Сто рассказов о войне - Алексеев Сергей Петрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/53
• Следующая

Давно отгремели бои. Разошлись по домам солдаты. Многое стерла память. Но бессмертны дела бесстрашных. Живет, не старея, память о подвиге Паникахи.

Сталинградский Данко — назвали его товарищи. Таким он вошел в историю.

На всю страну прославился Сталинградский тракторный завод. С энтузиазмом его строили советские люди. Для мира, для мирной жизни.

И вот война. Штурмуют фашисты Сталинград. Рвутся к Сталинградскому тракторному. Бьют по заводу из пушек. Бомбят его с воздуха. Однако стоит, держится Тракторный. И не только держится, но и трудится. Там, где цеха разрушены, работа идет под открытым небом. Стоят у станков слесари, токари, механики. А рядом винтовки. Если возникнет нужда, к бою готовы рабочие.

Гудит, шумит, не умолкает Сталинградский тракторный. Кипит работа и днем и ночью. Только, конечно, не тракторы выпускает сейчас завод. Стал он заводом танковым. Привозят сюда подбитые, искалеченные, обгоревшие в бою танки. Возвращают им жизнь рабочие.

Прибуксировали как-то на завод и этот танк. Смотрят рабочие на бортовой номер — 214. Восстановили его рабочие. Отремонтировали. Ушел он снова навстречу огню, фашистам. Ринулся в бой с врагами.

Прошло несколько дней. Новые танки прибыли на завод. Глянули рабочие — среди них тот самый, 214-й.

— А, старый знакомый. Здравствуй! — приветствуют танк танковые мастера.

Восстановили рабочие танк. Загудел он опять мотором. Расправил плечи. Поклонился рабочим. Ушел за заводские ворота, отважно ринулся снова в бой.

Все жарче, жарче кругом сражение. Справа и слева, среди рвов и оврагов, среди ближних холмов и курганов и дальше, за ними, куда лишь хватает глаз, грохочет пламя огромной битвы, схватка идет с фашистами.

Снова проходит несколько дней. И снова рабочие на заводском дворе видят знакомый танк. На башне трещина. Накренился на правую сторону — перебита у танка гусеница. Признали его рабочие.

— Что же ты, старина?

— Да так уж случилось, — ответил танк.

Подлечили рабочие воина. Швы на броню наложили. Надели новую гусеницу, чтобы не было хромоты.

Кивнул благодарно, прощаясь, танк. И снова туда, где вскипает битва. Бьется отважно танк. Бросается в самую гущу схваток. Смело идет на фашистские пушки. Давит, утюжит фашистских солдат. Прикрывает своих броней, словно рыцарь щитом и латами.

Снова проходит день. Все сильнее, сильнее битва. В ранах опять и в шрамах пересекает заводские ворота танк. Пригнулся он весь, ссутулился. Башню склонил, как голову. Казалось, перед рабочими извиняется.

— Не грусти, старина, — говорят мастера. — Бой есть бой. Всякое в жизни бывает.

— Мне бы опять к боевым товарищам.

— Подлечим, браток, подлечим.

Вновь воскресили рабочие руки танк. Полная сил и задора, уходит машина в бой. Прогрохотал он металлом. Смотрят рабочие танку вслед:

— Нашивки б ему за ранения. Орден ему за подвиги.

И танк о рабочих думает: «Памятник им в века за их золотые руки».

Удивителен этот дом. Стоял он в городе, в самом центре. Бомбили его фашисты. Стоял, не сдавался дом. Прямой наводкой из пушек в него стреляли. Стоял, не сдавался дом. Минометным огнем, словно дождем, поливали фашисты дом. Стоял он, как дуб на ветру, не сдавался.

Здесь русский рядом стоял с казахом. Вместе бились украинец, грузин, узбек. Абхазец, таджик, татарин воду из общей фляжки пили.

Соберутся, бывало, солдаты в недолгий момент затишья. Присядут в солдатский круг.

О просторах родной России, о далекой любимой лесной стороне вспоминает боец Александров. О шири казахских родных степей вспоминает казах Мурзаев. В общем союзе советских республик расцветает родная Татария. О милой Казани, о Казанке-реке речь заводит татарин Рамазанов. Высоки на Памире горы. Бездонны в горах ущелья. О милых сердцу, родных горах песнь запевает таджик Турдыев. Могуч, и широк, и приволен Днепр. Об Украине родной, о ее колосистых полях и нивах украинца Глущенко думы. О ласковом солнце, о ласковом ветре, о ласковом небе, о ласковом море вспоминает грузин Мосиашвили. Родные арыки и белого хлопка поля представляет узбек Тургунов.

Здесь, на Волге, решается все: судьба Украины, судьба Кавказа, участь родной земли. Знают об этом солдаты. В общем строю солдаты.

Оборону знаменитого сталинградского дома возглавляли лейтенант Иван Афанасьев и сержант Яков Павлов. По имени Героя Советского Союза сержанта Якова Федотовича Павлова часто этот дом называют «Домом Павлова». Однако у дома есть и второе имя. Домом солдатской дружбы окрестили его солдаты.

Идет с фашистами бой-сражение.

— Огонька им, ребята. Побольше! Побольше! — командует сержант Яков Павлов. — Чтобы знали, чтобы не забывали, чья эта улица, чей это дом.

Защищают советские войска Сталинград. Отбивают атаки фашистов.

Армией, оборонявшей центральную и заводскую часть города, командовал генерал-лейтенант Василий Иванович Чуйков.

Чуйков — боевой, решительный генерал.

Наступая в заводском районе, фашисты прорвались к командному пункту штаба армии. До противника триста метров. Вот-вот ворвутся сюда фашисты.

Забеспокоились штабные офицеры и адъютанты.

— Товарищ командующий, противник рядом, — доложили Чуйкову.

— Вот и прекрасно, — сказал Чуйков. — Он как раз нам и нужен.

Узнали солдаты боевой ответ генерала. Бросились на фашистов, уничтожили неприятеля.

Рядом с командным пунктом Чуйкова находился нефтяной склад. На территории склада — открытый бассейн с мазутом. Разбомбили фашистские самолеты бассейн, подожгли мазут. Устремился огненный поток в сторону командного пункта. День не стихает пожарище. Два не стихает пожарище. Неделю над пунктом и пекло, и чад, и ад.

Вновь беспокоятся адъютанты:

— Опасно, товарищ командующий, — рядом огонь!

— Вот и отлично, — сказал Чуйков. Глянул на дым, на огонь. — Прекрасная, товарищи, маскировка.

Бои идут совсем рядом со штабом Чуйкова. Так близко, что, даже когда приносят сюда еду, в котелках и тарелках то и дело попадаются осколки мин и снарядов.

Прибежал к Чуйкову штабной повар Глинка:

— Товарищ генерал, да где это видано — осколки в тарелках, мины в каше, снаряды в супе!

Усмехнулся командарм:

— Так это же прекрасно, Глинка. Это же боевая приправа. Фронтовой витамин на злость.

— «Витамин»! — пробурчал Глинка.

Однако ответ понравился. Рассказал он другим солдатам. Довольны солдаты — боевой у них генерал.

Командует Чуйков армией, защищающей, обороняющей Сталинград. Однако считает, что лучшая оборона — это атака. Атакует все время Чуйков противника. Не дает фашистам покоя.

Прибыла в распоряжение Чуйкова новая дивизия. Явился командир дивизии к командующему, ждет указаний. Соображает, где, в каком месте прикажут занять ему оборону. Вспоминает устав и наставления — как, по науке, лучше стоять в защите.

Склонился Чуйков над картой. Рассматривает, приговаривает: «Так-так, где же вам лучше занять оборону? И тут дыра. И тут нужны. И эти спасибо скажут!» Взял наконец карандаш, поставил кружок, от кружка провел стрелку.

— Вот здесь, — сказал, — завтра вместе с соседом справа начнете атаку. Цель — уничтожить скопление врага и выйти вот к этой отметке.

Глянул командир дивизии на генерала:

— Так это, выходит, целое наступление, товарищ командующий. А не оборона.

— Нет, оборона, — сказал Чуйков. — Сталинградская оборона.

Чуйков — атакующий, наступательный генерал. Во многих сражениях Великой Отечественной войны участвовал генерал. В 1945 году возглавляемые им войска одними из первых вошли в Берлин.

В сражающемся Сталинграде, в самый разгар боев, среди дыма, металла, огня и развалин солдаты подобрали мальчика. Мальчик крохотный, мальчик-бусинка.

— Как тебя звать?

— Гена.

• Предыдущая
• 15/53
• Следующая