Сто рассказов о войне - Алексеев Сергей Петрович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/53
• Следующая

Все чаще теперь салюты. Гремел он и в тот вечер. Как раз в честь освободителей города Львова!

— Львов освободили! Львов освободили! — закричали Гюльчхара и Каюм, Разия и Назир. Помчались быстрее к матери, к дедушке, к бабушке. — Взяли Львов!

Радость в семействе у всех огромная. Под Львовой отец Гюльчхары, Каюма, Разии и Назира сражался.

— Ура! — дружно кричат ребята. Слушают радио. В честь отца ведь гремит салют.

Отгремели, отпылали в Москве салюты. Стало московское небо снова обычным небом.

Как вдруг новый салют объявлен.

— Даугавпилс освободили! Даугавпилс освободили! — кричат ребята.

Снова в доме радость у всех огромная. Именно там, на берегах Даугавы, за свободу Советской Латвии сражался старший брат Гюльчхары и Каюма, Разии и Назира — отважный боец Хаким.

— Ура! — несутся детские голоса. Слушают радио. В честь брата Хакима салют гремит.

Отгремели, отпылали в выси над Москвой салюты.

Только успокоились ребята. Радость едва пережили. Как вдруг! Что такое? По радио новый салют объявлен. Третий за этот день.

— Станислав освободили! Станислав освободили! — кричат Гюльчхара и Каюм, Разия и Назир. Мчатся снова к матери, к бабушке, к дедушке. — Станислав!

Станислав — это областной город в Западной Украине. Сейчас этот город в честь украинского писателя Ивана Франко называется Ивано-Франковск.

И снова радость у всех огромная. Под Станиславом в армии генерала Андрея Антоновича Гречко сражался родной дядя Гюльчхары и Каюма, Разии и Назира — храбрый танкист Рахмат.

— Ура! — снова кричат ребята. Слушают радио. В честь дяди Рахмата салют над Москвой гремит.

Отпылали, отгремели в Москве салюты.

Расшумелись ребята. Заговорили о танках, о дяде.

— Три салюта — вот это да!

Успокоились дети. И вдруг снова слышат по радио голос: «Говорит Москва…» Притихли ребята, и вот новый салют объявлен. Четвертый за этот день. Салют в честь освободителей города Шяуляя.

— Шяуляй освободили! Шяуляй освободили! — кричат ребята.

И снова в доме радость у всех огромная. Под Шяуляем у Гюльчхары и Каюма, Разии и Назира сражалась родная тетя — отважная медсестра Зульфия.

— Ура! — снова кричат ребята. Слушают радио. Гремит над Москвой салют. Это в честь тети Зульфии гремит над Москвой салют.

Смолкли салюты.

— Вот это да! Четыре салюта! — сказали Гюльчхара и Каюм.

— Четыре салюта. Вот это да! — Разия и Назир сказали.

Не бывало такого — четыре салюта сразу.

Счастливы дети. Отправились спать. Вот ведь день какой им сегодня выдался. Утомились Гюльчхара и Каюм, Разия и Назир. Легли. Глаза закрыли. В момент уснули.

А утром узнали — был пятый еще салют. Сожалели ребята, что этот салют проспали. Конечно, жалко. Не повторилось такого больше — чтобы в день и сразу бы пять салютов. Было это 27 июля 1944 года. Вот ведь какой сверхпобедный день.

Наши войска освобождали Молдавию. Оттеснили фашистов за Днестр, за Реут. Взяли Флорешты, Тирасполь, Оргеев. Подошли к столице Молдавии городу Кишиневу.

Тут наступали сразу два наших фронта — 2-й Украинский и 3-й Украинский. Вместе гнали они фашистов. По планам Ставки Верховного Главнокомандования. А планы были такими: под Кишиневом советские войска должны были окружить большую фашистскую группировку.

Выполняют фронты указания Ставки. Севернее и западнее Кишинева наступает 2-й Украинский фронт. Восточнее и южнее — 3-й Украинский фронт.

Генералы Малиновский и Толбухин стояли во главе фронтов.

— Федор Иванович, — звонит генерал Малиновский генералу Толбухину. — Как развивается наступление?

— Все идет по плану, Родион Яковлевич, — отвечает генералу Малиновскому генерал Толбухин.

Шагают вперед войска. Обходят они противника. Сжимать начинают клещи.

— Родион Яковлевич, — звонит генерал Толбухин генералу Малиновскому. — Как развивается окружение?

— Нормально идет окружение, Федор Иванович, — отвечает генерал Малиновский генералу Толбухину и уточняет: — Точно по плану, в точные сроки.

И вот сомкнулись гигантские клещи. В огромном «мешке» под Кишиневом оказалось 18 фашистских дивизий.

Приступили наши войска к разгрому попавших в «мешок» фашистов.

Довольны советские солдаты.

— Снова капканом прихлопнут зверь.

Пошли разговоры — не страшен теперь фашист, бери хоть руками голыми.

Однако солдат Игошин другого держался мнения:

— Фашист есть фашист. Змеиный характер и есть змеиный. Волк и в капкане — волк.

Смеются солдаты:

— Так это было в какое время.

— Нынче другая цена фашисту.

— Фашист есть фашист, — опять о своем Игошин.

Вот ведь характер вредный!

Все труднее, труднее в «мешке» фашистам. Стали фашисты сдаваться в плен. Сдавались они и на участке 68-й гвардейской стрелковой дивизии. В одном из ее батальонов как раз и служил Игошин.

Группа фашистов вышла из леса. Все как положено: руки кверху, над группой выброшен белый флаг.

Ясно — идут сдаваться.

Оживились солдаты:

— Просим, просим.

— Давно бы пора.

— Веселей.

— Не стесняйтесь.

— Таких не обидим.

Повернулись солдаты к Игошину:

— Ну чем же фашист твой страшен?

Толпятся солдаты, на фашистов, идущих сдаваться, смотрят. Есть новички в батальоне. Впервые фашистов так близко видят.

И им, новичкам, тоже совсем не страшны фашисты — вот ведь, идут сдаваться.

Все ближе фашисты, ближе. Близко совсем. И вдруг автоматная очередь.

Полегло бы немало наших. Да спасибо Игошину. Держал оружие наготове. Сразу открыл огонь. Потом помогли другие.

Отгремела пальба на поле. Подошли солдаты к Игошину.

— Спасибо, брат. А фашист, смотри, со змеиным и вправду, выходит, жалом.

Немало хлопот доставил Кишиневский «котел» нашим солдатам. Метались фашисты. Бросались в разные стороны. Шли на обман, на подлость. Пытались уйти. Но тщетно. Зажали их богатырской рукой солдаты. Зажали. Сдавили. Змеиное жало вырвали.

Советские войска продвигались в Прибалтику. Три года находились Советская Латвия, Литва и Эстония под игом фашистов. Летом 1944 года началось освобождение Прибалтийских республик.

Особенно упорные бои развернулись на территории Латвии при форсировании реки Айвиексте. Тут сражался и 130-й стрелковый корпус.

Один из боев разгорелся у селения Виэталва. Шла артиллерийская перестрелка. Советские пушки били точно. Снаряды взрывались прямо в фашистских окопах, громили фашистские батареи, накрывали фашистские танки.

Передвинули фашисты танки и пушки, сменили позиции. Прошла минута, вторая. И снова здесь рвутся советские снаряды, снова точно ложатся в цель.

Ясно фашистам — кто-то корректирует, то есть направляет, огонь советских артиллеристов. Видимо, где-то укрылся наблюдатель. Он и наводит огонь на цели.

Верно определили фашисты.

В селении Виэталва стояла церковь. Высоко в небо поднялась ее колокольня. Церковь находилась на «ничейной» территории, как раз посередине между нашими и фашистскими окопами. К ней-то и пробрался незаметно старшина из 123-го гвардейского полка 43-й гвардейской латышской дивизии Ян Розе. Поднялся на колокольню. Хорошо с высоты, с колокольни, видно.

Отсюда Розе по радио и подавал сигналы нашим артиллеристам.

Заподозрили фашисты, что на колокольне находится советский корректировщик, открыли огонь по церкви.

Сидят наши бойцы в окопах, следят за огнем фашистов.

— Выкурят они его, — сказал кто-то из наших бойцов.

— Ну это еще посмотрим, — кто-то второй ответил. — Тут кто кого — это еще вопрос. Нужно знать нашего Яна…

И верно. Хитро поступал Розе. Начнут фашисты артиллерийский обстрел колокольни — спускается вниз с колокольни на землю.

Закончат фашисты обстрел — вновь подымается на колокольню.

Снова обстрел — снова спешит на землю. Отстрелялись фашисты — там, на высоте, с передатчиком в руках Ян Розе.

• Предыдущая
• 44/53
• Следующая