Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/161
• Следующая

— Палку нужно! Поищу внизу, — крикнул Юра сверху и слез с дерева. Он рассказал об экипаже Джону.

— Если белые лошади, значит, дед едет! — сказал тот.

Юра сразу же вспомнил услышанное: «…старик Бродский уехал в Саксагань». Между тем он, оказывается, уже подъезжает, а в кабинете Бродского — дядько Антон… Слепок делает…

— Подожди, я сейчас! Или сам ястреба достань! — крикнул Юра и побежал предупредить дядька Антона.

Вот валяется ворона, еще одна, и еще, и еще. Здесь они стреляли в цель. Он чуть не сбил с ног Борьку — Табаки и наконец подбежал к дому, взлетел на крыльцо, ворвался в гостиную. Кто-то идет. Он спрятался за дверью. Прошел красный старик с бородой. Юра побежал дальше. Вот и гостиная. Лидии Николаевны нет. Юра вскочил в кабинет.

Дядько Антон сидел на полу возле раскрытого шкафа и примерял слепки из белой глины к каким-то неинтересным предметам. Бронзового коня на дыбках Юра нигде не видел.

— Бродский едет! — крикнул он.

— Тише! — сказал дядько Антон, вскочив и укладывая слепки, тряпки, бутылку с водой в саквояж. Он собрал расставленные на полу «каминьци» и сложил их аккуратно в шкаф.

Юра страшно волновался, то подбегал к двери, то замирал и, прислушиваясь, выглядывал из окна. Дядько Антон открыл дверь, услышал голоса, восклицания… Он поманил Юру пальцем, подбежал к окну, открыл.

— Тут невысоко, — сказал он. — Я тебя спущу за руки, а потом подам саквояж. Ты положишь его вон в тот куст и пойдешь по своим делам.

Юра не стал дожидаться, пока его спустят за руки, спрыгнул и упал, оглушенный. Будто искры из глаз посыпались. В ушах шумело. Сверху из окна нагнулся дядько Антон, протягивая саквояж. Юра подхватил его, побежал к кустам, влез в середину, сунул под ветви и вылез с другой стороны. Затем он посмотрел на дом — окно закрыто — и побежал в сад. И снова наткнулся на Борю — Табаки. Что, его девчонки, что ли, прогнали?

Джон ждал его у того же дереза. Ястреб со связанными шнурком крыльями лежал на земле, хищно раскрыв клюв и растопырив когти.

— Ты где так долго был?

— Так!

Донеслись странные звуки.

— Гонг! Пойдем обедать и возьмем ястреба. Дед будет очень доволен. Одним разбойником стало меньше. Серые вороны тоже хищницы — таскают цыплят.

Старик Бродский, большой, грузный, с густой бородой и усами, торчащими в стороны, как пики, стоял на веранде. Голова его была слегка наклонена к левому плечу, ну точно так, как его передразнивал Дмитро Иванович. Увидев ястреба в руках мальчиков, тащивших его за раскрытые крылья, он закричал громовым голосом:

— Попался разбойник! Кто убил?

— Юра! — сказал Джон.

— Сын Петра Зиновьевича Сагайдака, — пояснила Лидия Николаевна.

— Молодец! Из тебя выйдет отличный офицер.

— Я не хочу в кадетский корпус, — пробормотал Юра.

— Это почему же?

— Я хочу… как Дмитро Иванович, археологом… Он говорил… интересно… путешествия…

— А-а-а! Дмитро Иванович и тебя с толку сбивает! А часто он у вас бывает?

Юра заметил странный взгляд расширенных глаз Лидии Николаевны, смутился и не ответил.

— С Дмитро Ивановичем надо держать ухо востро! — продолжал Бродский. — Этот и бога и черта обведет вокруг пальца! Так как, говоришь? Не офицером, а археологом? Демагог он! И умеет ведь заигрывать и с детьми и с мужиками. Петр Зиновьевич тоже позволяет себе лишнее — здоровается за руку с рабочими и разрешает им сидеть в своем присутствии. Де-мо-крат!..

— Отец! — Лидия Николаевна показала глазами на детей.

— Обедать! Обедать! — воскликнул Бродский и, потирая руки, пошел в столовую, все так же клоня голову к левому плечу.

Юра подошел к Лидии Николаевне и тихо спросил:

— А где дядько Антон?

— Не знаю! — раздраженно ответила она. — Ремонтирует автомобиль.

К обеду прискакали с прогулки Гога и Тата. Тата — в костюме амазонки: длинная широкая юбка, на голове маленький цилиндр с пером, в руках тросточка-стек. Увидев Юру во дворе, она махнула ему стеком.

— Помоги сойти с лошади! — крикнула она.

Юре стало стыдно, и он убежал.

За обедом Тата все-таки усадила Юру рядом с собой, щурила глаза, шептала: «Помнишь клятву?!» Смеялась. И все это видели. Юра злился, готов был провалиться, почти не ел, хотя ему было приятно сидеть рядом с Татой. Она была такая красивая.

Нинка хитро посматривала на Юру, наверняка донесет Ире. Нинка отличилась за обедом. Съела три блюдечка клубники со сливками, попросила еще, а когда ей дали, сказала:

— Кислятина! — и отодвинула.

Все засмеялись.

Алеша сидел молчаливо, насупившись. Он был очень недоволен. Еще бы! Юра много стрелял, ястреба убил, а про друга своего совсем забыл, даже ни разу не вспомнил. Оставил с девчонками…

Юра тоже чувствовал себя неловко перед Алешей, старался не смотреть ему в глаза.

Обед еще не кончился, когда вошёл Черномор в красном и доложил, что из училища прибыл экипаж за детьми.

Домой ехали весело. Алеша сидел на козлах рядом с Ильком, и тот дал ему править лошадьми. Юра сам, первый уступил ему это место, а теперь чуть-чуть жалел об этом. Нинка боялась, а Борька, конечно, завидовал.

Управлять четырьмя вороными не шутка, и Алеша старался.

Дядько Антон был весел. Держал на коленях саквояж и рассказывал веселые истории.

Вечером Юра пошел к дядьку Антону немножко поговорить об этом удивительном дне. Но дверь мастерской оказалась запертой, а окна занавешены чем-то изнутри. Юра удивился и стал стучать. Но дядько Антон не открыл, только подошел к двери и спросил кто. Узнав, что это Юра, он не впустил его, а только пообещал, что завтра даст пострелять из своего ружья, чтобы в следующий раз не отставать от Джона. Когда Юра вприпрыжку побежал домой, он заметил, как от стены мастерской в сторону метнулась маленькая тень. Юра даже окликнул:

— Алеша, — но никто не отозвался.

На другой день после обеда он с дядьком Антоном отправился в небольшой лог за речкой пострелять из охотничьего ружья малыми зарядами. Стрелять было неудобно, так как ложе у ружья было длинное-предлинное. Но Юра выстрелил пять раз, потом еще десять — и все лучше и лучше. Подошел Борька — Табаки, стал канючить. И ему дали четыре патрона.

Через неделю приехал Дмитро Иванович. Юра выслушал рассказ о коварных зайцах и получил конфету. Потом отец и Дмитро Иванович уединились в кабинете и хохотали.

— Ну и удружил же ты мне, куме, век не забуду. Зови своего Антона. Не знаю, как и благодарить его от имени науки. Не слепки, а художественные произведения! Будут украшением музея. И фотографии с них напечатают в научных журналах.

Пришел Антон Семенович. Юре приказали уйти.

— А я все равно все знаю! — крикнул Юра, когда его выдворяли за дверь.

Вскоре его позвали.

— А ну, расскажи, что ты знаешь? — поинтересовался Дмитро Иванович.

— Можно рассказать? — спросил Юра у дядька Антона.

Тот засмеялся, виновато посмотрел на отца и кивнул головой.

— Это я предупредил дядька Антона, когда увидел, что едет Бродский. Это я спрятал саквояж с каминьцами в куст.

— Так ты же, серденько, характерник! — сказал Дмитро Иванович.

4

Ночью при свете звезд дядько Антон, Юра и Алеша спешат к пруду. Юра и Алеша несут пять длинных-предлинных бамбуковых удилищ. Они боятся опоздать к началу клева и поэтому почти бегут. Дядько Антон шагает широко-широко и рассказывает.

— Рыбная ловля и охота сближают человека с природой, — говорит он. — А что может быть роднее, красивее природы?..

Юра внимательно слушает. Только интереснее слушать не о природе, а об удилищах, крючках, лесках, поплавках, грузилах, об устройстве удочек, насадке, прикормке, а главное — об уменье удить. Оказывается, пескарь называется пескарем потому, что лежит на песке, а не потому, что пищит. Он хорошо ловится возле моста, оттого что любит проточную воду. Карпы клюют со дна, боятся даже небольшого шума. Разговаривать нельзя. А на удочке карпы бойки и сильны, и надо поводить карпа на удочке, пока не утомится, дать ему хватить воздуха и только тогда подтягивать его к берегу. И ни в коем случае не выдергивать карпа из воды через плечо, а вынимать его из воды подсачком.

• Предыдущая
• 32/161
• Следующая