Цветущий бизнес - Милевская Людмила Ивановна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая

— Проснулся! — крикнула Верочка, всплеснула руками и бросилась в комнату, я за ней.

На диване лежал полугодовалый ребенок и вопил из последних сил. Верочка схватила его на руки и, беспощадно затрясла.

— Вы не поможете мне? — громко, стараясь перекричать младенца, спросила она.

— Охотно, — воскликнула я, не соображая какой опасности себя подвергаю.

Верочка сунула ребенка в мои руки и, крикнув “я сейчас”, выскочила из квартиры. Младенец завопил, как резаный. Не могу передать свой испуг. Казалось, он вот-вот испустит дух прямо в моих руках. Или у него развяжется пупок. Воображение мое разыгралось не на шутку, и я помчалась за Верочкой.

Когда мы с орущим младенцем вынеслись на улицу, во дворе стояла пустая “Хонда” и не было признаков Зинки и Моргуна. Несколько соседок стояли у подъезда с открытыми ртами.

— В парк, в парк, — замахали они руками, видимо указывая мне направление маршрута участников гонки.

Прижимая ревущего ребенка к груди, я помчалась в парк. Там я увидела трогательную сцену: изрядно помятый Моргун в обществе профессионального алкоголика чинно опохмелялся на цветочной рабатке. На алкоголике был ярко-оранжевый женский свитер, заплатанные на коленях короткие спортивные штаны и туфли на босую ногу. Он опохмелялся стоя. Из кармана штанов торчало горлышко бутылки. Моргун сидел на краю рабатки, аккуратно приподняв край плаща. На расстеленной перед ним газете лежали крупно нарезанная ливерная колбаса, маленький соленый огурчик и стоял пустой стакан.

Ни Иванова, ни Верочка в поле моего зрения не попали. Ребенок внезапно успокоился и заснул, чему я была несказанно рада. Это давало возможность отправиться на контакт с Моргуном. Я уже приготовила приветственную речь и собралась с чувством ее произнести, но кто-то остановил меня, вцепившись в мою руку. Это была Верочка.

— Погодите, — прошептала она, — пускай он допьет бутылку.

Она предлагает мне с ребенком на руках стоять посреди парка, смотреть на алкоголиков и ждать пока они напьются?

— А в чем, собственно, дело? — с некоторым раздражением поинтересовалась я. — Почему нельзя прямо сейчас?

— Сейчас он агрессивен и вряд ли с нами пойдет. Надо подождать.

“О, Боже, какие сложности. Может мне еще самой пойти налить ему в стакан?” — подумала я, осторожно перекладывая ребенка с одной руки на другую.

Но в этот миг откуда ни возьмись вылетела Иванова и, как коршун, набросилась на безмятежного Моргуна, не дожидаясь, пока он допьет бутылку. Моргун спасовал, растерялся, залепетал какую-то чушь, перемежая ее словами “случайно” и “проходил”. Иванова под шумок куда-то его потащила.

— Кто эта мегера? — спросила я, не желая обнаруживать наше знакомство.

— Разве вы не знаете? — удивилась Верочка. — Это же профессор Иванова из Москвы.

— Я с другой кафедры, меня попросили.

— Значит вам доверяют. Да, папу все любят и покрывают как могут, но долго так продолжаться не может. У него есть и враги. Ой, простите, сгоряча я всучила вам своего Дениску. Давайте его сюда.

Я посмотрела на Верочку, такую маленькую, почти девчонку, прикинула расстояние от парка до дома и сказала:

— Не надо, мне не тяжело. Но куда эта Иванова потащила вашего отца?

— Видимо на Садовую.

— Зачем?

— Там легче поймать такси.

“Вот предательница, — с обидой подумала я, — бросила меня с “Хондой” и поволокла Моргуна сама. Как понять эту Иванову? Это же поток сознания.”

— И часто она его так таскает?

Верочка грустно усмехнулась.

— Бывает. Вы кофе хотите? — без всякого перехода спросила она.

— Не откажусь.

Кто бы мог подумать, что я буду сидеть на кухне у Моргуна, (в логове врагов моей Ивановой) пить кофе и вести приятную беседу с его дочерью. Верочка совершенно очаровала меня. Простота, с которой она делилась своими секретами, подкупала. Такая простота естественна для подростка, но когда девушка двадцати пяти лет открывает душу первой встречной, я делаю вывод: она несчастна.

Да, Верочка очень несчастна. Из ее рассказа я поняла, что бедняжка любит мерзавца, который обманывает ее. Верочка отдала ему пять лет своей молодости и бог знает сколько отдаст еще. Еще не скоро она поймет кто на самом деле ее принц. От безумной любви она наделила этого подлеца благородными качествами и во всех своих неприятностях винит лишь его жену.

Сердце мое разболелось от жалости, но я точно знала: с пылким презрением Верочка отвергнет мой тяжелый жизненный опыт, скажи я хоть слово против ее принца. И я оставила свое мнение при себе.

За короткий срок мы стали подругами и даже обменялись телефонами и адресами. Минуты откровения лишили меня бдительности, и я без всякой задней мысли чиркнула в записной книжке Верочки свои московские координаты.

Не смогу передать выражения ее лица.

— Так вы тоже из Москвы?

Пришлось во всем признаться. Это ее растрогало чрезвычайно. Она принялась расхваливать Иванову, клялась, что не держит на нее зла, хоть и знает об этом романе с детства.

— Сначала я осуждала и ненавидела ее, — призналась Верочка, — но теперь, когда в такое же положение попала сама, я вижу как много она делает для папы. Теперь я уважаю ее и даже люблю. Если бы не Людмила Петровна, отца давно бы выгнали с работы. Хотя я была бы этому только рада. Зачем отдавать свои мозги в дешевую эксплуатацию, когда за них можно получать бешеные деньги. Но Людмила Петровна и отец — люди других принципов. Им присущи иные ценности.

“Зачем Ивановой понадобилось устраивать целый спектакль с проникновением в дом Моргуна, когда она может спокойно прийти сюда и чуть ли не остаться жить, так здесь ее любят и благодарят,” — подумала я.

Верочка глянула на часы и вскрикнула:

— Ой, пора домой. Мама, как обычно, позвала меня на помощь, и я бросила все свои дела.

— Могу подвезти, — предложила я.

— Буду очень благодарна, только соберу Дениса. Я быстро, — и Верочка бросилась в комнату к спящему ребенку.

Я вспомнила, что Власова ждет моего звонка и крикнула ей вслед:

— Можно от вас позвонить?

— Конечно, телефон в прихожей.

Телефон оказался в очень разобранном состоянии. Не знаю, как удавалось им пользоваться хозяевам квартиры, но у меня ничего не получилось. Об этом я и сообщила Верочке.

— Сейчас помогу, — сказала она, появляясь в коридоре с Денисом на руках. — Какой номер?

Я назвала номер квартиры Власовой и тут же почувствовала, что произнесла нечто неприличное, так изменилась в лице Верочка. Она побледнела и испуганно уставилась на меня.

— Давайте подержу ребенка, — предложила я, чтобы замять неловкость.

— Спасибо, не надо, — отрезала Верочка.

Меня поразила такая перемена.

— Ну что же вы, вам же тяжело, — промямлила я, не зная как вести себя дальше. — И трудно набрать одной рукой номер; телефон немного поломан.

Видимо мой лепет был убедителен, потому что Верочка передала Дениса мне. Она поспешно набрала номер и, протянув трубку, зло сказала:

— Говорите.

Я начала говорить. Тата набросилась на меня с упреками. Ей, видите ли, надоело ждать. Я пообещала, что буду через час и повесила трубку. Верочка смотрела на меня в упор.

— Кому вы звонили? — спросила она, поражая бестактностью.

За короткое время девушка эта зарекомендовала себя совсем с другой стороны, и теперь я гадала откуда такие перемены, но на вопрос ответила:

— Своей школьной подруге.

— Власовой?

“Надо же, оказывается Тата не захотела менять фамилию,” — подумала я и сказала:

— Да, Власовой, но в чем дело?

И тут Верочка меня ошеломила.

— Дело в том, что Власова мой враг! — с патетикой воскликнула она. — И, выходит, я открывала душу как раз тому, от кого должна бы держаться подальше.

Я быстренько вспомнила, что у добрячки-Верочки всех-то врагов: старая грымза жена принца.

“Так значит старая грымза и есть моя Тата, — осенило меня, — а ребеночек, с которым я бегала в парк, — сын ее мужа. Везет мне на открытия!”

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая