Галерея призраков - Хичкок Альфред - Страница 15

• Предыдущая
• 15/50
• Следующая

— Тотем, — с трудом пробормотал он незнакомое слово и удивился, услышав собственный голос. И эти звуки пробудили в глубинах его сознания какие-то слабые проблески воспоминаний, что-то неуловимое и ускользающее, но требовательно рвущееся наружу.

Шок подобно удару молнии пронзил его с головы до ног. Он полностью выпрямился, с удивлением осознав, что всего какую-то минуту назад с удовольствием передвигался на четвереньках. Казалось, что-то взорвалось у него в мозгу, сорвав пелену, разрушив шоры, застилавшие разум. И в раскрывшееся отверстие настойчиво и неудержимо хлынула Память.

— Я… я — Гримвуд, — пробормотал он дрожащим голосом, преодолевая внутреннее сопротивление. — Тушали бросил меня. Я один…

Он сразу заметил, как изменилось поведение окружавших его животных. Огромный серый волк уселся на землю в трех футах от него и пристально посмотрел прямо в лицо. Рядом с одной лапы на другую тяжело переваливался могучий гризли. Позади медведя остановился гигантский вапити и повернул к человеку тяжелую голову. Рассвет был близок, солнце подобралось уже к самому горизонту. Теперь он ясно и отчетливо видел зверей в мельчайших подробностях. Громадный медведь поднялся на задние лапы и, с трудом сохраняя равновесие, тяжело шагнул прямо к нему. С другой стороны приближался невиданных размеров лось, угрожающе наклонив голову и выставив перед собой развесистые рога. Внезапное волнение нервной дрожью пронеслось по живому морю. Передние ряды сбились с шага, тысячи голов повернулись к нему, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь к неведомо откуда возникшей опасности.

И англичанин замер, захваченный врасплох обрушившимся на него осознанием безвыходности его положения. Ужас сковал все его мускулы, не позволяя шелохнуться. Неподвижный и онемевший от страха, он смотрел, как сужается вокруг него кольцо чудовищной армии его врагов, теперь хорошо различимых в бледном свете нарождающегося дня, которому суждено будет стать для него последним.

Над его головой грозно нависла дрожащая от возбуждения рысь, готовая броситься в атаку в тот момент, когда он попытается спастись от грозящей ему с земли опасности в ветвях дерева. А еще выше хищно сверкали в лучах восходящего солнца тысячи стальных когтей и клювов и яростно хлопали мощные крылья.

Отпрянув, он прижался спиной к стволу дерева, когда заметил, что гризли протянул к нему свою огромную лапу, а волк подобрался и приник к земле, приготовившись к решающему прыжку. В следующее мгновение его разорвут на куски, вопьются когтями и зубами в живую плоть и будут терзать ее, наслаждаясь вкусом теплой крови. От этой мысли мышцы его горла внезапно расслабились, и он закричал, в последний раз в жизни наполнив для этого воздухом легкие. Это была отчаянная молитва всем богам, истошная мольба о помощи.

— Иштот! Великий Иштот, спаси меня! — звенел его голос, а руки сами судорожно сжимали бесполезный тотем.

И краснокожий бог услышал его.

В ту же секунду Гримвуд ощутил чье-то присутствие, и хотя только что ему казалось, что ничто не может быть страшнее обступивших его хищников, теперь от ужаса он едва не лишился сознания. Перед ним возвышался гигантский индеец. Его чудовищная фигура, при виде которой птицы мгновенно опустились на ветви, а звери прекратили свой бег и трусливо прижались к земле, заполняла собой всю долину, удивительным образом простиралась она до самых дальних границ леса, безропотно подчиняя все живое своему непостижимому влиянию. Англичанин интуитивно почувствовал, что этот бог и есть сама долина со всеми ее деревьями, водными потоками, просторными полянами и гранитными скалами. Он был везде и во всем, и вместе с тем сохранял человеческие очертания, размеры которых невозможно было описать словами.

Все в нем: голова, плечи, мощный торс, мускулистые руки, громадные ноги — было самой долиной, и когда раздался его голос, казалось, что именно долина бросает в лицо человеку гневные слова. Это был голос деревьев и ветра, это был голос рек и водопадов, будивший эхо по всей Долине зверей, и в этот самый момент солнце перевалило через горизонт и залило долину вместе с заполнившей ее фигурой потоками своего ослепительного света.

— Ты пролил кровь в моей Долине… Я не стану спасать…

Громадная фигура бесследно растаяла в залитом солнцем лесу, растворившись в свете нового дня. Очнувшись от наваждения, Гримвуд увидел прямо перед лицом ослепительно белые зубы, ощутил на щеках горячий смрад дыхания и всем телом почувствовал чудовищное давление, сжавшее его со всех сторон стальным обручем. Он закрыл глаза. И упал. Где-то совсем рядом раздался резкий отрывистый щелчок, но Гримвуд, потеряв сознание, его уже не слышал.

Первое, что он увидел, когда снова открыл глаза, был огонь. Инстинктивно он съежился и попытался отодвинуться от пламени.

— Все в порядке, старина. Мы тебя быстро вернем в норму. Все опасности уже позади. — Прямо перед собой он увидел улыбающееся лицо Айрдейла. А за Айрдейлом стоял Тушали. Лицо индейца заметно распухло. Гримвуд вспомнил, как ударил его. И заплакал.

— Все еще больно, да? — с сочувствием поинтересовался Айрдейл. — На, глотни-ка вот этого. Такое лекарство и мертвого на ноги в два счета поставит.

Гримвуд залпом выпил стакан спирта. Чудовищным усилием он попытался взять себя в руки, но слезы упрямо продолжали катиться из глаз. Боли он не чувствовал. Вот только сердце тревожно ныло, а он не имел ни малейшего представления, почему.

— Я на себе места живого не чувствую, — пробормотал он, стыдясь своей беспомощности. — И нервы ни к черту. Что случилось? — Он совершенно ничего не помнил.

— Медведь тебя помял, старина. Но все кости, слава богу, целы. Тушали тебя спас. Выстрелил в самый последний момент — не знаю, как он на это отважился. Запросто мог попасть в тебя, а не в зверя.

— В другого зверя, — прошептал Гримвуд, чувствуя, как под влиянием разливающегося по крови спирта к нему начинает медленно возвращаться память.

Он увидел озеро, вытащенные на берег каноэ, две палатки. Айрдейл вкратце рассказал, что случилось, и оставил его, настоятельно посоветовав поспать. Тушали, как выяснилось, шел без отдыха и привалов и через двадцать четыре часа после расставания с хозяином был уже в лагере Айрдейла. Там никого не оказалось — Айрдейл и его индеец были на охоте. Когда они вернулись под вечер, Тушали описал последние события в свойственной ему лаконичной манере: «Он ударить меня, и я уходить. Он охотиться теперь один в Долина зверей, где править Иштот. Он уже умирать, я думать».

В ту же минуту Айрдейл и его индеец собрались, и Тушали повел их к долине, но Гримвуд уже успел уйти на значительное расстояние от ее границы, оставив, правда, за собой хорошо различимый след. Отпечатки копыт лося и то и дело встречавшиеся им капли крови сделали погоню легкой и быстрой. Впрочем, наткнулись они на Гримвуда довольно неожиданно, когда, выйдя на поляну, вдруг увидели его в объятиях громадного медведя. И Тушали выстрелил не раздумывая.

Индеец теперь живет, не зная нужды, на всем готовом, а Гримвуд, превратившийся из хозяина в благодетеля своего бывшего проводника, больше не охотится. Он стал тихим, покладистым и едва ли не робким человеком, и все знающие его удивляются, что он до сих пор не женился. «Из него получился бы идеальный отец, — говорят люди. Он такой добрый, спокойный, рассудительный». Над камином в его доме висит маленькая деревянная палочка — индейский тотем. Гримвуд уверяет, что он спас ему жизнь, но никогда не рассказывает, что подразумевает под этим.

Конечно, это было неизбежно. Рано или поздно это должно было случиться. Но почему это произошло именно со мной? Я-то чем заслужил такое наказание? А ведь я собирался жениться. Последние деньги вложил в этот трейлер. В нем мы с Моникой хотели отправиться в свадебное путешествие по Соединенным Штатам. Посмотреть страну, так сказать. Я бы писал, и мы были бы счастливы, как два голубка.

• Предыдущая
• 15/50
• Следующая