Потерянное прошлое - Мэрфи Уоррен - Страница 44

• Предыдущая
• 44/63
• Следующая

— Это нарушение Женевской конвенции. Это низко. Вы заплатите за это. Я вас предупредила. Мы больше не будем с этим мириться.

Помощники президента увидели, как президент сначала повесил трубку, а затем жестом велел им удалиться.

— Смит, зайдите ко мне, пожалуйста, — сказал президент, нажав кнопку переговорного устройства, скрытую под ковриком под его рабочим столом.

— Как вы себя чувствуете? — спросил, входя, Смит. Чиун, азиат, работавший на фирму Смита, стоял с ним рядом.

— Я чувствую себя прекрасно, — ответил президент. Азиат поклонился и вышел из комнаты.

— Супруги Доломо захватили небольшой остров на Багамах. Они провозгласили сами себя независимым государством. Теперь они — руководители иностранного государства, и Бог знает, что только они имеют в своем распоряжении. Они абсолютно безжалостны и беспринципны. Я хочу, чтобы второй ваш сотрудник немедленно был послан к ним.

— Он потерян, — сообщил Смит.

— Нет! — воскликнул президент и покачал головой. — Если они сумели убрать его, то они сумеют убрать кого угодно.

— Возможно, но Чиун лучше, как я полагаю. Римо был не в самой своей лучшей форме.

— Тогда почему же вы послали его?

— У нас нет никого другого, сэр.

— Пошлите тогда этого.

— Я бы хотел, чтобы он остался здесь.

— Послушайте, если мы уберем их, то мне не будет угрожать никакая опасность, — сказал президент.

— А если они уберут его?

— Тогда они доберутся и до меня. Они предложили мне свои условия. Только что. Если я позволю им выйти сухими из воды, то они оставят меня в покое.

— Вы собираетесь принять их условия?

— Нет.

— Я просто подумал, а не лучше бы было сейчас сделать шаг назад, а потом убрать их в более подходящее время.

— Я не собираюсь торговаться с двумя ретивыми проходимцами.

— Возможно, речь идет о вашей жизни, сэр.

— Значит, я умру при исполнении служебных обязанностей, черт побери. Я президент Соединенных Штатов, а не какой-то там политикан. И я не собираюсь компрометировать эту должность сделкой с парой записных мошенников, оказавшихся еще и убийцами.

— Значит, таково ваше решение? — спросил Смит.

— Да, таково мое решение, — ответил президент. — Сегодня я собираюсь представить Конгрессу жесткий законопроект о мошенничестве в делах религии — такой законопроект, который сразу поставит “Братство Сильных” вне закона. И даже если этой парочке сойдут с рук их преступления, им больше не удастся пудрить мозги людям.

— Как скажете, сэр. Я могу предложить выслать войска на помощь правительству Багамских островов. Будем надеяться, что мы сможем разделаться с ними с помощью военной силы.

— Я бы лучше послал вашего пожилого азиата.

— Сэр, он останется здесь. Это — часть мер безопасности, неотделимых от моей организации в целом. Никто, даже президент, не имеет права приказывать мне: Президент может только внести предложение. Я имею право выбора: согласиться на предложение или отклонить его.

— И вы отклоняете мое предложение?

— Я не дам Чиуну приказа покинуть вас, сэр, — сказал Смит.

— Вы собираетесь убить меня, если вещество меня коснется, не так ли?

Смит не знал, как ему ответить. Президент ему нравился. Он уважал президента лично, но еще больше он уважал его пост.

— Да, сэр, — сказал он наконец. — Именно это я и собираюсь сделать.

— Потому что если я лишусь памяти и начну действовать как тот летчик, я могу привести к гибели все человечество, так?

Смит кивнул и сглотнул комок в горле.

— Да. Думаю, так будет правильно. Когда я вступал в должность, мне сказали, что вы всегда поступаете правильно. Так сказал мой предшественник. Вот что. У меня есть предложение. Вы посылаете Чиуна, чтобы он разделался с этой парочкой, а при первых признаках беспамятства вы пристрелите меня. Прямо в голову. Не позволяйте мне сделать со страной то, что летчик сделал с самолетом.

— Не могу, сэр.

— Почему?

— Потому что я не смогу нажать на курок, сэр. И поскольку дело выплыло наружу, то позвольте мне сказать вам, что Чиун может убить вас так, что никто не заподозрит, что это был не несчастный случай или сердечный приступ.

— О’кей, — уступил президент. — Вы и Чиун останетесь здесь. Но как вы узнаете, когда войдете в кабинет, что я не лгу вам и не притворился, что чувствую себя прекрасно, только для того, чтобы вы не убили меня?

— Для этого вам надо будет кое-что помнить, — заметил Смит.

— Вы и в самом деле всегда поступаете правильно, мистер Смит.

— Да, сэр, — отозвался Смит и вышел, но через полчаса вернулся, когда президент разговаривал с несколькими сенаторами о законопроекте, предусматривающем жесткие меры против мошенников, маскирующих свою деятельность под вывеской религиозных культов.

— Все прекрасно, — сказал президент, мужественно улыбнувшись.

— Да, сэр, — произнес Смит и закрыл дверь.

— Кто это? — поинтересовался один из сенаторов.

— Просто мой новый секретарь, — ответил президент.

Это был самый крупный нефтеналивной танкер, когда-либо построенный человечеством. Запаса нефти, перевозимого им, хватило бы на то, чтобы освещать и отапливать целый город в течение целой зимы. Внутреннее пространство его было столь огромно, что очищали его с помощью специально для этого сконструированных тракторов, которые начинали дело с кормы и заканчивали свою работу полмесяца спустя.

Нефти, получаемой при очистке резервуаров, хватило бы для того, чтобы покрыть пятнадцать миль современной скоростной автострады. Пятно, образовавшееся при аварии, было бы столь опасно, что специальные международные законы определяли маршрут танкера, и как американские, так и русские подводные лодки пристально следили с помощью своих навигационных устройств, не окажутся ли на ““ти танкера айсберги.

Танкер был построен неким арабским принцем в те времена, когда сила и мощь арабской нефти находилась в зените, несмотря на предупреждения советников о том, что собирать сразу столько нефти в одном месте крайне опасно для всего мира. В полном желудке танкера было богатства больше, чем у иных стран Третьего мира, а на строительство пошла сумма, превышающая стоимость валового национального продукта всех, кроме трех, африканских государств.

После того, как танкер был построен, выяснилось, что только три порта во всем мире могут принять его, и несмотря на опасность нефтяных пятен и на угрозы, исходящие то от одной, то от другой страны, никто не мог себе больше позволить не пользоваться этим танкером. Слишком много денег пошло на его создание, чтобы позволить ему простаивать без дела. Стоянка в порту обходилась в два миллиона долларов в день. Страховка стоила столько, что ее предоставляли только под правительственные гарантии.

Когда судно неспешным ходом шло через Атлантику, команда соревновалась в беге на длинные дистанции на палубе. Для того, чтобы достичь крейсерской скорости, танкеру требовалось пятнадцать минут, а для полной остановки — тридцать миль.

Только одному лоцману разрешалось вести танкер в порт, и его доставляли на борт вместе с помощниками за десять дней до того, как огромный остров приготовится к приему судна.

— Итак, ты вернулся. А я думал, ты отправился на Багамы, на какой-то идиотский религиозный съезд, — сказал портовый лоцман своему младшему помощнику, когда тот взошел на борт самолета морской авиации в порту Байонн.

— Он совсем не идиотский, — возразил младший помощник. — Это образ жизни. Это религия. Как любая другая религия.

Лоцману порта было слегка за шестьдесят, у него были седые волосы и проницательные голубые глаза. Он был в лучшей физической форме, чем его помощник, хотя тому было всего лишь двадцать с небольшим.

Лоцман Кол Питерс защелкнул пряжку пристяжного ремня и взглядом показал своему помощнику, чтобы сделал то же самое. Питерс знал, что его помощник — мальчик неплохой, работает серьезно и ответственно, но только слишком уж много беспокоится по всякому поводу. Он часто говорил помощнику: “Пусть то, что ты делаешь, будет для тебя не безразлично, но не надо так беспокоиться. Лишнее беспокойство тебе никогда и ничем не поможет”.

• Предыдущая
• 44/63
• Следующая