Галерея призраков - Хичкок Альфред - Страница 2

• Предыдущая
• 2/50
• Следующая

— Почему? — спросил Хьюсон.

— Не знаю. Не могу объяснить. В привидения я не верю. Но даже если бы и верил, то считал бы, что призраки кружат вокруг тех мест, где они совершали убийства, или, по крайней мере, там, где покоятся их тела, но уж никак не в подвале, в котором собраны всего лишь их восковые копии. Просто я не смогу провести с ними один всю ночь, представляя, что каждый из них смотрит на меня, ухмыляется и что-то замышляет. В конце концов, это ведь изображения самых отвратительных и ужасных представителей человечества, и — публично я этих слов, конечно, не повторю — люди, которые приходят поглазеть на них, обычно руководствуются отнюдь не самыми высокими побуждениями. Вся атмосфера этого помещения полна какой-то недоброжелательности, и если вы к этому восприимчивы, уверяю, что вас ждет далеко не самая приятная ночь.

Хьюсон и сам это знал, знал с того самого момента, когда эта идея впервые пришла ему в голову. И душа его выворачивалась наизнанку, противясь ожидавшей ее участи, даже когда он беззаботно улыбался управляющему. Однако Хьюсон был человеком женатым и считал себя обязанным содержать семью, а за последний месяц стремительно скудеющие сбережения ему удавалось пополнять лишь теми крохами, которые он получал за случайные заметки. Наконец ему представился шанс, упустить который было бы просто преступно, — гонорар за спецрепортаж от «Утреннего эха» плюс пять фунтов от управляющего. А эта сумма могла бы обеспечить ему относительно безбедное существование на протяжении целой недели или даже двух, если распорядиться ею разумно и не транжирить по пустякам. Кроме того, если репортаж удастся, он сможет даже рассчитывать на постоянное место в штате.

— Нелегок хлеб преступников и газетчиков, — проговорил он. — Я уже настроился на незабываемую ночь, поскольку ваш Зал убийц едва ли можно сравнить с номером в отеле. Однако не думаю, что все эти восковые муляжи станут слишком уж докучать мне.

— Вы не суеверны?

— Ничуть. — Хьюсон рассмеялся.

— Но ведь вы журналист — у вас должно быть хорошо развито воображение.

— Все мои редакторы, на которых мне когда-либо приходилось работать, утверждали, что я начисто лишен воображения. Одних только голых фактов мало для процветания в нашем бизнесе, поэтому газеты предлагают своим читателям не просто хлеб, а бутерброд, смазанный толстым слоем масла.

Управляющий улыбнулся и встал.

— Хорошо, — сказал он. — Думаю, что все наши посетители уже разошлись. Одну минутку, я распоряжусь, чтобы фигуры в подвале не накрывали, и сообщу ночной смене, что вы сегодня проведете там ночь. А потом провожу вас вниз и помогу устроиться.

Сняв трубку с телефонного аппарата, он дал подчиненным необходимые указания и положил трубку на место.

— Боюсь, что все же я должен поставить перед вами одно условие, — сказал управляющий. — Вынужден просить вас не курить. Только сегодня вечером в Зале убийц чуть было не возник пожар. Не знаю, кто поднял тревогу, но, к счастью, она оказалась ложной. Нам повезло, что в тот момент внизу было всего несколько человек и удалось обойтись без паники. Ну что ж, если вы готовы, то можно отправляться.

Хьюсон проследовал за управляющим через полдюжины залов, в которых сотрудники музея драпировали на ночь английских королей и королев, генералов и выдающихся политических деятелей разных эпох, всех этих ярких представителей человечества, добрая или дурная слава которых дала им возможность претендовать на такого рода, бессмертие. Подойдя к одному из служителей, управляющий распорядился о кресле, которое нужно поставить в Зале убийц.

— Боюсь, это все, что мы можем для вас сделать, — сказал он Хьюсону. — Надеюсь, вам удастся хоть ненадолго вздремнуть.

Миновав короткий коридор, они стали спускаться по тускло освещенной каменной лестнице такого зловещего вида, что, казалось, привести она может только в темницу. Лестница заканчивалась в небольшом холле, который был полон предметов, призванных пробудить в посетителях соответствующие настроения, — там были орудия труда инквизиторов, дыба из средневекового замка, приспособления для клеймения, тиски для больших пальцев и прочие изобретения, свидетельствующие о неравнодушном отношении человека к себе подобным. Дверь из холла вела в Зал убийц.

Он представлял собой комнату неправильной формы, под сводчатым потолком, слабо освещенную электрическими лампами, помещенными в перевернутые чаши матового стекла. В полном соответствии с замыслами архитекторов, это была жуткая и внушающая суеверный ужас камера, сама атмосфера которой заставляла посетителей разговаривать исключительно шепотом. Чем-то она напоминала часовню приходской церкви. Часовню, давно забывшую богоугодные службы и отданную на откуп язычникам для совершения нечестивых обрядов.

Восковые убийцы стояли на невысоких тумбах, снабженных пояснительными табличками. Оказавшись среди этих многочисленных фигур и не зная, кого они изображают, можно было подумать, что это какое-то случайное сборище людей, общим признаком которых является, пожалуй, лишь изношенность их одежд.

Злодеи недавнего прошлого мирно соседствовали со своими знаменитыми предшественниками. Тартелл, убийца из Уэйра, как будто только что застыл, повернувшись к юному Байуотерсу. Рядом с ним стоял Лефрой, несчастный выскочка, убивавший ради денег, полагая, что они сделают его похожим на джентльмена. Чарльз Пис, единственный член этой мерзкой компании, выглядевший самим воплощением зла, презрительно ухмылялся, глядя через проход на Нормана Торна.

Управляющий, сопровождая медленно обходившего фигуры Хьюсона, показывал на наиболее интересных представителей человеческого отребья.

— Это Криппен, должно быть, вы узнали его. Обратите внимание, насколько у него безобидный вид. Такое впечатление, что он и муху не сможет прихлопнуть. А это Армстронг. Ну просто скромный и богобоязненный старичок, не правда ли? Это старина Вакьер, у него такая борода, что вы его ни с кем не спутаете. Ну а вот это…

— А это кто? — взволнованным шепотом перебил его Хьюсон.

— О, я собирался непременно рассказать вам о нем, — вполголоса ответил управляющий. — Давайте подойдем поближе и хорошенько рассмотрим его. Это гордость нашей коллекции. Он единственный из всех присутствующих, кому удалось избежать виселицы.

Фигура, на которую указал Хьюсон, изображала невзрачного худощавого человечка ростом не более пяти футов. У него были крохотные напомаженные усики, глаза прятались за стеклами массивных очков, а с плеч свободно ниспадал широкий плащ. Все в его облике было настолько нарочито французским, что Хьюсону показалось, что перед ним просто какой-то карикатурный театральный персонаж. Он не смог бы внятно объяснить, почему это робкое и даже кроткое лицо произвело на него такое отталкивающее впечатление, но он вдруг отшатнулся и даже в присутствии управляющего только огромным усилием воли заставил себя снова поднять на него глаза.

— Так кто же он? — повторил Хьюсон.

— Это, — торжественно ответил управляющий, — доктор Бурдет.

Хьюсон нерешительно покачал головой.

— Кажется, где-то я слышал это имя, — пробормотал он, — вот только не помню, в какой связи.

Управляющий улыбнулся.

— Вы бы прекрасно помнили это, если бы были французом, — сказал он. — Долгое время этот человек держал в ужасе весь Париж. Днем он лечил людей, а ночью, когда им овладевало соответствующее настроение, перерезал им глотки. Убивал он только ради какого-то извращенного наслаждения и всегда пользовался одним и тем же оружием — бритвой. Совершив последнее преступление, он оставил улику, благодаря которой полиции удалось напасть на его след. За первой уликой последовали другие, и вскоре стало очевидно, что полиция охотится за парижским подражателем нашего Джека Потрошителя и располагает таким количеством неопровержимых доказательств его причастности к совершению самых ужасных преступлений, которого хватит, чтобы несколько раз поместить его в сумасшедший дом или отправить на гильотину.

• Предыдущая
• 2/50
• Следующая