Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Михайлов Олег Николаевич - Страница 11
- Предыдущая
- 11/110
- Следующая
– Всемилостивейшая матушка-государыня наша изволила так отозваться о способностях и военных подвигах его сиятельства Валериана Александровича: «Блистательная младость таковая обещает вам век благополучия и всего доброго, чего только человек желать может…»
Ермолов заметил, как с неудовольствием наморщил свое смуглое красивое лицо Матвей Иванович Платов, как с плохо скрытой неприязнью поглядывает на придворных трутней боевой артиллерист Богданов. Он слышал, что царица серьезно почитает Зубова чуть ли не лучшим полководцем Европы, забывая генералов Репнина, Гудовича, Каменского. «Как неуместно хвалить военные способности графа Валериана Александровича, если существует сам бог войны – великий Суворов!..» – подумал Ермолов, невольно разделяя общее ощущение воинов-кавказцев. Очевидно, и Зубов почувствовал неловкость от возникшей невидимой стены между свитой и приглашенными армейскими начальниками.
– Господа! – крикнул он, отвлекаясь от быстрого и приятного французского разговора. – Прошу всех за столы, причем господ генералов приглашаю за стол ближний… – Он поискал в военной толпе Ермолова и добавил: – Алексей Петрович, ты сядешь со мною…
Первый тост был поднят за ее величество государыню-императрицу, «милости которой равномерно простираются на всех ее подданных». Ермолов слышал, что Екатерина II оказывала такое благоволение графу Валериану Александровичу, что даже фаворит одно время видел в брате опасного конкурента. Увлечение младшего Зубова прекрасной графиней Потоцкой положило конец их соперничеству. С тех пор между братьями установились самые добрые отношения, причем в своих письмах Валериан именовал Платона «любимым другом, братом и отцом».
Понемногу военные, разгоряченные вином, завладели разговором, переводя его на трудности предстоящего взятия Дербента. Корсаков, Беннигсен, Цицианов, Платов говорили о невозможности открытого штурма и настойчиво рекомендовали главнокомандующему употребить все усилия, чтобы пробить в крепостной стене брешь. Зубов рассеянно кивал головой, внимая им вполуха, но затем повернулся к Ермолову и тихо сказал:
– Десятого приступ… И ты, Алексей Петрович, будешь командовать центральной брешь-батареею…
7
Едва забрезжило утро 10 мая, как все имевшиеся в корпусе Зубова орудия начали обстрел Нарын-Кале. Батареи были расставлены веерообразно, с таким расчетом, чтобы удары ядер приходились по одному и тому же месту в стене замка.
В эти минуты фейерверкер Горский преобразился. Куда подевались его прибауточки и смешочки, суетливость и празднословие! Быстро и четко командовал он расчетом своего орудия – бронзовой, старинного литья, пушки, – сам подхватывая его за колеса после выстрела и вывинчивая для новой наводки винты.
Ермолов, перебегавший от одного орудия к другому, после каждого залпа выскакивал вперед и из-под руки глядел на стену Нарын-Кале, в которую с каменными брызгами ударялись ядра.
– Молодец, фейерверкер! – кричал он, видя, как точно в цель летят ядра.
– Рад стараться, ваше благородие! – весело отвечал фейерверкер и с преувеличенной строгостью бросался к прислуге: – Шевелись! Подноси картуз!
До двух часов пополудни гремели, не переставая, пушки. Свистя и шипя, резали воздух ядра, но долго, очень долго стены Нарын-Кале по-прежнему стояли невредимыми. Канонада все усиливалась. Наконец камень не выдержал, и стена рухнула, обнажив брешь, через которую уже легко было проникнуть в замок.
Орудия смолкли, и на солнце сверкнула стальная щетина штыков: был назначен немедленный штурм Нарын-Кале. В то же самое время от Зубова полетел в Петербург гонец. «Через образовавшийся пролом, – доносил граф Валериан Екатерине II, – блеснуло в очи неприятелю победоносное оружие Вашего Императорского Величества, приготовленное к штурмованию замка воинами».
Но вот из-за стен Дербента до слуха русских донеслись громкие крики, потом все смолкло, и ворота оплота Дагестана широко распахнулись.
На площади показалась процессия. Впереди, в разноцветных халатах и белых чалмах, шли старейшины Дербента. Двое юношей вели под руки едва передвигавшего от дряхлости ноги старца в белоснежной чалме. В некотором отдалении медленно двигались главы дагестанских племен, явившиеся для защиты своей твердыни. Последним следовал верхом Шейх-Али-хан, на шее которого в знак покорности висела его кривая сабля. Дербент сдавался на милость победителя…
Не доходя до русского главнокомандующего десяти шагов, процессия остановилась и опустилась на колени. Лишь дряхлый старец, сопровождаемый юношами-поводырями, продолжал приближаться. Тяжело дыша, он поравнялся с Зубовым и тоже встал на колени. Не приподымаясь, старик чуть слышно заговорил о чем-то на своем языке. Зубов уловил только одно слово, показавшееся ему похожим на русское имя Петр.
В заключение своей речи старец протянул Зубову серебряные ключи.
– Что он говорит? – спросил граф Валериан переводчика. – Мне послышалось, что он упомянул имя Петра.
– Так точно, ваше сиятельство, – последовал ответ. – Он говорит, что ему уже сто двадцать лет и что семьдесят три года назад он поднес эти самые ключи от Дербента императору Петру Великому…
– Какая прекраснейшая фраза для донесения моего! – воскликнул Зубов. – Запишите: «Оруженосец Екатерины Второй те же ключи и от того же старца, что и Петр Великий, принял 10 мая 1796 года…»
Потом он соскочил с коня, поднял коленопреклоненного старца и обратился к толпе с уверением, что, раз они сдаются добровольно, им страшиться нечего: город разорен не будет и все их имущество останется нетронутым. А в это время к открытым воротам Дербента с распущенными знаменами и с музыкой подходили кавказские егеря и московские мушкетеры из савельевского отряда.
После падения Дербента генерал Рахманов занял крепость Баку, а Булгаков вошел в пределы Кубинского ханства. Через две недели посланный Зубовым отряд драгун овладел Шемахой.
Приближалось время, когда Зубов должен был встретиться на поле брани с самим «ужасом Персии», «львом львов» – Ага Мухаммед-ханом.
8
«Милостивый государь мой Алексей Петрович! Отличное Ваше усердие и заслуги, оказанные Вами при осаде крепости Дербента, где Вы командовали батареей, которая действовала с успехом и к чувствительному вреду неприятеля, учиняют Вас достойным ордена Св. Равноапостольного Князя Владимира на основании статутов оного. Вследствие чего, по данной мне от Ее Императорского Величества Высочайшей власти, знаки сего ордена четвертой степени при сем к Вам препровождая, предлагаю оные на себя возложить и носить в петлице с бантом; о пожаловании же Вам на сей орден Высочайшей грамоты представлено от меня Ее Императорскому Величеству. Впрочем, я надеюсь, что Вы, получа таковую награду, усугубите рвение Ваше к службе, а тем обяжете меня и впредь ходатайствовать пред престолом Ее Величества о достойном Вам воздаянии. Имею честь быть с почтением Вам,
Милостивого государя моего покорный слуга
Граф Валериан Зубов
Августа, 4 дня, 1796 года
Артиллерии капитану г-ну Ермолову»
9
– Ваше превосходительство, дозвольте мне участвовать в деле с отрядом подполковника Бакунина?..
Капитан Ермолов потревожил генерал-майора Булгакова в его палатке во время скромной трапезы. Денщик принес командиру корпуса баранью похлебку в глиняной чашке и бутылку простого красного вина. Генерал, сидевший по-турецки, на корточках, предложил Ермолову разделить с ним ужин. Тот отказался, хоть и был голоден: в горах с провиантом было туго, местные жители, покидая свои селения при приближении русских, угоняли с собой скот и сжигали зерно.
Булгаков молча принялся за еду, словно позабыв о Ермолове. Мысли его витали далеко.
Самонадеянный граф Зубов наивно полагал, что занятием городов он овладевает не только краем, но и умом и сердцем горцев, и принимал их изъявления покорности за истинные чувства. Однако его великодушие воспринималось жителями Дагестана, воспитанными на строгом соблюдении воздаяния и мести, как непростительная слабость. Недавно клявшийся в верности русским хан дербентский Шейх-Али, бежав в горы, соединился с хамбутаем казикумыкским Сурхай-ханом. Внезапно выросшие скопища двинулись на Кубу, занятую отрядом Булгакова, и захватили вход в ущелье с аулом Алпан. Ворота на Кубу оказались в руках неприятеля. Отправив на разведку роту кавказских егерей под командой капитана Семенова, Булгаков приказал вслед за ним выступить подполковнику Бакунину с тремя егерскими ротами и казачьей сотней…
- Предыдущая
- 11/110
- Следующая
