к крыльцу и около нижней ступеньки, в песке, увидал жёлтое стёклышко. Он отчистил стекло, потом подышал на него и потёр об рукав. И только тогда поглядел сквозь него на море. Море стало жёлто-зелёным, а пена тускло блестела, и было похоже, что это рожь гнётся под ветром, течёт, колышется, идёт ровными волнами.

«Вот оно как?! — подумал Казис. — Ничего. Красиво».

Он спрятал стёклышко, взял свой лук, стоявший возле крыльца.

И вдруг увидел: сбоку, возле самой тетивы, была привязана очень красивая лента в зелёную и коричневую клеточку. Казис удивился и поскорее вошёл в дом, чтобы спросить, не знает ли кто, откуда лента.

Отец уже сидел за столом. А рядом с ним — его приятель, Нюрашин отец. Казис обрадовался:

— Здравствуйте, дядя Митя, лабас дьёна!

— Здравствуй, герой. Привет тебе от Нюры.

Он весело кивнул Казису, и Казис решил, что лучше, пожалуй, не спрашивать про ленту.

Мама налила большую тарелку ухи:

— Ешь, рыбак.

Казис пододвинул тяжёлый стул, уселся поудобней, поглядел на маму, на Нюриного отца и улыбнулся:

— Ачу.

Ты, наверное, догадываешься, что по-литовски это значит «спасибо».

• Предыдущая
• 4/4