Пусти козла в огород - Милевская Людмила Ивановна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/56
• Следующая

— Выставка продлится еще долго, — успокоил ее Мигель. — Вы можете приходить хоть каждый день. Я даже осмелюсь предложить вам мой автомобиль, чтобы легче было добраться. У вас будет собственный экскурсовод.

— Как же — долго? — изумилась девушка. — Везде написано, что сегодня последний день. Завтра корабль уходит.

— Последних дней, — улыбнулся Мигель, — может быть сколько угодно. В конце концов я ведь хозяин этого корабля и всего, что на нем есть.

— Вы? — Девушка отступила в изумлении. Хозяин корабля! Да еще владелец всех этих прекрасных цветов! Какая же девушка устоит перед таким предложением?

— Пожалуйте, сеньорита, — Мигель галантно протянул ей руку, воодушевленный явным успехом.

И в этот момент подошел служитель, одетый в морскую форму.

— Вас к телефону, — кланяясь, сказал он.

На лице Мигеля Эррероса проступила досада.

— Сеньорита! — воскликнул он. — Тысяча извинений! Прошу вас подождать одну минуту. Обещаете не уходить?

Девушка кивнула. Мигель поспешно удалился. Задумчиво глядя ему вслед, она неловко повернулась. Задела плечом цветочный горшочек, непрочно закрепленный в изящном кашпо. Прикрыв глаза, ахнула.

— Вот, пожалуйста…

Знакомый голос заставил ее открыть глаза. Перед ней стоял, смущенно улыбаясь, тот самый белокурый молодой человек, который в лавке древностей спас от гибели нефритовое шило.

— Не волнуйтесь, вы ничего не разбили.

Юноша протянул девушке цветок, пойманный им у самого пола.

— Поставьте, пожалуйста, его на место, — смущенно попросила она. — Все время я что-то роняю. Он улыбнулся:

— Но пока ничего не разбили.

— Да, — усмехнулась она и подумала: «Какие красивые у него глаза».

«Никогда не видел таких красивых глаз», — подумал и он.

Оба смущенно замолчали. Молчание явно затягивалось, и он и она понимали это и не знали, что сказать. Все казалось таким незначительным в сравнении с этими глазами, с восхищенным любопытством глядящими на мир. Он смотрел на нее, она на него и…

— Святая Мария! Сеньорита! — раздалось за ее спиной. — Я в отчаянье. Как мог я вас оставить? Какая оплошность.

Голос Мигеля прозвучал так внезапно, что девушка вздрогнула. Эррерос осторожно взял ее под локоть. Одновременно к молодому человеку подошел служитель в матросской форме. Что-то сказал ему, указывая на выход из зала.

Мигель увлек девушку к другому выходу. Она обернулась, тщетно ища глазами белокурого юношу.

«Какая жалость, — подумала она. — Почему я не спросила, как его зовут?»

Расстроенная, она послушно пошла за Мигелем Эрреросом. Увидев за широкой стеклянной дверью стойку бара и разноцветные столики, она свернула к залу ресторана.

— Нет, нет, сеньорита, — испуганно преградил ей дорогу Мигель. — Не в этот зал. Сюда, сеньорита, напротив.

— Какая разница? — грустно пожала плечами девушка, жалея, что сразу не ушла с тем милым и привлекательным молодым человеком, со своим соотечественником.

«Ах, даже познакомиться не успела», — с досадой переживала она.

— Нам уже накрыли столик, — пояснил свое поведение Мигель. — Прошу вас!

Они расположились под открытым небом. Официант в белоснежной форме принес и ловко открыл бутылку французского шампанского в серебряном ведерке. Водрузил на стол вазу с фруктами. Мигель Эррерос сам разлил шампанское по бокалам.

— За встречу, прекрасная сеньорита, — провозгласил он, тревожно оглядываясь.

— Корабль, сеньор Эррерос, корабль!

Выбежавший на ресторанную палубу служитель был бледен.

— Он сошел с ума! Нужно спасаться! В этот миг плавучую оранжерею потряс страшный удар. Ржавый сухогруз протаранил борт плавучей выставки. Вода хлынула в трюмы. Палуба накренилась.

— Сеньорита! Сеньорита! — взывал Мигель, пытаясь настигнуть девушку, скатывающуюся к борту.

Ему удалось схватить ее, поставить на ноги и увлечь к выходу. Они преодолели крутую, больше похожую на трап лестницу, свернули в узкий коридор, направляясь к спасательным шлюпкам. Вслед за ними с искаженным лицом скатился бармен.

— Пожар! — диким голосом заорал он.

В узкий коридор ворвались дымные языки пламени.

Девушка оцепенела от ужаса. Мигель Эррерос нагнулся, подхватил с пола ковровую дорожку, перочинным ножом надрезал ее, оторвал большой кусок и завернул в него почти бесчувственную девушку. Словно куль взвалил ее на плечо. Грузно побежал к выходу, охваченному огнем.

Преодолев пылающий барьер, Мигель вылетел на палубу. Дымилась одежда, но ему удалось достичь борта. Мигель столкнул в воду ящик со спасательным плотиком, бросил за борт девушку и прыгнул следом за ней. Оказавшись в воде, он помог девушке удержаться на плаву. Вскоре они устроились на надувном плотике.

Энергично работая маленькими веслами, Мигель отплыл от накренившегося судна. Он все греб и треб, пока девушка не пришла в себя.

— Утонул, — тихо и отрешенно сказала она. Он обернулся. Корабля не было. Лишь крутая волна качнула спасательный плотик. Мигель Эррерос взял безжизненную руку девушки, ласково сказал:

— Ничего. Судно застраховано. Не нужно расстраиваться. Вы со мной, а значит, ничего не случится.

Он извлек из кармана обгоревшего пиджака резной браслет.

— Теперь вам не скоро доведется посмотреть мою выставку. Я так виноват. В компенсацию примите этот маленький подарок.

Удерживая руку девушки, он попытался надеть браслет на ее тонкое запястье.

— Нет! — вскрикнула она, не зная почему и от чего отказывается. — Нет!

Но Мигелю все-таки удалось надеть браслет — пернатый змей ласковым кольцом охватил руку девушки. Как ни странно, но она тут же успокоилась. Даже щечки ее чуть порозовели, хотя нервная дрожь продолжала сотрясать тело.

— Я расскажу вам древнюю сказку моего древнего народа, — поглаживая ее руку, сказал Мигель. — Это вас успокоит.

И звуки удивительного языка, насыщенного согласными, поплыли над морем. Девушка перестала дрожать, вслушиваясь в чарующую музыку этой речи. Совершенно непонятной и… такой понятной.

Четыре реки легли к ногам Мастера. Холод вод обнял душу творящего лики богов. Ощутил он текучесть жизни.

Подарили потоки злато, заструились с плеч Атуэя.

Сколько вод утечет в безвестность? О, сколько вод!

Забурлили гневные реки. Промыли четыре каньона в теплом пепле души Атуэя, по утраченной воле стеная.

Сердце Мастера объял холод. Каждый смертный к нему приходит.

Сколько холода в водах мира? О, сколько холода!

Четыре реки притекли к Атуэю. Четыреста лунных дней ждал их Мастер. Рыдала Земля Любви обреченно.

Четыре реки — рубцы души Атуэя.

Четыре реки!

Первая — дочь забвенья.

Сколько вод может смыть память? О, сколько вод!

Вторая — дитя надежды.

Сколько лун погасят надежду? О, сколько лун!

Третий поток — сын грусти.

Сколько грусти падет листвою? О, сколько грусти!

Четвертый — дитя разлуки.

Сколько вод от встречи до встречи? О, сколько вод!

Прекрасным днем полнолунья, в день Пернатого Змея. В день скорби. Роздал душу свою Мастер. Роздал, любовь утратив. Утратив надежду.

Забурлили потоки пенно. Устремились к морям сверкая.

Омылся взгляд Атуэя.

Сколько лун отразилось в водах? О, сколько лун!

Влились в моря реки. Океан их пленил берегами.

Сколько лун шел усталый Мастер к океану, бурлящему пеной?

О, сколько лун!

Тщетно молил Мастер отпустить на свободу душу.

Не знают тепла воды!

Тысячу мер нефрита принес к берегу Мастер.

Рассмеялся морей владыка.

— Как отыскать душу? Так глубоки воды!

Может быть, унесла. Мастер, душу та, что с ладьи бежала. Рабыня с бронзовой кожей.

Сверкнул океан солнцем.

У вод нет состраданья!

По следам памяти предков направил парус свой Мастер. На острове Вечной Печали он отыскал беглянку.

Отвернула лицо рабыня.

— Сколько лун ждала тебя, Мастер? О, сколько лун!

Не за мной ты спешил, Мастер! Может быть, ты искал Забаву?

• Предыдущая
• 30/56
• Следующая