Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/150
- Следующая
Потому что у него седая бородища — во, как два крыла! Он потом подозвал меня и говорит: «Юноша, у вас талант. Заходите как-нибудь в гости, поговорим о музах…» Ну, я не заходил, конечно, стеснялся. А теперь можно попробовать.
Да, в самом деле удача не оставляла Авку! Может, и правда до встречи со Звенкой не так уж далеко?
— Идем скорее!
Лучик с готовностью поднялся. По луговой траве они зашагали к синевшему вдали городу. Но почти сразу Авка спохватился:
— Ох… А как я с таким синяком-то? Что скажут люди в вашем городе?
— Скажут: герой! Когда узнают, что это ты зажег солнце! — Во время беседы они незаметно перешли на «ты».
— А не попадет? — поежился Авка.
— За что?
— Мало ли… Раньше тоже зажигали. А их за это на костер или в темницу… — Авке вспомнились кое-какие факты из уроков истории.
— Не попадет. Наоборот, будут прославлять и благодарить… Хотя…
— Что? — испугался Авка.
— Если бы даже и то, чего ты боишься… Страдания облагораживают человеческую жизнь.
Авка сказал, что не хочется ему облагораживаться таким способом. Некогда это, и вообще…
— И все-таки я тебе завидую, — вздохнул Лучик.
— Нашел чему…
— Да я не про костер и темницу, а про те страдания, которые уже есть. Из-за Звенки. Мне бы такие! Любовные муки поэту во как нужны, а их у меня еще ни капельки не было… Да и вообще никаких…
— Совсем никаких страданий? — посочувствовал Авка.
— Только мелочь всякая. Например, объяснение с папой, когда он узнал про переэкзаменовку по математике… Правда, одно серьезное страдание имеется, но я уже притерпелся. Потому что никуда не денешься…
— А… какое оно? — осторожно сказал Авка.
— Ты ведь и сам видишь…
— Ничего я не вижу! Где оно?
— Посмотри на меня как следует.
— Ну… смотрю. И что?
— Разве у меня поэтическая внешность?
— А разве нет? И прическа, и бант…
— При чем тут бант! Поэты должны быть стройные, с талией, а я… Девчонки меня зовут «Пу-Пу». То есть «Пуня-пупсик»…
Лучик и правда был кругловат. Не только лицом, но и телом. Пухлые формы слегка распирали тесный костюмчик. Но Авка деликатно Утешил нового приятеля:
— Не переживай. По-моему, ты вполне…
— «Вполне» от слова «полный»…
— Я не это хотел сказать!
— Что ни говори, а все равно… Да я сам виноват! И здешние законы природы. Ты погляди вокруг внимательно!
Авка и без того заметил, что природа здесь с причудами. Например, он пускал на ходу Луниным зеркальцем зайчиков — по траве, про кустам, — и эти солнечные блики превращались в желтых бабочек. Неподалеку прошли две ярко-зеленые коровы. Вокруг летали круглые, плохо различимые предметы — похожие на блюда с бутербродами и большие полупрозрачные тыквы. Авка почти не удивлялся. Мало ли что бывает в незнакомом мире. И к тому же такое ощущение, будто ты во сне.
Лучик щелкнул пальцами. Перед ним и перед Авкой повисла в воздухе большущая глиняная миска с поджаристыми пирожками. У Авки моментально побежали слюни.
— Бери уж, — вздохнул бедный Пу-Пу. — Все равно пропадать.
— Почему? — перепугался Авка. Он уже успел надкусить изумительный пирожок с малиновым вареньем.
— Да не тебе, а мне… Мучная пища мне полностью про-ти-во-по-казана. А я не могу удержаться. Пончики и плюшки люблю так же, как стихи. И стоит о них подумать, как миска или поднос — нате вам, перед носом.
— И каждый так может?!
— Не каждый, а у кого яркое поэтическое воображение. Но у меня-то оно как раз такое…
«Плохо твое дело», — подумал Авка (не забыв при этом сжевать второй пирожок; он ведь завтракал-то давным-давно, в другом мире).
— Послушай, Лучик, ты это… борись с собой. Проявляй силу воли. Вот как раз тебе и будет страдание. Польза и для поэзии, и для тела…
— Не могу, — со слезинкой в голосе признался Лучик. — Думаешь, я не пробовал? Это сильнее меня…
— Тогда придумай мучной стряпне замену, — посоветовал Авка (и съел пятый пирожок; миска всё не улетала). — Такую, от которой не полнеют.
— Например?.. — сумрачно сказал Лучик (он тоже ел пирожок, безнадежно так).
— Например… у вас тут разводят капусту?
— Конечно. Пирожки с капустой я тоже люблю.
— Не смей думать о пирожках!.. У нас, когда мама начинает солить капусту, от каждого кочана остаются кочерыжки. Они очень сладкие и полезные, в них витамины. А потолстеть от них совершенно невозможно. Посмотри на меня!
Лучик с печальной завистью посмотрел на поджарого тонконогого Авку. Авка же подумал: «Интересно, а у м е н я есть поэтическое воображение?»
— Кыш! — приказал он миске с пирожками (которые не убывали). Зажмурился и представил медный тазик с кочерыжками. Открыл глаза… Ура! Тазик был тут как тут, а пирожков след простыл!
— Бери! — велел Авка Лучику. И захрустел кочерыжкой сам. — Ну как?
— Н-ну… — с большим сомнением отозвался Лучик. Жевал он без радости.
— Не «ну», а прекрасно! У тебя же богатое воображение!
— И что с того?
— Вот и вообрази, что это самая прекрасная еда!
— Что-то… никак…
— Какой же ты тогда поэт? Извини уж, но тогда ты… так навеки и останешься Пу-Пу.
— Нет!! — Лучик вцепился зубами в кочерыжку, как тигр в пойманную дичь. Даже зарычал тихонько. И сгрыз хрустящее угощенье в три секунды.
— Вот так и живи дальше, — наставительно произнес Авка. — И повторяй заклинание…
— Какое?
— Сейчас досочиняю… — Авка вдруг тоже ощутил в себе стихотворные способности. — Минутку… Вот!
Очень вредны пирожки и пышки,
Хоть у них весьма приятный вид.
Лучше от капусты кочерыжки!
Можно грызть их даже до отрыжки,
Это ожиреньем не грозит!
__О-о! — изумился будущий поэт Лучезар Крылатый. И сам не заметил, как сглодал еще кочерыжку. — Неужели это ты… сам… сейчас…
— Ну да…
— Значит, ты тоже поэт!
— Нет, что ты! Я раньше никогда не сочинял. А здесь… это оттого, наверно, что рядом ты. От тебя исходит поэтическое излучение!
— Ну уж… — с удовольствием смутился Лучик.
— Конечно!.. Ты только смотри не отказывайся от кочерыжек!
— Ладно… А ты все-таки поэт. Несомненно! Какая блестящая рифма: «Кочерыжки — отрыжки»! И какая аллитерация! Тревожный звук «р-р» так и перекатывается в строчках: «гр-ры… гр-ро…»
Авка не знал, что такое аллитерация, и скромно молчал. Лучик же явно завидовал Авкиным стихам, хотя и скрывал это за восторгом.
— Знаешь что? Давай я подарю эти строчки тебе! — нашелся Авка.
— Ну что ты…
Нет, правда! Я дарю!
— Но это же будет нечестно, если я их… себе…
— Они все равно почти твои! Если бы мы не встретились, я бы никогда их не сочинил! Все дело в твоем излучении…
— Ну, если ты настаиваешь…
— Изо всех сил настаиваю! — И чтобы совсем убедить Лучика, Авка хитро добавил: — Только я попрошу одну награду.
— Любую!.. А какую?
— Когда ты станешь знаменитым и будут напечатаны твои книжки, ты мне подаришь одну со своей подписью…
— Конечно!.. Мало того, я даже посвящу тебе поэму с этими самыми строчками! Про кочерыжки! Она будет называться «Страдания поэта при выборе между телесной и духовной пищей»… А еще, если ты позволишь, я напишу поэму про любовь. Про твою. Потому что своей у меня пока не было… Ох, нет! Чуть не забыл, это же тайна!
— Да ладно уж, — махнул рукой Авка. — Тайна эта ненадолго. Все равно придется рассказывать и вашему… Двуполовинкусу, и китам. Иначе как сдвинуть материки?.. Ох, Лучик, а я ведь босиком! Неудобно как-то в таком виде к академику…
Дело в том, что ни башмаков своих, ни фонарика Авка, разумеется, не нашел. Наверно, БЧП забросила их в другое место. А может, и правда растворила…
- Предыдущая
- 23/150
- Следующая
