Почем фунт лиха - Милевская Людмила Ивановна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/66
- Следующая
Нет, не думал. А уж о том, что умрет, если можно так сказать, спасая меня, даже и не подозревал. И слава богу, потому что узнай он, что должен умереть моей смертью, не задумываясь пристрелил бы меня там, в подъезде.
Не испытав никакого удовлетворения, я покинула покойного и отправилась взглянуть в прозрачные (лаза Алисы. Кто она, враг или друг, хотела я прочесть в этих глазах. Лишь сейчас я поняла, как дорога мне эта бронзовая статуэтка с куриными мозгами.
"Ну почему, почему я переоценила ее возможности? — галопируя за Марусей по ступенькам вверх, думала я. — Неужели не ясно, что Алиса неспособна на преступление. Она неспособна на него хотя бы потому, что напрочь лишена самостоятельности.
Даже удивительно, как она сообразила завести любовника. Наверняка кто-то надоумил. Но кто? Не Ольга же".
Я надеялась, очень надеялась получить ответы на все вопросы сегодня, потому что уже знала, что Алиса останется жива, поскольку ликера выпила мало. Врач уверял, что она пришла в себя и самочувствие ее вполне сносно.
Содержимое нашей сумки подействовало на медсестер магически, и мы с Марусей беспрепятственно проникли в палату интенсивной терапии.
Алиса лежала, опутанная какими-то трубками, делающими ее похожей на космонавта. Лицо безжизненно и желто. Маруся бегло глянула на несчастную, сказала: «Порядок!» — и побежала предлагать врачам свою помощь. Точнее, мою помощь, поскольку, когда речь заходит о кошельке, Маруся становится тверже скалы.
Я осталась в палате, не в силах оторвать глаз от лица Алисы. В душу мою закралось сомнение. Я не могла поверить в оптимизм врачей — так безжизненно выглядела моя подруга.
«Чувствует себя вполне сносно? Да жива ли она? — с болью в сердце гадала я. — И давно ли врачи к ней подходили?»
Захотелось бежать в коридор и бить тревогу, но сомнения разрушила сама Алиса. Она приоткрыла глаза и сквозь ресницы взглянула на меня. Я вспомнила реакцию Клавдии и испугалась, что окончательно добью бедняжку своим воскрешением, но Алиса улыбнулась и еле слышно произнесла:
— Со-ня… Со-неч-каа…
— Да, да, — встрепенулась я и схватила ее за ру — Говори, говори…
— Я знала, что первой увижу тебя.
Я обрадовалась и в умилении залепетала:
— Да, да, я очень спешила…
Алиса судорожно глотнула воздух и неожиданно спросила:
— Сонечка, расскажи мне, как тут?
«Вот те на. Где „тут“? Что она имеет в виду?» — внутренне насторожилась я.
— Ты уже видела ангелов? — продолжала интересоваться Алиса.
— Ангелов? — тупо переспросила я.
— Да, Сонечка, ангелов. Какие они, ангелы?
— Ах, ангелы, — еще тупее обрадовалась я. — Ангелы… Ну это такие прекрасные юноши… с большими крыльями. Точь-в-точь как тот, которого мы в детстве каждый день видели из окна.
Напротив бабушкиного дома на Васильевском была католическая церковь с ангелом на куполе. Просыпаясь, я каждое утро бежала к окну и смотрела на его засиженные воронами крылья.
Алиса еле заметно улыбнулась и спросила:
— А когда я увижу их?
— Ангелов?
— Да, ангелов.
Я совсем не знала, что ответить, потому что от волнения туго соображала, но в этот момент дверь распахнулась и в палату ворвалась Маруся. Алиса с удивлением посмотрела на нее:
— Маруся, и ты здесь?
— Ну да, а где же мне еще быть, когда ты такой номер выкинула? — заявила Маруся.
— А как же это с тобой случилось? — опечалилась Алиса.
— Что «это»? — не поняла Маруся.
Я украдкой шепнула:
— Она думает, что мы все на том свете. Не стоит ее разочаровывать, а то она придет в ужас, узнав, что я воскресла.
— Да, это ее добьет, — шепотом согласилась Маруся и уже громко засюсюкала:
— Все хорошо, дорогая, а вот сейчас врачик придет.
— И врач тоже здесь? — неприятно удивилась Алиса.
На лице ее было написано: «Что же это такое, стоит только мне умереть, как и все сразу туда же».
— Почему она еле ворочает языком? — спросила меня Маруся.
— Надо было тебе попробовать вчера орехового ликера, тогда и узнала бы, почему. Лучше скажи, что говорит врач. Как он оценивает ее состояние?
— Ты же слышала: как вполне сносное.
— Господи, что же тогда, по его мнению, несносное?
— Ты забыла, это реанимация.
Пока мы с Марусей перешептывались, Алиса смотрела на нас, но, видимо, плохо соображала. Вскоре она закрыла глаза и заснула. Мы вышли из палаты.
— Куда ты теперь? — спросила Маруся, протягивая мне длинный список лекарств, необходимых для лечения Алисы.
— Сначала по аптекам, потом домой, — ответила я. — Если можешь, пошли со мной.
— Конечно, пойду. Не бросать же тебя одну. Мне в аптеке тоже кое-что нужно. К черту буфет. Возьму отгул.
Отправились по аптекам. Маруся при этом пользовалась моим кошельком, как своим. Хотя пример неудачный. Пользуйся она своим кошельком, была бы значительно скупее.
Набрав лекарств, мы, усталые, отправились ко мне домой.
Комнатное растение Алиса, лежащая в реанимации, — противоестественное зрелище. Такое (не дай бог, конечно) больше подошло бы Нелли, любительнице быстрой езды, или мне, ведь я, как выяснилось, и дня прожить не могу без какого-нибудь на меня покушения. Даже Маруся легко могла попасть в эту палату от сексуального истощения, пьянства или обжорства. А вот Алиса явно пострадала без всякой вины.
Погруженная в эти мысли, я совсем потеряла чувство реальности и в свой собственный двор ворвалась как ни в чем не бывало, словно не меня здесь пышно хоронили десять дней назад. Маруся, похоже, тоже не врубилась, иначе не стала бы задавать глупых вопросов типа: почему соседи на твое приветливое «здрасте» отвечают полным остолбенением?
Я же находилась в таком состоянии, что даже и этого не заметила. Просветил нас Аким, позвонивший в дверь через десять минут после того, как я, под прикрытием Маруси, смело ворвалась в собственную квартиру и бросилась шарить по углам в поисках злодеев и злоумышленников.
Аким позвонил, я открыла. Увидев стоящего на пороге соседа с открытым ртом и выпученными глазами, я обрадовалась:
— Очень вовремя, проходи.
Аким, вместо того чтобы проходить, попятился, схватился за голову и взвыл:
— Уже! Пришла! Так рано?
Не подозревая, что в виду имеется белая горячка, а не я вовсе, я рассердилась и возмутилась:
— Почему это рано?
— Потому что всего три дня пью, — честно признался Аким.
Я сказала, что, конечно, благодарна ему за такую откровенность, но это меня не касается. Во всяком случае, не до такой степени, как то, почему в кранах нет воды.
Аким слегка пришел в себя и доложил, что воду он перекрыл самолично, ведь любил покойную при жизни и потому боялся за ее имущество после смерти. Тут только я сообразила, в чем дело. Я втащила Акима в прихожую, закрыла дверь и клятвенно заверила, что произошло недоразумение.
— Жива, несмотря на пожелания многих, — категорично заявила я и заставила Акима потрогать меня рукой, пока он не начал задавать вопросы про ангелов.
Он пощупал меня сначала с опаской, потом уже с удовольствием и заключил:
— Теплая.
— Вот именно! — подтвердила я. Аким улыбнулся.
— А соседи глазам своим не поверили.
— Ничего, скоро перестанут сомневаться, — свирепо пообещала я.
За что мне нравится Аким? Он никогда не задает лишних вопросов. Выяснив, что я достаточно жива, он сразу помчался за чемоданчиком. Через двадцать минут из всех кранов бежала вода, а сам Аким, сокрушая неприступную Марусю (при виде любого мужчины она приобретала именно такой вид), поражая ее своим блестящим умом и тонкой интеллигентностью, философствовал на тему: нужна ли борьба с криминалом в тяжелых условиях демократии. Традиционная водка «Абсолют» очень его при этом вдохновляла. Оказалось, что Марусю тоже весьма интересует эта тема, поскольку у ее буфета появилась вторая «крыша». Причем вторая «крыша» обходится значительно дороже первой, а дороже — это не всегда лучше. Причем эти обе «крыши» забирают так много, что у Маруси стали появляться сомнения: что хуже — рэкетиры или самые обычные воры.
- Предыдущая
- 31/66
- Следующая
