Жених со знаком качества - Милевская Людмила Ивановна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая

С этой Лидией я действительно все на свете забыл и чувствовал себя настоящим олухом.

— Детский стишок, — подсказала она.

Видимо я смотрел на нее изощренно бестолково — просто прототип всех идиотов. Она удивленно хмыкнула и начала старательно декламировать:

— Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка…

Но дальше дело не пошло: слезы блеснули в ее глазах; она смущенно замолчала…

Я был потрясен. И этой женщине Тамара доверила мои проблемы?!!!!!

Нет, я не осуждаю Мархалеву. Чувствительность ее вполне нормальна для писателя и как мужчине мне симпатична, но что скажет эта трепетная женщина, когда узнает, что я всю ночь хладнокровно таскался с трупом проститутки? А я, дурак, пообещал ей полную откровенность. Я привык свое слово держать, но теперь об этом не может быть и речи. Придется лгать…

Лгать, лгать и еще раз лгать, как учит Заславский!

Скрывая свои тревоги, я с деланым равнодушием спросил:

— Почему вы замолчали? Что там дальше? Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка…

Она трагично вздохнула и продолжила дрожащим голосом:

— Со скамейки слезть не смог и весь до ниточки промок. Ой, я не могу! Простите меня! Простите!

И она зарыдала в голос. Зарыдала очень проникновенно. Я сам был близок к тому же, хотя сентиментальностью до этого не страдал. Удивительно, но эта женщина так трогательно сумела выразить беспомощность и одиночество зайки, что я ощутил их как свои. Сердце мое пронзила боль. За зайку. А Мархалева подливала масла в огонь.

— Он такой маленький, доверчивый, беззащитный, остался один, под дождем, на скамейке, — всхлипывала она. — Сердце мое сейчас разорвется от жалости и сочувствия…

Черт возьми! У меня защипало в носу.

— Да-а, — с тяжелым вздохом сказал я, старательно пряча слезу и демонстрируя мужество, — очень жестокая и безответственная хозяйка.

— Такая жестокость граничит с подлостью, — всхлипнула Мархалева, вытирая слезы кончиком своего рукава. — Как представлю эту картину: мокрый, жалкий, одинокий, продрогший зайка доверчиво тянет лапки к хозяйке, а та… Нет-нет, больше не могу. Хватит. Давайте переменим тему.

— Давайте, — с облегчением согласился я, но, неожиданно для себя, начал ее развивать: — Знаю, почему вы так горько плачете, — сообщил я.

Она удивленно посмотрела на меня и спросила:

— Почему?

— Потому что когда-то давно, видимо в детстве, вы были этим самым зайкой. Судя по тому, как красивы вы теперь, в детстве вы были прелестным ребенком. У кого же хватило жестокости вас обижать?

— У моих родителей, — не задумываясь ответила Мархалева. — Им было не до меня. Сначала они ругались и разводились, а потом и вовсе умерли. Да, вы правы.

Удивительно, как я сама не догадалась. Ведь моя мама и есть та жестокая хозяйка, которая бросила меня — свою зайку.

— А я не могла без нее слезть со скамейки, мокла под дождем и многое-многое другое. О, сколько несчастий со мной приключалось… Если бы не бабуля, даже не знаю как выжила бы, — с трагической патетикой воскликнула она и вдруг рассмеялась счастливым смехом: — Послушайте, это чудо! Чудо!

— О чем вы? — изумился я, внутренне констатируя, что мы оба чокнутые. Нашли время развивать темы про зайку. Ладно она, но я-то, со своими приключениями: со зловещими звонками и трупом…

— Настоящее чудо! Ушел из горла ком, — пояснила она. — Ком, с которым жила всю жизнь. Да-да, отступило. Думаю, излечилась. Я больше не буду плакать горько-горько, читая этот стишок. Да-да, больше не буду заражать сынулю своим детским горем. Он уже вырос, но очень любит этот стишок. Признаться, меня это волновало…

— Напрасно. Ему полезно поплакать время от времени.

Мархалева удивилась:

— Да? Послушайте, вы не психоаналитик? Сейчас так модно, все увлекаются.

— Нет, я другим занимаюсь.

— Это хорошо, — обрадовалась она. — Терпеть не могу психоаналитиков. Это страшные люди. Копаться в чужой душе… Бррр! Это не для меня! Впрочем, вру, иногда приходится, но, кажется, я за другим пришла. Неправда ли, мы сильно отклонились. Давайте вернемся к нашему делу.

— Давайте, — согласился я, ломая голову как бы поскорей отказаться от ее помощи.

— Можно? — спросила она и присела на диван.

Я наконец заметил, что мы все еще стоим, и начал извиняться. Она отмахнулась:

— Давайте без церемоний. Лучше подробно мне расскажите как прошла эта ночь. Расскажите все до мелочей.

— Ночь прошла отлично, — не задумываясь выпалил я, усаживаясь в кресло.

Она пристально на меня посмотрела и напомнила:

— Вы обещали искренность.

Пришлось ее убеждать. Я начал что-то мямлить, внутренне ругая себя за малодушие. Почему бы не сказать прямо, что мне ни к чему ее услуги. Плакать над зайкой могу и один.

Наконец я взял себя в руки и решился ей все объяснить, но… раздался звонок в дверь. Мархалева насторожилась:

— Кто это?

— Это Заславский, — предположил я.

Она вскочила:

— Тогда мне лучше спрятаться. Никто не должен знать, что мы затеваем расследование. К тому же, мне полезно будет послушать ваш разговор. Чем больше я узнаю, тем дальше продвинется дело. Проводите меня в ваш кабинет.

— Нет! — закричал я. — В кабинете вы ничего не услышите. От гостиной он далеко.

Она вышла в коридор и, показывая на дверь спальни, спросила:

— А здесь что?

— Спальня, — поеживаясь, ответил я.

— Прекрасно, — почему-то обрадовалась она, — там и спрячусь.

Мне нечего было возразить. Мархалева скрылась за дверью спальни, а я пошел впускать гостя. Это был действительно Заславский. Он влетел и закричал, как сумасшедший:

— Роб, ну что, все шито-крыто?

Я зажал ему рот и прошипел:

— Заткнись.

Он покосился на дверь столовой и спросил:

— У тебя опять кто-то есть?

— Да, — утаскивая его в гостиную, прошептал я.

— Неужели снова баба?

— Целых две.

Зазвонил мобильный.

Заславский закатил глаза и простонал:

— Начинается!

Я замахал на него руками и схватил трубку. Это была Мархалева.

— Так не пойдет! — возмутилась она.

Я опешил:

— Как не пойдет?

— Вы шепчетесь, я не могу подслушать. Говорите, пожалуйста, громче.

— Постараемся, — пообещал я, но не успел выполнить обещание: раздался звонок в дверь.

Я помчался к дверному глазку и сразу рысью в гостиную:

— Виктор, пришла твоя жена.

Он схватился за голову:

— Какие черти ее принесли? Роб! Спрячь меня! Мария думает, что я на симпозиуме! Лучше посижу в кабинете, там компьютер, там Интернет, заодно займусь работой. Давненько я не брался за нее. Все руки не доходят.

— Нет, — запротестовал я, — кабинет занят.

Заславский поморщился и прошептал:

— Изволь, пойду в спальню. Заодно и вздремну. Совсем не выспался с твоей проституткой.

— В спальню тоже нельзя, — с легким смущением сообщил я.

Он оторопел:

— Если ты скажешь, что занята и столовая…

— Нет-нет, столовая свободна, — радостно заверил я.

— Вот туда и пойду, заодно и позавтракаю. Так спешил к тебе, что ушел голодным.

Он смерил меня презрительным взглядом и добавил:

— У-у, старый развратник.

Оправдываться мне было некогда, я поплелся встречать его жену.

Едва открыл дверь, Мария впилась в меня страстным поцелуем. Не скажу, что было неприятно, но мешал Заславский. Видимо, я еще не достиг его цинизма. К тому же, Мария не стояла на месте, а энергично продвигалась в начатом деле: пальцы ее, бегая по моему телу, раздевали меня.

— Ты ждал, ждал, — сквозь поцелуй произнесла она, из чего я понял, что мой новый костюм не остался незамеченным.

Прямо в прихожей Мария упала на пол и потянула меня за собой.

— Здесь, прямо здесь, — страстно шептала она.

Я растерялся. Ее выпростанная грудь зверски волновала меня, ее раскосые глаза…

Всегда питал слабость к Марии… Но с другой стороны… Измученная Кристина наверняка крепко спит, но что делать с Заславским? Не могу же я овладеть его женой едва ли не у него на глазах. И эта чертова Мархалева подслушивает в спальне. Заславский-то наверняка не подслушивает, ему не до того, жрет мой окорок, скотина…

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая