Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/134
• Следующая

НАЧАЛО. БАРАБАНЩИКИ

Барабанщики шли встречать солнце…

Об этом надо рассказать сейчас. После будет некогда. Речь пойдет о зимних синих рассветах, о песчаном городе с цветными стеклами, о двухмачтовой марсельной шхуне, о предательстве и дружбе и о том, как трудно держать в руке огонь.

А о барабанщиках придется вспомнить всего один раз. Тогда уже не будет времени, чтобы все объяснять. Лучше рассказать о них сразу.

Итак, барабанщики шли встречать солнце. Валька шел за ними.

Он шагал по колено в траве, холодной и жесткой. Пробирался по кустам. Трава и кусты были сплошь в росе. С листьев, будто с маленьких ладоней, скатывались тысячи тяжелых капель. Валька вздрагивал, ежился, но шагал и шагал, прикрывая локтем лицо от хлестких веток.

Он не знал дороги и боялся отстать.

Валькина рубашка и тонкие полотняные штаны уже насквозь пропитались росой. Тапочки раскисли и стали скользкими. Ноги горели от царапин. Кровь проступала мелкими каплями, и они висели на царапинах, словно бусинки на нитках.

Путь к реке лежал через вырубки с невысокой березовой порослью и широкие поляны. Среди кустов, над травами, Валька видел впереди барабанщиков.

Они двигались редкой растянутой цепью. Шли без разговоров и переклички, размашистым легким шагом. Перескакивали через пни и ямы, огибали черные шапки кустарников. Шли прямо туда, где разгорались разноцветные полосы рассвета.

В этом быстром и молчаливом движении была торжественность и непонятная тревога. Словно солнце могло не взойти, если барабанщики опоздают.

Но они никогда не опаздывали к восходу.

Каждый год в начале каждой смены наступало утро, когда сводный отряд барабанщиков поднимался еще до рассвета. В окнах ползли серые сумерки и гасли звезды. Несколько человек откидывали одеяла. Это были опытные барабанщики — они приезжали в лагерь не первый раз. Они бесшумно и безжалостно будили новичков. Потом пробирались в дачу к малышам и выносили на руках барабанщиков октябрятских отрядов — вместе с барабанами и одеждой. Стояла тишина, только барабаны, цепляясь за косяки, негромко и встревоженно гудели.

Малышей приводили в чувство на крыльце:

— Тихо ты… Стой и не хнычь. Сам ведь вчера просился. Будешь ты стоять наконец? Ребята, волоките его назад…

— Не-е…

— Если «не», надевай штаны. А ботинки где?

Потом они строились за оградой. Барабанщики-сигналисты, барабанщики знаменосной группы, барабанщики отрядов.

— Все готовы?

— Готовы!

— На левом фланге не спят?

— Проснулись!

— Внимание, отряд… К востоку лицом… цепью… пошли!

Так было всегда. С тех пор, как появился в этих лесах

пионерский лагерь «Рассветный». А появился он давно — первые барабанщики его уже выросли. Никто теперь не помнил, откуда повелось встречать солнце веселой барабанной дробью. Но обычай этот стал законом, который не могли отменить самые суровые начальники и самые непреклонные врачи.

Валька не был барабанщиком. Он не мог им быть. Но когда он узнал про их строгий и немного таинственный обычай, что-то шевельнулось у него в душе. Какое-то беспокойное чувство, похожее на зависть. Но нет, не зависть. Скорее острая грусть от того, что не может пойти вместе с ними.

Барабанщики, встречающие рассвет…

Валька понимал, что сводный отряд недоступен для него, но беспокойство не проходило. И в три часа утра Валька проснулся от ясной тревоги, что он может опоздать. Он увидел, как с кровати скользнул барабанщик третьего отряда Генка Соловьев, и вспомнил все.

Небо на восходе разгоралось. Разноцветные полосы тонких облаков растворились в ровном пламени рассвета.

Дальние кусты уже не казались черными. Загоралась роса.

Барабанщики пошли медленнее. Цепь разорвалась, и каждый шел сам по себе. Многие первый раз видели июньский восход.

Вальке стало труднее прятаться. Ему пришлось обойти стороной громадную поляну, чтобы незамеченным добраться до прибрежной полосы кустов. Но он обогнал ребят и первый вышел к реке.

За рекой, по темному гребню леса, уже растекалось жидкое золото — предвестник очень близкого солнца. А реки не было видно под косматой шубой тумана.

Барабанщики по одному выходили на берег.

Валька отошел и скрылся в густом переплетении веток. Снова посыпалась роса, но он уже привык и даже не вздрагивал.

Барабанщики встали редкой ломаной линией у края обрыва. Левофланговый оказался в десяти шагах от Вальки. Маленький, один из тех, кого будили уже на крыльце. В наспех зашнурованных ботинках и в рубашке с косо застегнутым воротом. У него было напряженное серьезное лицо с пухлыми, но плотно сжатыми губами. А коротенькие светлые волосы смешно топорщились. Он мог бы показаться кому-нибудь забавным из-за своей слишком усердной серьезности. Но не Вальке. Валька понимал.

Малыш стоял с низко наклоненной головой и опущенными руками. В каждой руке — палочка. Так же стояли и другие. Девятнадцать неподвижных, молчаливых барабанщиков. О чем они думали? Почему вдруг перед самым восходом подкралась грустная минута? Или так полагалось? Валька не успел понять.

Рра-рах! — отчетливо сказал на правом фланге барабан. Маленький левофланговый вскинул голову и торопливо поднял палочки.

Дзамм… Та-та… — откликнулись еще два барабана.

Дд-дам, да-дах… — ответил еще один. У каждого был свой голос.

Барабанщики стояли теперь с поднятыми головами, будто прислушивались: не откликнется ли кто-нибудь с того берега? То один, то другой посылал короткую и требовательную дробь. Это был им одним понятный разговор.

Та-та-та-та… — осторожно выбил и маленький Валькин сосед.

Барабанные сигналы становились все длиннее и чаще, сливались, крепли, и Валька вдруг уловил в этом беспорядочном треске и гуденье твердый и увлекающий ритм. Ровно, негромко и уже беспрерывно рокотали барабаны новичков. Четкими и размеренными ударами разбивали этот рокот старшие отрядные барабанщики. А два сигналиста то коротко, то раскатисто, с разными перерывами выговаривали что-то непонятное, но праздничное.

Вальке показалось, что с барабанов сыплются и прыгают по берегу тысячи веселых желтых горошин.

Он забыл, что надо прятаться, и стоял теперь среди веток, открытый по грудь. Но его не видели. Все смотрели вперед, за реку, за леса, и левофланговый малыш смотрел туда же. А палочки его ровно плясали на белой коже нового барабана.

Уже научился, с неожиданной ласковостью подумал Валька.

Яркий свет прошел волной по лицу маленького барабанщика. Заблестел веселыми точками в сощурившихся глазах и даже на кончиках ресниц зажег крошечные искры.

Валька взглянул на горизонт. Там стремительно вставало солнце. Чистое, не тронутое красным налетом.

Туман, не ожидавший такого быстрого восхода, испуганно взвихрился длинными спиралями и начал рваться на куски. Желтым стеклом засветилась чистая вода. Барабаны торжествующе взревели, разбудили наконец дальнее многоступенчатое эхо и разом оборвали грохот.

Несколько долгих секунд стояла тишина. Потом она разлетелась от криков и смеха. Это был обычный беспорядочный шум, как на школьном дворе после длинного урока. Но смеялись и переговаривались, все еще глядя на солнце.

Только сейчас Валька заметил, что среди барабанщиков есть несколько девчонок. И был один человек без барабана. Повыше остальных ребят, смуглый, темноволосый, в зеленой рубашке. Похожий на кубинца. Валька узнал его: это был один из вожатых. Другие вожатые и воспитатели звали его Сашей, а все ребята называли его немного странно — Сандро. И это имя ему как-то очень подходило.

— Сандро, — вежливо сказала тонкая длинноногая девчонка, — как ты думаешь, зачем Петька Бревнов стукает меня барабаном по голове?

— Ябеда! — откликнулся коренастый Петька и деловито объяснил: — Я хотел узнать, что гудит сильнее.

• Предыдущая
• 9/134
• Следующая