Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова - Болтунов Михаил Ефимович - Страница 68

Обнаружив по индикатору сигнал радиолокационной станции, МиГ-25 делал круг радиусом в 10 — 15 километров. При этом он снимал на фотопленку сигналы РЛС. После обработки пленки, на ней можно было видеть изменение интенсивности принимаемых сигналов. Максимум интенсивности и есть направление на РЛС. Но проблема была в том, что один радиолокатор может попадать на пленку несколько раз, с возможными ошибками. Отсюда и десятки близкорасположенных РЛС. Вот, оказывается, на основании каких данных делал свои выводы министр обороны.

Мажорова это откровенно разозлило. Ну, надо же придумать такое! Для него, как специалиста, все было предельно ясно, но он понимал: докладывать придется либо Устинову, либо кому-то из его заместителей, которые не столь глубоко просвещены в вопросах радиолокации. Значит, доказательства должны быть железобетонные и понятные каждому. Однако на вооружении Мажорова был лишь его дипломат — приемник. Как тут. докажешь?

И тут судьба вновь протянула ему руку помощи. В Афганистан, немного позже их группы, прилетели начальник Главного разведывательного управления генерал армии Петр Ивашутин и начальник радиоразведки ГРУ генерал-лейтенант Петр Шмырев. Обоих Мажоров знал достаточно хорошо: Шмырева еще с военной поры, а с Ивашутиным не раз встречался на различных совещаниях в ВПК.

Вечером, встретив обоих в резиденции, он рассказал о задании, которое ему поручил министр обороны, а так же о данных авиационной разведки.

Ивашутин предложил провести дополнительную разведку с борта специально оборудованного самолета Ил-20. Он находился на аэродроме в Алма-Ате. Организовать эту работу начальник ГРУ поручил генералу Шмыреву.

Через день самолет стартовал из Алма-Аты. Он имел задание пролететь над территорией Афганистана с севера на юг, при этом вести прослушивание эфира в указанных диапазонах и засекать обнаруженные источники излучения. Так и было сделано. В районе Кандагара он лег на обратный курс и совершил посадку в Кабуле.

На аэродром выехали генералы Мажоров и Брусницын. Шмырев задерживался и должен был подъехать позже.

Ил-20 зашел на посадку, сел, не выключая двигателей, остановился на рулежной дорожке. Генералы подъехали к самолету, но напрасно ждали, что их пригласят на борт. На них смотрели из иллюминаторов, но двери не открывали. Мажоров и его спутник махали руками, что-то показывали жестами, но бесполезно.

Так продолжалось, пока не подъехал генерал Шмырев. Двигатели заглушили и спустили трап. Их встретил небольшого роста полковник. На вопрос, почему не пустили на борт, он улыбнулся, и сказал: «Мы вас не знаем, страна чужая, вдруг ловушка». Что ж, все правильно.

В самолете поговорили с операторами, просмотрели результаты наблюдений. Разумеется, не было никаких десятков пакистанских РЛС. Правда, они отмечали РЛС двадцатисантиметрового диапазона в глубине Афганистана, и даже под Кабулом. Но все сошлись во мнении, что это ложные пеленгаторы. Генералы поблагодарили операторов-разведчиков, сфотографировались с ними на память, и самолет улетел в Алма-Ату.

Вечером Мажоров и Шмырев доложили о результатах работы начальнику ГРУ Ивашутину.

Чтобы окончательно подкрепить доказательства, решили провести разведку со спутника. Через сутки была получена исчерпывающая информация с указанием координат пакистанских РЛС.

Теперь Мажорову предстояло обобщить результаты проверок и сделать окончательный вывод. На карте, с учетом точек стояния РЛС, он построил профили трасс, и сразу стало понятно: с территории Пакистана наши самолеты, заходящие на посадку в Кабуле, можно было видеть только на высотах в 10 000 метров. Таким образом было доказано, что развединформация, которую получают американцы, получена без помощи РЛС Пакистана. А министра обороны маршала Устинова просто вводят в заблуждение. Возможно, на аэродроме в Кабуле работал «крот», который и выдавал врагу разведданные, или разведка США получала их от наблюдателей, засевших в посольстве. Впрочем, выяснить это предстояло уже другим людям, иным службам. Генерал Мажоров свое дело сделал.

Главнокомандующий ВВС маршал авиации Павел Кутахов был вне себя от ярости. Он лично приехал в «сто восьмой» НИИ, чтобы убедить этих строптивых разработчиков аппаратуры помех в своей правоте. Однако душевного разговора не получилось. Конструкторы упирались.

— Неужели это так трудно понять, — едва сдерживаясь, увещевал Кутахов. — В новом самолете должна быть новая система радиоэлектронной защиты.

— Да где ж ее взять новую на каждый самолет? — возражал главный инженер института полковник Александр Зиничев. — На это не хватит сил не только у нашего НИИ, но и у всего министерства. Есть базовые конструкции, унифицированные блоки аппаратуры, в конце концов литерные станции… Но большего мы не вытянем, товарищ маршал.

— Не вытянем, — скривился Кутахов. — Работать надо, а не ныть.

— Вот мы и работаем…

Маршал тяжело поднялся из-за стола. Лицо его было пунцовым.

— Этих полковников, — Кутахов указал пальцем на Зиничева и его подчиненного, который также присутствовал при беседе, — уволить в запас.

Генерал, который сопровождал Главкома, взял под козырек: «Есть уволить, товарищ маршал».

Что ж, под козырек действительно можно было взять, а уволить офицера запросто в те годы не мог даже маршал. И тогда Кутахов то ли сам придумал, как отомстить упрямому конструктору, то ли ему кто-то подсказал, но на имя министра радиопромышленности Петра Плешакова из Главкомата ВВС пришло письмо. Поскольку Зиничеву уже исполнилось 50 лет, маршал предлагал откомандировать Александра Алексеевича в ВВС (он носил звание полковника военно-воздушных сил) для дальнейшего прохождения службы и… увольнения в запас.

Мажоров прочитал послание, которое ему передали из приемной министра, и позвонил Кутахову, попросил отозвать письмо. И вот что услышал в трубке:

— Полковник Зиничев не умеет себя вести в присутствии старших начальников. Он докладывал мне и держал руку в кармане, при этом жевал. Его надо уволить из армии.

Поразительный ответ. Мажоров прекрасно помнил посещение их выставки Главкомом ВВС. Они все вместе сидели за столом, пили кофе. Обстановка была непринужденная. Как раз когда Зиничева попросили высказаться, он дожевывал бутерброд. Произошла заминка. И вот теперь Кутахов использовал этот случай как повод для увольнения.

Мажоров, чтобы защитить своего главного инженера, пошел к Петру Плешакову, ставшему к тому времени министром радиопромышленности. Надежды на то, что Петр Степанович защитит, признаться, было мало. Юрий Николаевич был уверен: Плешаков, помнит, как убрали из института его протеже Лобанова и на его место пришел Зиничев. И все-таки он вышестоящий начальник, если идти, то в первую очередь к нему.

Как предполагал Мажоров, так и случилось. Министр принял его, выслушал и лишь развел руками. Но, как говорят, не бывает худа без добра. Теперь и у Юрия Николаевича руки были развязаны: раз собственный министр не помог, он решил обратиться к министру обороны маршалу Устинову. Тем более, Дмитрий Федорович достаточно хорошо знал Мажорова.

Обратился к помощнику министра обороны генералу Илларионову, попросил записать на прием. Тот поинтересовался: в чем дело? Рассказал все в подробностях.

Через несколько дней Илларионов пригласил к себе Мажорова. Посоветовал изложить просьбу письменно. Юрий Николаевич тут же написал докладную на имя министра. Помощник положил записку в папку и пошел на доклад. Возвратился через несколько минут и протянул листок. На докладной маршал размашисто написал одно, но очень важное слово: «Оставить!»

Мажоров поблагодарил помощника министра и не мешкая отправился в институт. Вызвал Зиничева и рассказал всю эту историю. Казалось, Александр Алексеевич обрадуется, но тот слушал сдержанно, и даже как-то недоверчиво. Возможно, он и поверить не мог, что его, вот так запросто, могут уволить в запас, лишить любимого дела. Но факт оставался фактом. Впрочем, эти письма, резолюции на них и сейчас хранятся где-то в архивах.