Оборотень - Михайлов Сергей - Страница 32

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая

Меня вытолкнули в холл. Изо всех номеров — кого силой, кого окриком, кого жестом — выгоняли несчастных «отдыхающих». Бандиты орудовали быстро и четко, часто прибегая к помощи прикладов и отборной брани. Людей гнали по лестнице вниз; на каждом повороте лестницы и на этажах стояли головорезы из банды Баварца, направляя людской поток в нужном направлении. Я стал частицей этого потока. Впереди меня, прихрамывая и держась за правый бок — видно, досталось ему от этих негодяев, — торопливо ковылял пожилой мужчина, один из тех, с кем я постоянно сталкивался то в столовой, то на лестнице, то в холле у телевизора. Минуя второй этаж, он оступился и чуть было не упал, но я вовремя поддержал его под локоть. Он мельком взглянул на меня и, когда мы поравнялись с очередным бандитом, развалившимся в кресле с бутылкой пива в руке, процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Фашисты!

Но тот даже ухом не повел. Похоже, что он воспринял эту реплику как некий комплимент.

На первом этаже весь пол был залит водой, и я тут же промочил ноги. Та же участь наверняка постигла и всех остальных пленников, — а то, что из отдыхающих мы превратились в пленников, не вызывало у меня теперь никаких сомнений. Нас впихнули в обширный спортзал, похожий на те, что обычно строят в школах, и заперли на ключ. Здесь уже было собрано все население дома отдыха, все три десятка так называемых «отдыхающих», на долю которых выпало столь неожиданное и жестокое испытание. И здесь тоже под ногами хлюпала вода. Людям пришлось расположиться на трех или четырех теннисных столах, так кстати оказавшихся здесь. В зале было холодно и сыро, через разбитые окна, забранные решетками, тянуло сквозняком. Через весь зал была натянута волейбольная сетка. Люди в основном молчали, изредка перекидываясь отдельными словами, кто-то всхлипывал, кто-то проклинал судьбу, кто-то молился — но всеобщей паники не было. Лица осунулись, побледнели, на долю этих людей выпало столько передряг за последние дни, что на панику, взрыв отчаяния или бурный протест просто не осталось сил. Кроме того, опасность, которая прежде подстерегала их на каждом шагу, теперь приобрела конкретные очертания и тем самым как бы отмежевалась от них, простых смертных, превратилась в нечто реальное, осязаемое. Такая опасность, пусть даже ощетинившаяся десятками автоматных стволов, не так ужасна, как та, чей источник невидим, необъясним и непонятен. А это значит, что теперь можно смело повернуться спиной к соседу, не опасаясь более удара в спину и зная, что враг остался по ту сторону двери. Люди расслабились, ими овладели апатия, безразличие к собственной судьбе. В довершение ко всему, они были голодны вот уже почти сутки.

Я огляделся в поисках свободного места на каком-нибудь из теннисных столов и вскоре нашел его. Усевшись на край стола, я вдруг почувствовал чье-то осторожное прикосновение к своей руке. Я оглянулся. Рядом со мной сидел седой доктор.

— Максим Леонидович, мне нужно сказать вам два слова, — произнес он. — Вы позволите?

— Да, конечно, — ответил я, насторожившись.

Он говорил тихо, так, чтобы слышал только я один.

— Прежде чем покинуть здание, капитан Щеглов попросил меня связаться с вами, Максим Леонидович, если вдруг возникнет критическая ситуация, и в дальнейшем действовать согласно обстоятельствам. По-моему, такая ситуация возникла. Поэтому предлагаю искать выход из нее сообща.

Предложение седого доктора смутило и озадачило меня. С одной стороны, его удостоил своим доверием сам Щеглов, а с другой — в своих умозаключениях я отводил ему чуть ли не самое почетное место — место возможного кандидата на роль Артиста. Чем мне руководствоваться в данном случае? Какое мнение взять за основу? Должен ли я возвести в абсолют свои собственные подозрения и напрочь отвергнуть многолетний опыт Щеглова и его умение разбираться в людях? Тем более что мои подозрения вызваны в основном чисто субъективными факторами и не опираются ни на один конкретный факт, который мог бы подтвердить бесспорность выбранной мною кандидатуры. Словом, своим предложением седой доктор поставил меня в тупик. Не знаю, как бы я из него выбрался — а выбираться из него пришлось бы, это не подлежит сомнению, — если бы мне не помог решить эту дилемму лично Баварец. Не успел я и рта раскрыть, как дверь в спортзал распахнулась и на пороге возник главарь банды с несколькими сообщниками; среди последних я узнал Утюга. Баварец был в сапогах и по-прежнему без оружия. Вошедшая группа была хорошо видна из любой точки зала, так как вход в него на несколько ступенек возвышался над уровнем пола.

— Добрый день, граждане отдыхающие, — поприветствовал нас Баварец, и я уверен — у многих в этот момент возникла надежда, что этот спокойный, невозмутимый человек с таким приятным лицом решит все наши проблемы и защитит от тупых и злобных налетчиков, которыми кишело сейчас все здание. — Надеюсь, претензий к администрации дома отдыха нет? Уверен, что нет. К сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что вам придется поселиться — временно, заметьте, — в этом прекрасном зале и впредь проводить часы досуга исключительно в нем. Что ж делать, мы сами — жертвы обстоятельств. — Он говорил очень вежливо и даже с виноватыми нотками в голосе. — Думаю, вам не будет здесь скучно. Предложения, жалобы и прошения направляйте ко мне лично в любое время суток, разбирательство гарантирую в кратчайшие сроки. Кормить, к сожалению, вас не будут, и спальные принадлежности, боюсь, тоже не выдадут, но ведь не это главное, правда?

Один из его молодчиков загоготал.

— Прекратите издевательства! — крикнул кто-то в ответ. — На каком основании вы нас держите здесь?

— О, оснований предостаточно! — мягко улыбнулся Баварец. — По некоторым имеющимся у нас сведениям, среди вас находятся два террориста, которых необходимо немедленно обезвредить. Собственно, за этим я и пришел сюда. — Голос его вдруг зазвучал резко и повелительно. — Всем встать вдоль правой стены!

Среди пленников произошло чуть заметное движение, но теннисных столов никто не покинул.

— Стало быть, ноженьки боитесь замочить? — продолжал издеваться Баварец. — Ай-ай, нехорошо!

— Эй, вы слышали? — выступил вперед Утюг и гаркнул хриплым басом на весь зал: — Встать вдоль стены, уроды! Чтоб вас… Ну, живо!

— Оставьте нас в покое! — раздался женский голос. — Убийцы!..

Баварец пожал плечами.

— Вы сами выбрали свою судьбу… Бизон, давай!

Один из бандитов вскинул автомат и дал очередь по потолку. Эхо ответило громким сухим треском, сверху посыпались штукатурка и осколки разбитой лампы дневного освещения. Пули, отрекошетив от потолка, застучали по стенам и полу, но никого из сидящих на столах, к счастью, не задели.

Последний «аргумент» Баварца подействовал. Люди с мрачными лицами нехотя ступали в воду и промокшие, окоченевшие, плелись к правой стене. Вскоре весь контингент «отдыхающих» был выстроен вдоль нее в ожидании своей участи.

— Вот так-то оно лучше, — ласково произнес Баварец и, сопровождаемый свитой, направился вдоль строя пленников. Он шел медленно, словно генерал на параде, и внимательно всматривался в наши лица. Возле меня он чуть задержался и затем двинулся дальше.

— Их здесь нет, — услышал я голос Утюга.

— Вижу, — отозвался Баварец.

У меня было достаточно времени, чтобы понять, кого они искали. Это могли быть только два человека, или два «террориста», как называл их Баварец, — Артист и Клиент. Артиста они хорошо знали в лицо, и его отсутствие среди нас могло быть легко выявлено, зато Клиента никто из них наверняка прежде не видел — и тем не менее и Баварец, и даже Утюг сумели определить, что его тоже среди нас нет. Видимо, внешний вид трех десятков пленников был настолько далек от их представлений о Клиенте, что, даже не будучи физиономистами или ясновидящими, они смогли сделать правильный вывод. Мне же этот инцидент принес неожиданное решение моей собственной проблемы: раз Артиста среди нас нет, то седой доктор им никак быть не может. Словом, доктор полностью реабилитировал себя в моих глазах — и все благодаря Баварцу!

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая