Парадоксы свободы - Луговский Григорий Владимирович - Страница 3

Именно знание о смерти, своей (и любого другого объекта и субъекта) конечности делает нас свободными, поскольку свобода и предполагает дискретность, прерывность бытия, внесения промежутков как необходимого условия существования чего-либо отдельного. Интересны слова Льва Толстого, подтверждающие эту мысль: «Только она (смерть), т. е. мысль о ней, выносит в такую область мысли, где полная свобода и радость». (Письмо В. Стасову)

То, что мы знаем как пустоту и поле нашей свободы, является, прежде всего, плодом восприятия волюнтаристского разума, направленного на внешнюю природу как на пассивное начало, объект. Таков характер европейского мировосприятия, сделавшего гигантские успехи в деле познания и преобразования мира, формирования высокотехнологичной антропогенной среды благодаря такому отношению к бытию. Мне удобно видеть пустоту как поле для реализации своей свободы. Но кто-то увидит на месте этой пустоты огромное число незримых для невооруженного глаза связей, заполняющих все пространство и влияющих на нашу жизнь, наш выбор, а значит – и на свободу. Поэтому восточное мировосприятие, не знавшее идеи пустоты, не знакомо и с настоящей свободой. Взгляд ученого на свою область также открывает гигантское количество незримых для обыденного взгляда связей. Но ученый, мыслящий все-таки линейно, волюнтаристски, видит иные вопросы, иные пустоты, таящие неразрешенные проблемы. То есть пустота/свобода специалиста и профана (неспециалиста) будут существенно отличаться при взгляде на одну и ту же проблему, или явление.

Таким образом, объективной пустоты действительно не существует. То же можно сказать и о свободе, которая всегда субъективна. Из каждой точки времени/пространства открывается различный вид не только на окружающее бытие, но и на свободу. Точно также каждое отдельное сознание, или иное зеркало, отражает свой, доступный ему образ свободы. Вспомним и учения о тотальной иллюзорности действительности. Ведь бытие – это более процессы, чем вещи. Вещи воспринимаются нами как таковые лишь в силу ограниченности нашего восприятия, особенно во времени. Ни один предмет не статичен в своих формах, он является статичным только в качестве предмета воспринятого непосредственно, здесь и сейчас. «Вдумаемся в то, что значит для предмета «быть», быть сущим, быть чем—то. Если предмет вообще есть нечто, то это значит, что предмет отличается от иного. Если предмет ничем не отличается от иного, то нельзя сказать и того, что он есть нечто. Тогда он слит с другим, неразличим от всего иного и другого, и о нем ничего нельзя сказать как о нем. Но отличаться от иного и не сливаться с другим можно только тогда, когда есть определенная граница, очертание, форма. Предмет отличается от иного – это значит, что предмет имеет определенное очертание, и – обратно. Надо только хорошенько усвоить себе природу этого «иного» (А. Ф. Лосев. Философия имени).

Более важное качество предмета – процесс. А значит, перетекание форм, переход в другие предметы, размывание всяческих границ. Свобода находится над и за всем этим, поэтому условно она пустота, ведь протекание процессов возможно лишь там, где это позволяет конфигурация внешних обстоятельств. А свобода – поле такого позволения.

Процесс открывания свободы тождественен эволюции – усложнению как необходимому условию обретения новой свободы. Больше свободы дает больше возможностей, а значит, повышает способность выживанию. Но на самом пути к этой новой свободе сложно выжить. Поэтому многие/большинство выбирают застой в зоне комфорта, выбирают отсутствие выбора. И без необходимости, без принуждающих к действию вызовов извне, не ходят по этому пути.

Эволюция, частью которой является и развертывание человеческой истории, заключена в непрерывном восхождении от «свободы от» к «свободе для». Вначале освобождается пространство для нового, а затем новое заполняет это пространство, понуждая к поиску очередного глотка свободы.

Варианты выбора, доступные нам, ограничиваются массой причин и преград, но все они сводимы к четырем измерениям, в которых и проявляется свобода.

Первое измерение свободы – время. Если представить нашу жизнь как протяженность во времени, то варианты выбора будут сужаться подобно воронке – от рождения к смерти. Чем дольше мы живём, тем, без всяких сомнений, меньше времени у нас остается. А значит – и меньше вариантов выбора. Смерть – точка, когда выбор исчезает совсем. Чем дольше мы живём, тем яснее нам и окружающим кто мы есть, кем мы стали и кем уже не сможем стать.

Вторым измерением свободы является пространство, оформленное в нашей картине мира как трехмерная реальность (современная физика считает, что мерность может быть иной, а значит, пространство является еще более сложно организованной реальностью, с еще большими, но пока не доступными нам, гранями свободы). Не зря лишение свободы означает заточение в замкнутое пространство, будь то тюрьма, ссылка, любое обездвиживание. Одной из метафор свободы считается полёт, то есть возможность передвижения не только в одной плоскости, но фактически во всех направлениях. Именно пространство мы прежде всего другого можем воспринимать как «пустое». И постигаем пространство через наличие и отсутствие преград на пути движения в нем. Конечно, всякая пустота условна. Если кто-то появляется в пустоте, она перестает быть пустотой. Но оставшееся пространство есть полем выбора для того, кто этой пустотой пользуется. Чем меньше пустоты, тем уже воронка вариантов возможного движения в таком пространстве. Скученность – один из признаков несвободы.

Тем не менее, человек часто вынужденно устремляется в плотную гущу людей. Потому что собственно человек является носителем еще двух измерений свободы. Чем ближе к нам множество людей, тем больше они открывают нам возможностей, одновременно отнимая у нас пространство, время и часть специфически человеческой свободы, которая заключена в сознании, а также в энергии/ресурсах/деньгах.

Третье измерение свободы, известное нам – сознание. Это, вероятно, самое прогрессивное, самое человеческое и самое загадочное проявление свободы (см. подробней «Свобода и сознание»). Первейшее свойство и качество сознания – отражать всю действительность, а значит всю данную в ощущениях свободу и несвободу окружающего бытия. Но сознание – не только зеркало, но и живая система, способная работать с полученной информацией. Сознание не только отражает физическую реальность, но и способно моделировать на основе полученной информации свою особенную, психическую реальность. Эта реальность включает в себя и действительное, и возможное, выстраивая вероятные, или даже самые невероятные сценарии развития. Таким образом, сознание позволяет двигаться (внутри себя) во времени и пространстве, преодолевая те ограничения, которые накладывает окружающий материальный мир. Если в реальности наше движение во времени непрерывно и последовательно, имеет единственное направление, то в сознании мы можем это движение менять, отстраняясь от рабства данного нам «здесь и сейчас». Дух, или сознание – самая яркая форма человеческой свободы, в которой мы можем компенсировать недостачу всего остального. Не случайно так важны для нашего существования «рукотворные» реальности – искусство, литература, спорт, хобби. Всё то, что формирует новые грани действительности, расширяя границы нашей свободы. Человек, погруженный в себя, захваченный внутренними процессами, протекающими в сознании, напоминает растение, т. к. теряет в это время интерес к внешней реальности и первым двум проекциям свободы – пространству и времени.

Четвертое измерение свободы – это энергия, ресурсы, или социальная их форма, финансы. Деньги – человеческое изобретение, по сути вводящее свободу в обращение и обмен. Деньгами измеряется всё, что может являться объектом желания, а значит и выбора. Чем сильнее желание, чем большее количество желающих, тем выше цена. И наоборот. Денежные потоки, словно реки и ручьи, в которые люди сливают свою свободу и обменивают ее на свободу чужую (см. также «Свобода и система»). В деньги мы переплавляем наше время, которое продаем кому-то, в деньгах можно измерить и пространство, которым мы можем пользоваться. А духовные продукты сознания могут также становиться товаром по мере того, как он обретает способность удовлетворять чьи-то потребности. «Деньги – это чеканная свобода» (Ф. М. Достоевский).