Вид транспорта — мужчина - Милевская Людмила Ивановна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/56
• Следующая

— Неужели так, в пакете, их понесешь? — ужаснулась Степанида. — Потащишь по городу?

— А кто знает, что у меня там? — отмахнулась Денисия и выскочила из квартиры.

— Господи! Столько денег и все от меня спрячет!

Что тебе, жалко? — с обидой понеслось ей вслед.

С этим «жалко» и устремилась она к метро.

«Вот Степка глупая, не понимает самых простых вещей. Совсем как ребенок», — всю дорогу изумлялась Денисия.

Благополучно добравшись до ближайшего вокзала, она сразу двинулась в камеру хранения, уложила пакет в свободную ячейку и, подумав, набрала код: букву "А" и цифры дня рождения Александра. Захлопнув дверцу, укорила себя:

— Давно бы так.

И в этот момент зазвонил Зойкин мобильный, с которым, ожидая звонка, Денисия не расставалась.

«Неужели Сашка?» — с замиранием сердца подумала она.

Легок на помине, это был он, Александр Гусаров.

В прошлой жизни они были другие, мирные были все. Сергей налаживал сложное оборудование.

Пьетро-цыган выступал в цирке. Витяй в медицинском учился. Ерема на гитаре играл. Александр мечтал стать ученым, а Артем, считай, уже стал — поступил в аспирантуру. И до тех пор, пока не попали случайно в армию, и друг друга не знали они, и не ведали, что на роду им написано стать настоящими воинами. А ведь все, как один, служить не хотели, кроме Артема (тот сам сделал выбор), все пытались «косить». Каждый из них уже думал, что спасся: и кирзы поносить, и понюхать пороху, слава богу, уже не придется.

Но судьба распорядилась по-своему: и кирзы наносились, и нанюхались пороху, и счастливы были, когда в их сердца постучала война. Жили они себе на гражданке и вроде бы не тужили, но у каждого было в душе сомнение: что-то не так, нет настоящего дела, скучновато и тоскливо порой. Лишь теперь осознали они, для чего рождены. Веселей потекла в жилах кровь, почувствовали себя мужчинами. Раньше жили, как бабы, в комфорте и неге. За шкуры свои тряслись, эгоистами были, пустыми, бесцельными, а теперь — бойцы. Настоящая дружба, одна на всех. Настоящее дело, одно на всех. Hacтоящий риск, один на всех. И победа настоящая — тоже одна на всех.

Противно и скучно жить для себя. Безграничное самопожертвование и правое дело — вот что нужно настоящему мужчине. Остальное — наносное, цивилизации тонкий налет. Мужчине потребна война. Если он не громит врага, значит, себя убивает — водкой, наркотиками, ленью, обжорством, бабами…

Так вот они считали. Они решили жить для других и умереть молодыми. Старость, маразм, болезни — это все не для них.

Кто они? Убийцы? Герои? Романтики?

Трудно сказать, но общество без таких — сирота.

Сегодня в их группе особого назначения быть ему снайпером. Александр смазывал свое оружие не скупясь, потом долго тер все детали до блеска, напоследок клацнул затвором винтовки, крикнул: «Порядок», — и нежно поцеловал приклад. Так целуют любимую…

Впрочем, винтовку он назвал «Зоя».

Именем этим он все называл, даже гранаты, — все, что помогало выжить, что хранило его, спасало в этой подлой, жестокой и очень странной войне. Теперь уже каждый младенец знал, что позволило укорениться этой войне именно здесь, на этой земле, но знание истины ничего не меняло. Кому-то очень нужна война, а общество оказалось или слишком слабым, или попросту не захотело от нее защищаться. Отдувались они, единицы.

— Зоя — значит жизнь, — сказал Александр, с мечтательной улыбкой прижимая винтовку к себе.

Друзья переглянулись, но промолчали. Не удержался один Серега — злостный насмешник и балагур.

— Зоя — змея особо ядовитая, сымвол всех женщин, — шутливо, с чеченским акцентом пропел он, чем заслужил мягкий дружеский подзатыльник.

Заслужил и вдруг обиделся:

— Да пошел ты, Сашка, и без тебя чан трещит.

— А что так? — мгновенно отреагировал Витяй, медик-недоучка. — Кость всего, а, гляди-ка, болит.

Ну-ка, Серый, колись, в чем тут дело? Может, под костью зародились мозги?

Серега шутки не поддержал, пояснил со всей серьезностью:

— Или в разведке башку застудил, или малехо контузило. А тут этот, — он снова с обидой кивнул на Гусарова, — слова не даст сказать. Чуть что, с подзатыльником лезет. Подумаешь, правду ему рубанул.

Все бабы змеи. Кто не знает, пусть спрашивает у меня. Уж я от них натерпелся. Раз опытом добровольно делюсь, грешно награждать тумаками.

— Грешно, — разом заржали друзья.

Этот подзатыльник Александр себе не простил — вечером не стало Сереги. Подстрелили его бандиты.

До смерти усталые, грязные, насквозь промерзшие, вырвавшись из беспощадного боя, ни есть, ни спать не стали друзья — первым делом помянули Серегу.

— Ну, земля ему пухом, — чернея своим и без того черным лицом, скупо вымолвил цыган Пьетро, прозванный Шерстяным за густую растительность на всем теле.

— Спи спокойно. Серенький, — пряча в глазах слезу, отвернулся к стене чувствительный гитарист Ерема.

— Эх, теперь за всех нас там, дружбан, отоспишься, — с непередаваемой болью крякнул недоучка-медик — Витяй.

Александр просто кивнул, слегка отрывая от ящика — импровизированного стола — кружку со спиртом.

Их было шестеро — друзей не разлей вода, сплоченных общей болью и общей долей. Казалось, заговоренные, сам бог бережет. В каких передрягах только они не бывали и всегда возвращались полным составом. И черт им не брат, и видели ад, да вот, началось: второго теряют. Сначала Артем, теперь Серега.

После этого боя повез свою боль Александр далеко: в Москву за новым заданием поехал. Время такое: нет доверия никому — ни проводам, ни эфиру, ни людям. Входил в курс прямо в кабинете генерала Серова через час после встречи с любимой. Слишком короткой встречи.

Говорили недолго. На прощание генерал насквозь просверлил его взглядом, спросил:

— Ну, как там Зоя твоя?

Александр удивился:

— Откуда вы знаете про нее?

— Я все, брат, про вас знаю.

— Тогда мне и надо бы спрашивать. Видел ее почти мимолетно.

— Только так и возможно радость от женщины получить, — усмехнулся генерал и серьезно добавил:

— Поверь моему опыту, сынок. Слишком разные у нас с бабами назначения, чтобы мирно бок о бок по жизни идти. Это словно одной упряжкой сковать и коня, и трепетную лань. Так вроде поэт выразился?

— Он не так и не про это сказал, — мрачнея, буркнул Александр.

— Зато я про это. Если жениться задумал, то мой тебе, парень, совет: погоди немного. Полгода, сынок, погоди. Вот уйду на пенсию, буду на даче сидеть, деток нянчить твоих, а до тех пор… — крякнул Серов:

— Сам понимаешь.

— Пока за товарищей не отомщу, не намерен жениться, — успокоил его Александр, на том и расстались.

С новым заданием он вернулся к друзьям и спустя неделю потерял еще одного. На этот раз пришла пора гитариста Еремы лежать на земле бездыханным.

Вот такой дорогой ценой удалось узнать, кто их главный, заклятый враг: Саламбек Нахчоев по прозвищу Сокол. Да какой он там сокол — обычный шакал. На его руках кровь Артема и балагура Сереги, на руках его банды. С этим знанием явилось прозрение: их спецгруппу раскрыли. Как такое возможно? Предательство на самом верху? Невероятно!

Смерть уже не просто дышала в затылок, но и заглядывала в глаза — с насмешкой, издевательски. Но хуже всего было то, что напрасна, теперь выходит, смерть друзей: стала бессмысленной в самой своей важной стадии операция «Зевс» — цепь строго продуманных мероприятий по ликвидации основного канала финансирования бандитов. Что будет дальше, теперь не знал никто.

Отправляясь в Москву докладывать обстановку, Александр спросил у Пьетро:

— Слышь, Шерстяной, как думаешь, откуда генерал про мою Зойку выведал?

— От меня, — без тени вины признался Пьетро.

— От тебя? — удивился Гусаров и задумчиво констатировал:

— Выходит, он ничего не знает. На пушку батяня-хитрец меня брал.

— Ну да, он всех так щупает, — согласился Пьетро. — Спросил у меня, как зовут твою девушку, я ответил: Зоя. Потом он поинтересовался, откуда я знаю.

• Предыдущая
• 27/56
• Следующая