Кикимора болотная - Милевская Людмила Ивановна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/58
• Следующая

Но этого не произошло. Татьяна пропела мне:

— Заходи-и-и-и-и! — и уже в глубь квартиры:

— Налива-аай!

Я зашла с одной лишь целью не дать ей рассмотреть кровавые пятна на полу и стене. Зашла и тут же, стараясь не сбиваться на пение, объяснила, что мне нужны тряпка и ведро с водой.

Татьяна, приплясывая все это время, разочарованно махнула рукой на дверь ванной и уплясала на кухню. Оттуда сразу же раздался звон стаканов. Потом секунда молчания, смачный хруст и грянула песнь: «Выплыва-а-а-ют распис-ны-ыые Стеньки Ра-аазина челны-ы-ы!»

Я не стала терять даром времени, схватила ведро, наполнила его водой и помчалась смывать кровь.

— И за бо-о-орт ее броса-а-а-ет! — неслось мне вслед.

Всей душой я радовалась, что есть на свете жизнерадостные люди, которым нет дела до чужой жизни. Побольше бы таких соседей.

Вымыв все дочиста, я вернула ведро и, три раза перекрестившись, одернула платье, поправила прическу и с опаской заглянула в свою прихожую.

Волновалась я напрасно. Видимо, персона моя в глазах Елизаветы Павловны была столь незначительна, что ее отсутствие никак не могло отразиться на всеобщем веселье, которое по-прежнему крутилось, во-первых, вокруг нее, а уж потом вокруг робота.

— Я потом покажу тебе нашу собаку! — обольщала она моего Саньку. — У нас есть такая большущая собака, я кормлю ее вкусной сахарной косточкой!

Жанна смущенно топталась за спинами гостей и дрожала, как овечий хвост.

Она уже сомневалась, дойдет ли очередь до нее.

— У меня складывается впечатление, что они пришли знакомиться с моим Санькой, — украдкой шепнула ей я.

— У меня тоже, — дрожащим голоском ответила она.

Однако Санька развеял это впечатление. Он наконец возжелал поделиться своим восторгом с нами.

— Жанна, смотри, — крикнул он, с разбегу прыгая к ней на руки. — Робот выше меня!

— И меня тоже, — пропищала та, с ужасом глядя на игрушку.

— Ах, Жанна, — расплылась в доброй улыбке Елизавета Павловна и строго добавила:

— Миша.

Мгновенно появился второй букет, маленький, но очень элегантный.

Я с напряжением вперилась глазами в Мишу и отца семейства, ожидая и от того, и от другого удивительных свершений. Мужчины действительно очень украсили собой сцену знакомства, чего нельзя было сказать о будущей свекрови. В то время, когда она сверлила придирчивым взглядом мою сомлевшую Жанну, они галантно кланялись и наперебой представляли друг друга.

Когда все наконец познакомились, я заметила, что Елизавета Павловна осталась не вполне довольна будущей невесткой. Точнее, она была совсем недовольна, хоть и пыталась это скрыть. Она (и это сразу бросалось в глаза) относилась к тем людям, у которых буквально все должно быть самого высокого качества. Такие люди даже на вопрос:

— Какое у вас образование? — отвечают:

— Самое высшее!

Зато Жанне Елизавета Павловна понравилась. Взгляд девушки теплел, когда она смотрела на этого фельдфебеля в юбке.

— Она чудо! — украдкой шепнула мне Жанна, как только представилась такая возможность.

— В некотором смысле да, — согласилась я, имея в виду совсем другой аспект сущности Елизаветы Павловны. — Но дама неприятная в крайней степени.

— Ну что ты! — испугалась Жанна. — Неужели она тебе не понравилась?

— Не нахожу в ней ничего, способного вызвать подобные чувства, — честно призналась я.

— Это странно. Она очень похожа на Мишу, точнее, он на нее. И глаза, и выражение лица! Я просто насмотреться на нее не могу!

— Еще насмотришься, — без энтузиазма пообещала я и добавила:

— Я рада, что она тебе нравится. Может, хоть это тебе поможет.

Елизавета Павловна тем временем знакомилась с моей квартирой. Причем делала она это со смаком, щедро отпуская хвалебные комментарии. У меня даже появилось подозрение: уж не собирается ли она поселить здесь молодых. Особенно ей понравилась гостиная, детище моего третьего мужа. Я бы даже сказала, его шедевр, потому что моя гостиная — это настоящее произведение.

Мой третий муж был директором завода, но голова и руки у него были на месте. Гостиная — это резьба по липе и зеркала, это мозаичные полы каких-то невиданных пород дерева и хрустальный потолок с диковинной подсветкой… Все это существовало почти двадцать лет и было словно новенькое. Но это уже благодаря моим стараниям.

— Миша, взгляни, какой великолепный евродизайн, — воскликнула гостья, и я пожалела ее всей душой.

— Этот дизайн — ровесник Жанны, — с гордостью сказала я. — Мы тогда о Европе и слыхом не слыхали. Все, сделанное здесь, опирается на древние традиции русских мастеров.

— И вы уже много лет живете среди этой прелести? — изумилась Елизавета Павловна.

— Да, — согласилась я, — и уже много лет ее убираю. Теперь, правда, Жанна мне помогает. Она очень трудолюбива, — ввернула я, радуясь такой возможности.

— Да, да, — рассеянно отозвалась Елизавета Павловна, переходя в другую комнату. — Миша говорил мне. Ах, какая прекрасная картина, — тут же восторженно воскликнула она, увидев мой портрет во весь рост, занимающий большую часть стены. — Кто эта прекрасная дама?

Мне стало обидно.

— Разве не видите? Я!

— Вы? — На лице гренадера в юбке появилось разочарование.

Я сжалилась над ней и сказала:

— Шутка. Разумеется, это портрет моей бабушки.

Елизавета Павловна с облегчением вздохнула и улыбнулась. Затем она внимательно посмотрела на меня и спросила:

— Раз ваша бабушка, значит, прабабушка Жанны?

К такому повороту я не была готова, но пришлось согласиться.

— Ну, разумеется, — после легкой заминки ответила я. — Это прабабушка Жанны.

— Оч-чень хорошо, — одобрила Елизавета Павловна и по-новому посмотрела на Жанну. — Миша, ты слышал? Это твоя будущая родственница.

Миша и без того прирос к портрету, с удовольствием смотрел на юную меня, и в глазах у него были совершенно не родственные чувства.

«Дьявол, — подумала я. — Ведь собиралась быть только тетушкой, а уже угодила в прабабушки. Чертов муж (второй). Приспичило ему писать меня в костюме знатной дамы».

— Так прабабушка Жанны, выходит, была дворянка? — с легким недоверием продолжила допрос Елизавета Павловна.

Я вспомнила, как нынче это модно и, не моргнув глазом, солгала:

— А разве вы не видите?

Гостья вперилась в портрет, будто там у меня та на лбу было написано, к какому роду-племени я, пардон, бабушка относится. После пристального изучения портрета будущая свекровь повеселела.

— Вы знаете, — воскликнула она, обращаясь ко мне почти уже как к своей подруге, — а ведь действительно есть легкое сходство с вами.

— Надеюсь, — скромно ответила я.

— Да, да, и Жанна тоже унаследовала некоторые черты, — продолжила Елизавета Павловна. — Ведь правда, Миша?

Он охотно согласился. Все были рады, только Жанна зарделась от смущения. Бедняжка не привыкла врать. Надо подумать, правильно ли я воспитываю Саньку.

Елизавета Павловна, уже вполне довольная, ущипнула Жанну за щечку и сказала:

— Крошка, а ты мила.

Я решила, что на этой оптимистичной ноте можно их приглашать к столу.

Приглашение восприняли с энтузиазмом. Разогретые приятным сообщением о дворянском происхождении невесты, гости захотели к духовной пище присовокупить что-нибудь посущественней. Слава богу, на столе было все. Все, что осталось от вечеринки. Мы с Жанной добавили к этому всего несколько блюд, но зато каких!

— Миша, — снисходительно бросила ему мать, — поухаживай за невестой.

Он ринулся выполнять приказание матери. Одной рукой взялся за стул, другую положил на талию Жанны…

И комната взорвалась оглушительным визгом. Невеста закричала, словно резаная. Присутствующие содрогнулись. Бедного Мишу затрясло, как от электрического тока. У Елизаветы Павловны подогнулись колени, и она рухнула на стул. Я потеряла дар речи, онемела, но ненадолго. Секундой позже я завизжала не хуже Жанны, схватила ее за руку и с криком «все погибло!» поволокла на кухню, предоставив гостям возможность строить домыслы.

• Предыдущая
• 23/58
• Следующая