Синий треугольник (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/146
• Следующая

Скоро я вышел на широкую лужайку, за которой начиналась Пустырная. На лужайке горел оранжево-дымный костер, а точнее — брошенная в траву и подожженная автомобильная шина со щепками в центре. У костра никого не было, зато неподалеку — шум и гвалт. С десяток ребят (многие в таких же нарядах, как хозяева тележки) кого-то прижали к стене сарайчика. Я торопливо захромал и подошел. Там руками и ногами отбивался от всех светлоголовый мальчишка. Мне показалось — тот, которого я видел в вагоне. Но точно не скажешь, лица его я тогда не рассмотрел. Зато сейчас разглядел хорошо. Волосы песочного цвета были растрепаны, желто-серые глаза блестели гневными искрами. Пухлые, в трещинках губы раздвинуты, а зубы стиснуты, словно мальчик сжал в них горячий уголек.

Его старались ухватить за руки, за плечи, за одежду, но он отмахивался яростно. Потом крикнул:

— Ну, чего надо?! Я вас трогал?!

— За ноги, за ноги его! — зазвенела чья-то команда.

— Вовка, сделай аркан из ремня! На лапу ему!..

— Эй, молодежь! — громко окликнул я. — Не слишком ли много на одного? Что-то не по-рыцарски.

Они разом остановились. Заоборачивались. Разгоряченные, веселые. Совсем не такие, как их пленник. Самый старший — славный такой, ясноглазый парнишка, совсем не похожий на хулигана — сказал, словно загораживая остальных:

— А что такого? Мы же играем!

— Ничего себе игра! Вон как налетели на беднягу, отбивается из последних сил…

Мальчик-командир пожал плечами:

— Все сперва отбиваются. Такое правило… Чтобы веселее.

Смуглый мальчишка с черными глазами-шариками (один из тех, что везли тележку) слегка испуганно объяснил:

— Он же сам пришел…

— Я не пришел, а просто шел! По делу! — крикнул от бревенчатой стены пленник. — А вы как пираты!.. Рукава отрывать!

— У всех отрывают. Раз праздник… — пискнул кто-то позади остальных.

— Ничего себе праздник, — сказал я.

— А что! — улыбнулся старший. — Каждый год так. Когда каникулы начинаются, мы тут дневники жжем и школьные рукава и штаны обрываем, потому что лето.

— Потому что форма во как надоела, — сиплым баском разъяснил стриженный «под огурчик» лопоухий толстячок. Одна штанина была у него обрезана выше колена, вторая над щиколоткой. Старший мальчик опять сказал:

— Это обычай такой. А вы, наверно, не здешний…

— Я тоже не здешний, — ощетиненно откликнулся взъерошенный пленник. — А вы как коршуны…

— Ну и ты не цыпленочек, — примирительно улыбнулся старший. — Вон сколько времени отбивался героически. За такое дело орден полагается… Эй, у кого ордена?

Ему дали звезду из фольги и канцелярскую скрепку. Расступились. Пленник подозрительно следил, как предводитель мальчишек прицепляет ему звезду к оттопыренному клапану нагрудного кармана. Все почему-то смущенно замолчали.

— Ну вот… а теперь иди, если хочешь, — вздохнул командир.

Среди мальчишек была девочка. Длинноногая, в цветастом платье и черном школьном переднике, из которого был дерзко вырезан кривой треугольник. Она сказала чуть нараспев:

— Мы ведь не знали, что ты здесь случайно. Извини нас, пожалуйста.

Мальчишка оттолкнулся спиной от бревен, однако не ушел. Потоптался, оглядел ребят — исподлобья, но уже не сердито.

— А обычай этот… он только для здешних или кто хочет?

Ребята радостно завопили, что праздник — для всякого. Потому что в школе мучились все одинаково! И замолчали опять. Бывший пленник коротко посопел, заулыбался, рывком расстегнул и скинул куртку.

— Ёшкин свет! Ладно, рвите!

Тут же опять случилась веселая свалка. Под вопли «ура» и треск материи вмиг отлетели оба рукава. Лопоухий толстячок и смуглый мальчик торжественно отнесли их к костру и бросили в огонь. Новичок, весело дыша, натянул опять куртку, ставшую жилеткой. Старательно прицепил к карману оторвавшуюся звезду.

Девочка выжидательно защелкала сверкающими портновскими ножницами.

— А штаны тоже?

— Валяйте! Все равно они старые, вон даже клок вырван.

Я вспомнил сундучок и мальчика в вагоне.

Девочка села на корточки и в два счета отхватила обе штанины пониже колен. Потом спросила благожелательно:

— Может, зубчики сделать? По-американски…

— Ага, сделай…

Ножницы опять защелкали, синие матерчатые треугольнички посыпались мальчику на кроссовки.

— А дома тебе не влетит? — озабоченно спросил толстячок.

— Ёшкин свет! Раньше надо было спрашивать!.. Ладно, скажу: зато орден получил.

Все засмеялись, а старший поинтересовался:

— Тебя как зовут?

— Сашка…

Про меня забыли. Я отошел, сел на валявшийся в траве пластиковый ящик. Сашка в обстриженных зубчиками штанах весело крутанулся на пятке. Теперь он, в расстегнутой жилетке и клетчатой рубашке, с разлохмаченной светло-желтой головой, был похож то ли на маленького юнгу со старой норвежской шхуны, то ли на фермерского мальчика из Оклахомы.

— Давайте через костер скакать! — закричал кто-то из ребят. — Кто дальше прыгнет, тому тоже звезда!

— Да огонь-то низкий! Чего тут прыгать!

— А мы привезли горючее! — Смуглый мальчик с приятелем лихо подкатили тележку и вывалили макулатуру в двух метрах от костра. Большую кучу. Среди вороха конторских бумаг, папок и газетных пачек мелькнули черные корешки с позолотой.

Я быстро встал. Подошел.

— Ребята, можно взглянуть?

— Пожалуйста! — щедро сказал старший мальчик.

Первое, что я выудил, был толстенный том «Семейного университета» Комаровского, лекции историко-филологического цикла. Издание Вольфа, конца прошлого века. Затем — четыре книжки в бумажных обложках — собрание сочинений Куприна, 1912 год. Обалдеть… А еще пятый том сочинений Головнина с очерками о деятельности Русско-Американской компании и, наконец, увесистое издание «Апокрифы христиан» с примечаниями и комментариями, напечатанное в 1913 году почему-то в провинциальной Калуге. Сроду не слыхал о таком.

А в довершение всего — несколько подшивок старинного «Военно-исторического вестника» и «Отечественных записок».

— Люди, вы варвары, — жалобно сказал я. — Но вы — варвары по незнанию. А кто дал вам все это для сожжения?

— Наша библиотекарша в школе, — заявил смуглый хозяин коляски. — А чего? Говорит, они давно списаны, никому не нужны, место занимают…

— Скажите вашему директору, пусть переведет ее из библиотекарей в уборщицы… Хотя нет, уборщице тоже необходим какой-то интеллект.

— Значит, вам их надо, эти книжки? — догадался старший мальчик. И даже обрадовался: — Тогда забирайте! А то и правда жалко, они же книги все-таки…

— Да уж заберу с вашего позволения. На костер вам и без того хватит…

Я уложил свои находки в стопу. Получилось — ого сколько!

Мальчишки оставили меня. Подбросили бумагу в огонь и один за другим с хохотом и воплями — марш, марш через костер. Потанцуют на траве, потрут ужаленные искрами ноги и снова… Новичок Саша тоже ловко скаканул туда-сюда. Но потом остановился, стал смотреть, как я вожусь со своим грузом.

— А вам далеко это нести?

— Порядочно. В тот конец Пустырной.

— Да?! — почему-то обрадовался он. — Мне туда же. Давайте помогу!

— Буду весьма благодарен. А то и не знал, как быть… Давай мне под мышки эти журналы, а книги бери себе…

— Уже уходишь? — сказала Сашке девочка.

— Пора…

— Приходи еще, мы тут всегда играем, — предложил юркий, похожий на мышонка мальчишка.

— Ага…

И мы пошли. Сашка шагал чуть сбоку и впереди. Тащил пачку книг перед собой, как охапку дров. Походка у него была с чуть заметным пританцовыванием. На незагорелой ноге темнела подсохшая царапина.

— Мне тебя сама судьба послала, — сказал я. — Мы с тобой даже в одном вагоне ехали сюда.

Он оглянулся:

— В пилигримском?

— Да…

— Ну, тогда это не судьба, а контора «Пилигрима». Это они меня сюда направили. На дежурство… — Разговорчивый оказался мальчонка.

• Предыдущая
• 6/146
• Следующая