Сто рассказов о войне - Алексеев Сергей Петрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/53
• Следующая

И вот пошли войска в наступление.

Ждет генерал Говоров, ждут другие генералы на командном пункте фронта первых сообщений от наступающих войск. Вот оно, поступило наконец первое сообщение.

Держит генерал Говоров трубку полевого телефона, слушает. Потеплело лицо. Улыбнулся. Значит, вести слышит хорошие.

— Так, так, — изредка произносит Говоров.

Слушает, слушает. Но вот чего-то не разобрал.

— Как, как? — переспросил. — Повторите, — попросил.

Повторили.

Пожал Говоров плечами. Видимо, опять что-то не очень ясное.

Вновь повторили.

— Ах, название. Теперь понятно, — сказал Говоров. — Значит, селение так называется?

— Так точно, товарищ командующий, — селение.

Закончил Говоров разговор, повернулся к своим помощникам:

— Поздравляю, товарищи, первый успех наметился. А вот и первый трофей. — Генерал сделал паузу, посмотрел на помощников: — Порожки.

— Что порожки? — не понял кто-то.

— Порожки. Деревня с названием Порожки, — сказал Говоров. — Вот первый населенный пункт, который взят в наступлении нашими войсками. Ну что ж — если Порожки перешагнули, можно теперь и дальше.

Пошло гулять по фронту:

— Перешагнули через Порожки.

— Переползли.

— Переехали.

— Через Порожки прыгнули.

Двинулись войска за Порожки дальше. Ударили с севера, ударили с востока. Прорвали фашистскую оборону. Покатились враги на запад.

За умелую оборону Ленинграда, за прорыв фашистской блокады и за дальнейший разгром фашистов в битве под Ленинградом командующий Ленинградским фронтом генерал Говоров вскоре получил самое высокое в нашей стране военное звание. Он стал Маршалом Советского Союза.

Слева и справа холмы чуть заслонили небо. Между ними лежит равнина. Февраль. Снег укутал холмы и поле. Вдали чуть виден, стоит ветряк. Ворон над полем раскинул крылья.

Страшно глянуть на поле. И вширь и вдаль, куда только хватает глаз, фашистских мундиров горы. А рядом горы сгоревших танков, разбитые пушки — металла сплошные груды.

Здесь шла Корсунь-Шевченковская битва.

Корсунь-Шевченковский — город на Украине. Здесь, южнее Киева, недалеко от Днепра, в январе 1944 года советские войска окружили десять фашистских дивизий.

Предложили наши фашистам сложить оружие. Направить парламентеров. Вручили они фашистскому генералу Вильгельму Штеммерману, который командовал окруженными гитлеровцами, наши условия.

Отклонил предложение Штеммерман. Отдали ему из Берлина строжайший приказ держаться.

Крепко держались фашисты. Но сжали, сдавили фашистов наши. И вот осталось у фашистов совсем немного — село Шендеровка, село Комаровка, местечко на взгорке Скибин.

Стояла зима. Февраль набирал силы. Вот-вот завьюжит.

Погодой и намеревался воспользоваться Штеммерман. Решил он дождаться метельной ночи и двинуться на прорыв.

— Не все, господа, потеряно, — сказал Штеммерман офицерам. — Укроет нас вьюга. Пробьемся из плена.

— Укроет нас вьюга, — вторят офицеры.

— Укроет нас вьюга, — зашептались солдаты.

Ждут все вьюгу. На снег и буран надеются.

Явились буран и снег.

Собрались фашисты в ряды, в колонны. Двинулись на прорыв. Незаметно пройти надеялись. Однако были на страже наши. Зорко следили они за фашистами. Село Шендеровка, село Комаровка, местечко на взгорке Скибин — здесь и грянул последний бой.

Не спасли фашистов февраль и вьюга. Сражались фашисты с напором, с упорством. Шли, как безумные, напролом. Однако сила была у наших.

Страшно после сражения было глянуть на поле битвы. Генерал Штеммерман тоже остался на этом поле. «Укроет нас вьюга», — вспомнил свои слова.

55 тысяч фашистских солдат и офицеров было убито и ранено в Корсунь-Шевченковской битве. Много тысяч попало в плен.

Ходит, гуляет по полю вьюга, укрывает снегом солдат фашистских.

— Воевал?

— Воевал!

— И ты воевал?

— И я воевал!

— И Манька, — сказал Тараска.

— И Оксанка, — сказала Манька.

Да, воевали ребята: и Тараска, и Манька, и Филька, и Гришка, и, представьте, Оксанка тоже, хотя Оксанке всего-то неполный год.

В дни, когда только-только окружили наши войска фашистов под Корсунь-Шевченковским, стояла небывалая для этой поры распутица. Морозы ослабли. Началась оттепель. Дороги размякли, разбухли, раскисли. Не дороги, а слезы, сплошная хлябь.

Буксуют машины по этой хляби. Тягачи бессильны на этой хляби. Танки и те стоят.

Остановилось кругом движение.

— Снарядов! Снарядов! — на фронте кричат батареи.

— Дисков! Дисков! — требуют автоматчики.

Кончается минный запас на фронте, скоро не станет гранат, пулеметных лент.

Нужны войскам мины, снаряды, гранаты, патроны. Однако остановилось кругом движение.

Нашли бойцы выход. На руках понесли снаряды, на руках потащили мины. Гранаты, фугасы, диски взвалили себе на плечи.

Видят жители местных сел, в чем нужда у Советской Армии.

— И мы не безрукие!

— Давай груз и для наших плеч!

Пришли колхозники на помощь советским воинам. Нагрузились люди свинцовой ношей. К фронту сквозь хляби двинулись.

— И я хочу, — заявил Тараска.

— И я хочу, — заявила Манька.

И Филька, и Гришка, и другие ребята тоже.

Посмотрели на них родители. Взяли с собой ребят. Нагрузились и дети для фронта ношей. Тоже несут снаряды.

Получили солдаты боеприпасы. Снова огонь по врагам открыли. Заухали мины. Заговорили, забили пушки.

Возвращаются ребята домой, слушают, как рвутся вдали снаряды. Взрыв, взрыв, вот еще — самый сильный взрыв.

Остановились ребята.

— Мой снаряд взорвался, — говорит Тараска.

— Нет, мой! — возражает Филька.

— Нет, мой! — уверяет Гришка.

— Мой! Я его нес, — упрямо твердит Тараска.

— Нет, мой! — упирается Филька.

— Так это же точно — мой! — не сдается Гришка.

Вот-вот и возникнет ссора. А тут сразу несколько взрывов ахнуло.

— Наши! — сказала Манька.

Сошлись ребята на этом слове.

— Наши! — сказали хором.

Ну а при чем же, скажете вы, Оксанка? Оксанке всего-то неполный год.

Мать Оксанки тоже хотела помочь солдатам. Но как быть с Оксанкой? Не с кем оставить Оксанку дома. Взяла ее мать с собой. Сзади за плечами несла она мешок с дисками для автоматов, а впереди на руках Оксанку. Для забавы сунула ей патрончик.

Когда достигли колхозники назначения и вручили бойцам поклажу, один из бойцов увидел Оксанку, подошел, наклонился:

— Откуда ты, малое?

Посмотрела на бойца девочка. Улыбнулась. Моргнула. Протянула ему ручонку. Смотрит боец, на ручонке лежит патрончик.

Принял боец патрон. В обойму автоматную вставил. «Спасибо», — сказал Оксанке.

В 1941 году, еще в первые месяцы войны, фашисты захватили Советский Крым. Они подошли к Севастополю.

250 дней и ночей советские моряки и солдаты героически обороняли город-крепость на Черном море. Но силы были неравными. Летом 1942 года прибыл приказ оставить войскам Севастополь.

Прощался матрос с Севастополем. Поклонился он морю и солнцу. Бухте Северной, бухте Южной. Простился с Приморским бульваром и Графской пристанью. Прощайте, курган Малахов, Карантинная бухта, Корабельная сторона.

Прощался матрос с Севастополем. Сердце в волнах оставил. Клятву вернуться дал.

Бросала судьба по фронтам матроса. Вдали от моря с врагом он сражался.

Вспоминал Севастополь. Море и солнце. Графскую пристань, бульвар Приморский. Как там курган Малахов, Карантинная бухта, Корабельная сторона?

— Я вернусь в Севастополь! Я вернусь в Севастополь!

Лют, беспощаден в боях матрос.

Бывало, друзья к матросу:

— Ты что же, сердца никак лишился?

Отвечает друзьям матрос:

— Нет сердца — в волнах оставил.

Нелегкие годы провел матрос. Ранен, контужен, увечен, калечен. Снарядами мечен. Минами сечен.

• Предыдущая
• 38/53
• Следующая