Выбери любимый жанр

Первый выстрел - Тушкан Георгий Павлович - Страница 5


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

5

4

Вещественное доказательство — запачканный кровью кинжал, лежащий среди мирных книг на письменном столе в кабинете отца, вызывал такие же чувства, какие могло бы вызвать появление здесь тигра с ребенком в зубах.

У стола стояли перепуганные родители, родственники, соседи. Мамина десятка досталась жандарму «за усердие». Мало того, к ней добавили вторую — «за увечье» и чтобы «не поднимать шума».

— За вашим сынком глаз да глаз нужен! — хрипло поучал жандарм, размахивая забинтованной рукой. — А оружие держите от него подальше! Опасный субъект!

«Опасный субъект» стоял, по-бычьи опустив голову вниз, сердито сопел и молчал.

Со словами «премного благодарен» жандарм ушел, оставив после себя запах водки и смазных сапог.

И тут началось…

— Это ужасно! — воскликнула Вильгельмина Карловна Кувшинская, «сушеная вобла», как ее называл Юра, соседка, любившая вмешиваться во все дела. — Такие ужасные задатки у ребенка! И я разрешала Ире и Боре играть с ним! Его надо показать врачу, посоветоваться…

Мать, полулежа в кресле, плакала. И отец отпаивал ее валерьянкой.

— Конечно, найдутся люди, которые посоветуют ремнем выбить дурь из мальчишки, — сказал дядя Яша, тщательно застегивая студенческую куртку на все пуговицы. — Но, уверяю вас, это не лучшее средство убеждения, хотя и распространенное на Руси…

— Вот-вот! — стучала палкой бабушка, сидевшая в глубоком кресле. — С этого и начинается, а потом… студенческие сходки, политика, речи… И пожалуйста — к братцу под крылышко. — У бабушки были больные ноги, и она всегда ходила с палкой. Она погрозила Юре палкой. — Не гневи бога! Вымоли у родителей прощение! Супостат!

Юра даже зубами заскрипел от ярости.

— Ух ты! — покачала головой бабушка. — Зубами скрипит, как мой покойный Зиновий! Так ведь твоему деду упрямство нужно было, чтобы объезжать самых страшных жеребцов-неуков в донской степи. И все-таки это упрямство его и погубило. А ты ведь еще дитя!

«Дитя» так взглянуло на бабушку, что она даже откинулась на спинку кресла. Испуганно перекрестилась и поспешно добавила:

— Уберите, ради бога, этот ножище с моих глаз!

Дядя Яша торжественно всунул кинжал в ножны и положил его на высокий шкаф, потом расстегнул свою куртку, словно ему стало жарко. Полтавская тетя Галя (Нинина мама), почти такая же красивая, как и Юрина мама, с горестным выражением лица наклонилась к Юриному уху, обдав запахом духов:

— Ну, извинись! Я прошу тебя. Слышишь? Попроси у мамочки прощения. Иначе выдерут! — с каким-то ожесточением добавила она. — Высечь его надо, как Сидорову козу!

Юра презрительно хмыкнул.

Мама перестала плакать и, закрыв глаза, лежала с мокрой салфеткой на лбу. Как мертвая! Юре стало не по себе. Он очень жалел маму, но заставить себя просить прощения было не в его силах.

Отец опустился на свой твердый стул-полукресло. Его лицо на первый взгляд казалось тяжеловатым. Большой лоб и выступающие скулы четко обозначали углы прямоугольника. Длинные свисающие усы, как у Тараса Шевченко, придавали ему суровое выражение. Но ямка на подбородке, такая же как у Юры, говорила о мягкости и доброте. Пристальные ясные глаза серьезно смотрели на сына.

Заговорил он спокойно, без гнева и раздражения, так, как всегда говорил с Юрой:

— Ты напрасно боишься. Я никому не разрешу тебя бить.

— Я не боюсь! — буркнул Юра.

— Только люди, слабые духом, боятся отвечать за свои поступки и поэтому стараются отмалчиваться и пыжатся, чтобы казаться иными, чем они есть. И этим сами же ставят себя в смешное, глупое положение. Ты ведь не слабый духом?

— Нет…

— Надо обладать мужеством, — продолжал отец, — чтобы осознать и признать свою вину и ошибки. Если бы упрямство было самым главным достоинством, то наиболее уважаемым считался бы осел. Врут трусы, то есть люди, слабые духом. Молчание не доказательство. Может быть, ты слишком потрясен и еще не в силах говорить? Не надо! Поговорим потом.

— Язык от страха присох! — бросил дядя Яша.

— А кто мне сказал «с богом»? — выкрикнул Юра, с возмущением глядя на дядю Яшу, так грубо обманувшего его доверие.

— Объясни! — предложил отец.

— Кто приложил палец к губам и «тссс»?! Кто посоветовал не кричать громко о военных планах, потому что у Наполеона есть свои тайные агенты даже здесь и они могут подслушать и помешать мне? Я разве знал, что этот русский жандарм не переодетый тайный агент Наполеона? Кто писал письма Кутузову?

— Чудак! Ведь ты играл в войну, а я тебе подыгрывал… — засмеялся дядя Яша, но оборвал свой смех, взглянув в ставшие темными-темными Юрины глаза.

— По-твоему, Кутузов тоже играет в войну? — накинулся на него Юра. — И Наполеон? И Денис Давыдов, и Милорадович, и Багратион, который уже погиб, и Коля Берсенев?

— Да знаешь ли ты, балда турецкая, когда была война с Наполеоном? — сказал дядя Яша, с улыбкой подходя к Юре.

Но тот отстранился:

— Знаю! В двенадцатом. Поэтому я удивился, почему у нас никто не идет воевать! А когда я спросил тебя, какой сейчас год, ты сам мне сказал, что оружие тебе нужно и что год сейчас двенадцатый!

Дядя Яша смутился, захлопал себя по бедрам руками и, хохоча, стал приговаривать:

— И снова повторяю — двенадцатый, двенадцатый, двенадцатый! Ну и балда! Ох, балда турецкая!

Отец строго прикрикнул на дядю Яшу. Тот смутился и замолчал.

Но Петр Зиновьевич не собирался сейчас нападать на младшего брата, хотя бабушка уже готовилась вступиться за любимца. Отец предложил Юре рассказать обо всем по порядку.

Вначале всех удивило, почему Юра так подробно рассказывает о похождениях Коли Берсенева и других героев двенадцатого года.

— Потому что я ничего не выдумал, — объявил Юра. — Обо всем этом бабушка читала мне из журналов, и мама читала, и тетя Галя. Все журналы, не только «Задушевное слово», пишут про войну с Наполеоном. Там и про Колю Берсенева написано, и про маленьких ополченцев, и про сожженную Москву, и про гибель «Титаника»… Разве я неверно говорю?

— Выходит, я во всем виновата! — возмущенно воскликнула бабушка.

— А если двенадцатый год и война с Наполеоном, — продолжал Юра, — так почему же никто не идет воевать? Ну, у тебя, папа, училище. А дядя Яша? Ясно, что он изменник и трус! А Коля Берсенев молодец! Но он меня не сразу поборол, когда со своим отцом к нам приезжал. Помнишь? Они еще между собой по-французски разговаривали. Потом ему этот французский язык помог, когда он с Фигнером…

Отец притянул Юру к себе, поставил между колеи и, глядя в широко открытые сердитые синие глаза сына, начал объяснять:

— Глупый мой! Коля Берсенев, который к нам приезжал, был другой, может быть правнук того, который жил во времена наполеоновского нашествия в тысяча восемьсот двенадцатом году, сто лет назад! Ты просто спутал. Понимаешь? Все это было сто лет назад!

Обескураженный Юра слушал и с негодованием думал: «Сами называли «двенадцатый», а виноваты другие. Говорили бы: сейчас тысяча девятьсот двенадцатый!» А все-таки жаль, что Коля Берсенев, с которым он боролся, оказался не настоящим.

— А теперь, — сказал отец, — иди-ка ты, опоздавший на сто лет, в свою комнату и отдыхай.

— А мы, — свирепо потирая руки, начал дядя, — мы останемся здесь и будем сурово судить тебя. Знаешь, что делают с такими, кто поднимает руки на жандармов, на слуг его императорского величества, царя всея Великия, Малыя и Белая Руси и прочая и прочая? Революционеров сажают в тюрьмы, ссылают на каторгу, ве-ша-ют! Тебя тоже, наверное, приговорят к казни, — сказал он, почему-то глядя на тетю Галю, возмущенно вышедшую после этого из комнаты. — По меньшей мере, по мнению некоторых, таким просто надо отрубить язык…

Мама закричала на дядю Яшу. Как он смеет, отдает ли он себе отчет, где и когда можно паясничать?! Папа тоже хотел высказать свое мнение, но, видимо, раздумал и только хмыкнул. Юра вышел. Бабушка стучала палкой об пол, сердилась и, кажется, заступалась, но не за Юру, а за дядю Яшу.

5
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело