Сердца Хаоса - Милан Виктор - Страница 39
- Предыдущая
- 39/102
- Следующая
– Что?
– Ты же клялся, что не спустишь с нее глаз, черт тебя побери!
– Я и не спускал! Минуту назад она была вон там, справа. Пока ты ходил по залу, она с места не вставала.
Они вдвоем, пробираясь между заполненными рядами, бросились к заднему выходу, выскочили в ночь. В лицо ударило свежим холодным ветром.
У дверей стояло полдесятка парней. Некоторые смотрели в сторону мобильной стоянки, устроенной возле торца школьного здания, другие не сводили глаз со своего товарища, корчившегося на узкой наледи, образовавшейся в том месте, где вода по водосточной трубе стекала на асфальт. Тот громко стонал. Тэлбот испытал приступ отвращения.
– Не надо ничего рассказывать. Сам вижу, что вы ее упустили.
– Побойся Бога, Тэл, – ответил один из парней. – Надо было предупредить, что это сам дьявол.
– Или что-то похожее, – добавил другой. – Она вы летела из двери, словно ею выстрелили из пушки, сшибла бедного Джимми, распорола ему ногу ногтями, прыгнула на мотоцикл Краутхеда, припаркованный возле школы, и была такова.
– Мы тут кое-что отобрали у нее, – сказал третий. Он стоял на коленях возле стонущего дружка. – Джимми успел схватить это, когда она его опрокинула. Он поднялся и протянул Тэлботу сумку.
Тэлбот и Ламли обменялись быстрыми взглядами. Тэлбот взял сумку, осторожно дернул молнию – в то же мгновение изнутри вырвался мощный луч света. Он сразу отбросил сумку, окружившие его парни даже присели от неожиданности.
Все было тихо – из чуть расстегнутой сумки бил мощный луч света. Тэлбот осторожно приблизился, потянул сумку за ремень – свет запрыгал на выщербленной поверхности, заиграл в глубине ледяной корки, Он уже смелее поднял сумку, расстегнул молнию. Внутри лежала включенная лампа, а под ней какое-то странное электронное устройство.
– Вот сучка! – в сердцах выразился Тэлбот и покачал головой.
– Не все так мило и безмятежно у наемников, как пытается нам представить их командир.
Симпатичное лицо репортерши при этих словах расплылось в улыбке. Дон Карлос, в чьем офисе был установлен экран тридивизора, только покачал головой. Репортерша еще раз улыбнулась и продолжила:
– Мы беседуем с капитаном Анжелой Торес. Она расскажет зрителям о ситуации, сложившейся в рядах так называемого Семнадцатого легкого полка Всадников.
На экране появилось лицо Гордячки. Казалось, что оно заполнило собой половину пространства кабинета.
– Да, мы сталкиваемся с проявлениями мужского шовинизма, – заявила Гордячка, глядя прямо в голографическую камеру. – Мне кажется, факты говорят сами за себя. Среди батальонных командиров нет ни одной женщины. Среди ротных только две…
Полковник нажал на кнопку переносного пульта и выключил тридивизор.
Подполковник Бейрд, пристроившийся на углу письменного стола, такого древнего, что его можно было отнести к эпохе Великого бегства Николая Керенского, тут же прокомментировал заявление Гордячки.
– К сожалению, ты одна из них. – Потом он картинно поклонился в сторону экрана и добавил: – Большое спасибо, Анжела. Дон Карлос потер лицо ладонями.
– Не переусердствуй, когда жмешь на глазное яблоко, – предупредил его начальник штаба. – Можно повредить роговицу. Собственно, что такого она сказала? Все это безвредные укусы – так, на уровне семейных скандалов. Другое дело, что подобные глупости могут вызвать ответную реакцию в нашей собственной среде. Виски?
Дон Карлос вздохнул и положил ладони на столешницу:
– Давай.
Бейрд направился к горке, распахнул стеклянные створки, вытащил мерный стаканчик, затем бутылку «Черного ярлыка», запас которого они привезли с Хачимана. Наполнил бокалы и вернул бутылку на место.
– Салют! – провозгласил он и поднял бокал. Выпив, промокнул губы платком. – – Что поделать, дружище! У нас нет выбора, мы должны принять предложение Блейлока. Полковник отрицательно покачал головой.
– Я сам ненавижу пересматривать уже принятое решение, – продолжал Бейрд. – Но мы здесь одни, а в одиночку ничего не добьешься. Нам просто необходимы со юзники на Тауне, как бы ужасно это ни звучало. Думаю, ты не забыл случай с Дженни Эспозито.
Лицо дона Карлоса скривилось, как от боли, вмиг постарело.
– Нет, мой друг, – после долгой паузы ответил он, – мы прибыли сюда не для того, чтобы участвовать в их внутренних распрях.
Теперь Бейрд покачал головой – вверх-вниз, словно соглашаясь. На самом же деле этот жест означал, что, по его мнению, Камачо некуда деться. Все равно его вовлекут в дрязги… Наконец Гордон подал голос:
– Я прекрасно понимаю, в чем суть нашего задания. Но дядюшке Чанди легко отдавать приказы, находясь за сотни тысяч световых лет отсюда. Нам предписано действовать в сверхсложной обстановке таким образом и в таких условиях – этого нельзя, того нельзя! – что немыслимо не только выполнить задание, но и, поверь, сохранить боеспособность полка. Такое с нами случалось и раньше, и мы были вынуждены несколько видоизменять задание, чтобы подделаться к местным условиям.
– Иной раз ты такое загнешь, что создается впечатление, будто в школу не ходил. Что это такое – подделаться к чему-то? Наверное, приспособиться?..
– Нет, – возразил Гордон. – Пусть я неловко выразился, но я имел в виду именно подделаться, а не просто приспособиться. Наша задача – добиться того, чтобы Блейлок работал на нас, а он пусть думает, будто мы работаем на него. В конце концов, у кого реальная сила на этой планете? Если мы вмешаемся в их грязные игры по приглашению местных политиков, это будет означать, что у нас развязаны руки. Тогда нам не придется платить слишком высокую цену за пребывание на Тауне. У нас будет шанс избежать риска участия в гражданской войне, которой неизбежно закончится двусмысленная ситуация на этой обезумевшей планете.
Дон Карлос бросил на товарища оценивающий взгляд, потом спросил:
– Даже если на карту будет поставлено само существование полка? Полковник помолчал, затем продолжил:
– Ты полагаешь, я забыл, чем мы рискуем, оставаясь здесь? Каждый день я мысленно ставлю свечку в память о несчастной Марипозе. Ты считаешь, что я слишком спокойно ко всему отношусь или робею в принятии решения? Да я каждую ночь просыпаюсь в холодном поту, потом мучаюсь от бессонницы, молюсь Деве Марии Гваделупской, чтобы она позаботилась о каждой душе, которую мы потеряли за то время, что я командую полком.
– Карлос… Мне ужасно стыдно. Я не думал… Полковник махнул рукой.
– Это мне надо просить прощения. Поверь, дружище, я не хотел перекладывать на чужие плечи всю боль, гнев, бессилие, которые не дают мне покоя. Тем более пытаться найти козла отпущения…
– Перестань! Я и сам все понимаю.
– Все, Гордон, хватит! Так мы ничего не добьемся. Если еще начнем расшаркиваться друг перед другом!.. Иди отдохни, я тоже постараюсь заснуть. Завтра на свежую голову представишь мне свои соображения и рекомендации – если желаешь. Но, пожалуйста, пойми меня – я уже принял решение. Пусть Святая Дева Гваделупская будет милосердна к своим детям.
Дом на Ирси-стрит был трехэтажный, неприметный, без лифта. Ничем не отличавшийся от соседних особняк, в котором сдавалось дешевое жилье… Если не считать дурной славы, которая ходила об этом невзрачном строении. Соседи не сомневались, что там творятся ка-, кие-то темные делишки. Может, поэтому он стоял почти пустой.
Когда Тэлбот и Ламли вошли во вторую от лестницы квартиру на третьем этаже, там никого не было. В углу лежал свернутый спальный мешок, рядом, прямо на полу, устройство связи. На тумбочке какой-то странный фонарь – судя по виду, в книжках его называли керосиновой лампой. Тэлбот и Ламли потеряли дар речи.
Дверь в коридор они оставили чуть приоткрытой – оттуда падал тусклый свет обычного светильника, подвешенного на проводе. Непонятно только, почему свет такой слабый, едва сочащийся… Дверь неожиданно скрипнула, долгий протяжный перелив колокольчика заставил их вздрогнуть, замереть.
– У вас что-то есть для меня? – раздался в комнате женский голос.
- Предыдущая
- 39/102
- Следующая
