Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова - Болтунов Михаил Ефимович - Страница 36

Мажоров стоял в смущении и нерешительности. С одной стороны, это своя комната. А то ведь завтра хозяева выставят и окажешься вовсе на улице, с другой — коммуналка и есть коммуналка. Дети растут, теснота. Поселишься и останешься тут навсегда. Такое вполне возможно.

Ничего не решив, он поехал домой. Рассказал о сомнениях жене. Татьяна, выслушав мужа, предложила: давай вместе поедем, посмотрим и решим окончательно. Взяли детей и махнули на Октябрьское Поле.

Тане комната не показалась маленькой. Газовая плита имела четыре конфорки. На кухне можно поставить столы. Словом, решили согласиться.

Через месяц Юрий получил ордер, и они переехали в свою комнату. Соседями оказались институтские офицеры-майоры Владимир Клюшников с женой и дочерью, Николай Стрелковский, тоже с супругой и дочерью, Борис Никольский с таким же составом семьи. За стенкой поселился холостяк, майор Борис Бунчиков. Всего их было четырнадцать человек, из них пятеро детей в возрасте от двух до пяти лет. Так началась их коммунальная жизнь.

Вскоре после заселения их посетил начальник политотдела института полковник Аркадий Горохов. Офицеры были на службе, он побеседовал с женщинами, и с тех пор за этой квартирой закрепилось шуточное прозвище: «Общежитие имени Горохова».

Жизнь на новом месте налаживалась. Татьяна занималась воспитанием детей. Юрий с раннего утра уезжал в институт.

Брахман поручил Мажорову новую работу. Она носила наименование «Север». Научным руководителем этой разработки был сам Теодор Рубенович.

Главным видом помех для радиолокационных станций были шумовые помехи. Они, собственно, и маскировали отраженный от цели сигнал. Но эти же помехи делали невозможным контроль за РЛС. Станция мота в любой момент сменить частоту и уйти из-под помех. И потому конструкторы помеховых систем старались создавать шумы в максимально широком диапазоне частот.

Примером тому создаваемая в те годы станция заградительных помех «Завеса». Руководил её разработкой Григорий Айзикс. Она, безусловно, была мощная, но в то же время очень энергоемкая, громоздкая и тяжелая. Достаточно сказать, что для ее размещения строился специальный самолет.

Разумеется, ученые понимали — больше наращивать вес и энергоемкость станции невозможно. Надо искать иные, альтернативные пути. И тогда возникла идея: вместо широкополосной шумовой помехи излучать помеху импульсную, подобную импульсам РЛС. Идею надо было проверить на практике. Вот тогда Брахман и поручил эту работу молодому научному сотруднику НИИ майору Мажорову. По сути, это означало введение исследовательских работ по созданию системы ответных помех.

Но это было только одно направление в рамках проекта «Север». Суть другого состояла в поиске путей создания однократной ответной помехи, которая должна воздействовать на систему автоматического сопровождения цели. Во главе направления стоял кандидат технических наук Борис Сергиевский.

Великая Отечественная война доказала, что наибольшую опасность для воюющих сторон представляла авиация, а на море — подводный флот.

В борьбе с авиацией противника важно было как можно раньше обнаружить вражеские самолеты и определить их координаты. Эти координаты нужны как для наведения своих истребителей, так и для зенитной артиллерии. Такие же сведения нужны и для борьбы с подводными лодками противника. Радиолокация успешно решала эти задачи. Поэтому в годы войны были созданы и активно применялись как радиолокаторы для обнаружения воздушных целей, так и радиолокаторы орудийной наводки.

Оператор РЛС считывал с экрана координаты воздушных целей, и они наносились на специальный планшет. С помощью специального индикатора определялась высота полета цели. На экране прослеживался также маршрут собственного самолета-истребителя, которому и сообщались данные вражеского воздушного корабля для осуществления атаки.

Орудийные локаторы вели автоматическое сопровождение целей и управляли огнем зенитных систем. Более того, определялось упреждение и время срабатывания взрывателя зенитного снаряда. Таким образом, вероятность поражения самолета противника многократно возрастала.

Все эти особенности радиолокационного обнаружения целей следовало учесть разработчикам НИИ при поиске новых методов создания ответных помех.

На первом этапе оба направления не очень отличались друг от друга. Надо было научиться создавать ответные помехи и изучить, насколько они будут эффективными.

Группа Сергиевского начала работать над созданием передатчика помех с использованием ламп бегущей волны.

А поскольку действующая установка импульсных помех уже была готова, так как Мажоров создал ее на базе передатчика «Натрий», ему удалось быстрее других начать исследования нового вида помех. В помощь ему дали техника Михаила Чемезинова. Вместе они собрали необходимую аппаратуру и выехали на полигон.

Летный испытательный полигон НИИ располагался в районе нынешнего Сиреневого бульвара. Там был аэродром и три самолета — два Ила и один Ми-2, небольшой летный отряд, во главе с пилотом Сергеем Фроловским.

Установив аппаратуру в одном из самолетов, они начали испытания. Самолет проводил полеты на различных высотах и режимах. Мажоров и Чемезинов налетали тогда более 100 часов.

 «Результаты нашей воздушной работы, — скажет потом Юрий Мажоров, — оказались очень впечатляющими. Так тихо и почти не заметно я вошел в науку».

Юрий Мажоров уходил со службы позже остальных. Обычно задерживался на часок-другой. Что поделаешь, никак не хватало времени. Результаты исследований он описал в научно-техническом отчете по летным испытаниям нового вида помех — ответных. Они привлекли к себе внимание не только в институте, но, что особенно важно, и военного заказчика. Было принято решение продолжить исследования и найти технические возможности для создания станции. Новая работа получила название «Север-1».

Как и прежняя, она также включала в себя два направления. Первое — разработка и создание аппаратуры однократных помех, второе — многократных и шумовых ответных помех. Распределение обязанностей прежнее: за первое направление отвечал Сергиевский, за второе — Мажоров.

Сразу же стало ясно, что группа, состоявшая из самого Мажорова и техника Чемезинова, эту задачу решить не в силах. Юрий попросил Емохонова и Брахмана усилить его группу. Вскоре к нему перевели майора Сергея Мякотина, выпускника академии им. Жуковского, майора Владимира Добрынина, техников Гелия Цибульника и Петра Гарькавенко. Через некоторое время включили в состав инженера Максименко, техника Седушкину. Теперь их было семеро. Работы хватало всем. Но даже когда уходили подчиненные, Мажоров еще оставался в лаборатории.

В тот вечер он задержался допоздна. Вышел в коридор «на перекур» для некоторой разрядки и отдыха. Стоял у стенда, на котором были вывешены объявления, стенная газета, какие-то вырезки из журналов. Полистал, почитал. Услышал сзади голос:

— Здравия желаю, товарищ майор!

Мажоров оглянулся. Перед ним стоял старший лейтенант. Он видел его однажды, кажется, в отделе № 21 у подполковника Петра Плешакова.

— Здорово, коль не шутишь, — Юрий протянул офицеру руку. Поздоровались.

— Я старший лейтенант Зиничев! — улыбнулся он.

— Майор Мажоров!

— Да, я вас знаю. А вы меня не помните?

Юрий озадаченно вгляделся в лицо старшего лейтенанта. К сожалению, он не помнил, кто такой этот Зиничев.

— Вы служили в сорок первом году в 490-м отдельном дивизионе?

— Служил, конечно.

И тогда старший лейтенант стал называть фамилии командира дивизиона, начальника штаба, зампотеха.

— Кстати, — спросил Зиничев, — а как поживает ваш черный блокнот. О, это настоящий клад!

И тут Юрий вспомнил молодого солдатика Зиничева. Он действительно попал к нему на узел связи и очень интересовался блокнотом, в который Мажоров заносил разные радиосхемы. Прослужил в дивизионе он недолго, потом его куда-то перевели, и Мажоров совсем забыл о нем.