Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/150
- Следующая
Мама послала папу в магазин за фасолью и майонезом, а Васе велела снять костюм: «Надо погладить».
И тут судьба сделала Васе подарок.
Пока мама возилась с утюгом и доской, Вася решил повесить у себя за ширмой пластмассовую модель самолетика (старинного, как на картинке в журнале). Для этого надо было прибить к стене специальный угольник. Вася решил прибить повыше. Поставил стул на диван-кровать. Стул качался, но Вася решил, что это ничего. Забрался, потянулся вверх с молотком и гвоздем. Стул вывернулся из-под ног. Трах!..
— А-а-а…
Мама влетела за ширму.
— Что с тобой?! Ты живой?!
— Живой… только ой… — Вася, сидя на полу, держался за локоть и за лоб.
— Что? Очень больно?
Было не так уж больно, однако Вася мужественно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Страдаю, мол, но я не плакса. А на самом деле он коварно тянул время — потому что учуял запах дымка. Мама-то запаха не чуяла, она в панике ощупывала чуть не погибшего сына. Помогла ему подняться. И тогда Вася наконец сказал:
— Кажется, там что-то горит…
— А-а-а! — взвыла в свою очередь мама.
Через минуту она скорбно держала на весу дымящиеся клетчатые останки.
— Посмотри, что случилось из-за твоих глупостей!
— Зато сам я целехонек, — утешил маму Вася.
— Но в чем ты пойдешь в школу в такую жару!
— Можно в «сафари»…
Так назывался костюм песочного цвета, который купили прошлым летом в Бердянске. Тогда он был малость великоват, а к этому году стал в самую пору. Вася нынешней весной уже несколько раз надевал его, когда оставался дома один и устраивал игру в джунгли. Потому что в такой одежде он делался похож на африканского путешественника. Рубашка была с погончиками и с черной ленточкой на груди — на ленточке золотились вышитые буквы «SAFARI». Это, как известно, означает «африканская охота». Стрелять львов, носорогов и всяких других симпатичных зверей было жаль, но Вася нашел выход. Охотился с фотоаппаратом. Воображал, что делает большущие разноцветные снимки и потом развешивает эти трофеи у себя за ширмой…
Эх, ему бы еще пробковый шлем, как у англичан в кино про Тарзана, были бы настоящие приключения на экваторе!
Но пробковые шлемы в Осинцеве не продавались. Зато продавались панамы. Вроде как у южных пограничников, только не зеленые, а желтовато-серого цвета, почти как костюм. В общем, тоже вполне африканские. И Вася не раз просил маму: «Ну, купи, пожалуйста». Но мама говорила, что до лета еще далеко, что денег кот наплакал, а за квартиру не плачено уже два месяца…
Мама открыла окно, чтобы прогнать дым, и достала «африканский» костюм.
— Тебя в таком виде и близко к школе не подпустят.
— Можно нарисовать клетки, — посоветовал только что вернувшийся папа. Порой у него (не всегда к месту) прорезалось чувство юмора.
Мама посмотрела на папу долгим взглядом, дождалась, когда он закашлялся (не от дыма), и отчетливо объяснила, что вопрос не в клетках, а в карманах.
— Вам, по-моему, известно, к а к в школе относятся к лишним карманам.
Относились отрицательно. Валерьян Валерьянович считал, что чем больше карманов, тем больше ученик может принести в школу ненужных и опасных предметов: спички, жвачки, мячики для пинг-понга, фишки для запрещенной игры в «думки», пищалки, стрелялки и даже тюбики с клеем «Момент». На клетчатой форме разрешался лишь один карманчик — нагрудный, для платочка.
А на «сафари» карманов полным-полно — и накладные, с пуговицами, и внутренние, с молниями… А на шортах, кроме того, широкие отвороты, за которые тоже можно прятать всякие мелкие вещицы.
Вася сказал, что «ну, не съедят же, в конце концов, и не прогонят же».
Мама сказала, что могут и прогнать и «будут совершенно правы».
— Не-е… Мама, купи панаму, а? Ты обещала к лету, а уже почти лето…
— Однако к лету зарплату почему-то не прибавили… И кроме того, сегодня воскресенье, магазины закрыты.
— А киоски на площади открыты!
— Но денег от этого не стало больше!
Вот она, женская логика. Вася посмотрел на папу. Тот украдкой глянул на маму и развел руками: мол, сам понимаешь… Вася понимал. И мысленно махнул рукой: ладно уж, а то опять поругаются.
И все-таки мама купила панаму!
В понедельник, в полпервого, она, как обычно, «забежала» с работы домой, чтобы проводить сына в школу.
— Уроки сделал?
— Ага…
— Не «ага», а «да»! Завтрак съел?
— Да я обед уже съел, суп и сосиску! Только что! — похвастался Вася, ловко уходя от вопроса о завтраке.
— Кроссовки вычистил?
— Да я их еще вчера вычистил!
— Ну, молодец. Тогда держи… — Мама протянула сверток.
— Ой… Ура!
Панама была в точности под цвет рубашки и штанов. И с черной ленточкой, как на кармане. Вася подпрыгнул, чмокнул маму в щеку и закрутился на пятке перед зеркалом в прихожей. Потом подхватил рюкзачок.
— Мама, я пошел!
— Куда? До уроков целый час!
— А я не спеша! Прогуляюсь!
Конечно, он решил не просто прогуляться, а устроить экспедицию в джунгли.
Была середина мая, а солнце жарило по-июльски. Деревья и кусты стояли совсем зеленые, набирали цвет яблони и сирень. На пустырях вблизи овражка, среди молодых сорняков и прошлогодних сухих репейников слышалось жужжание всякой крылатой мелочи. В ручье звонко вякали лягушата. Это были африканские лягушата в зарослях у реки Конго. А всякие вредные колючки были крокодилами…
Вася щелкал фотоаппаратом. Это был игрушечный пластмассовый аппаратик — такой, из которого при нажатии кнопки выскакивает на пружине клоунская рожица. Но Васе и не нужен был другой. Для придуманных зверей годится любая фотокамера.
Вася прокрался сквозь чащу к поляне, где паслись жирафы и зебры. Щелк… На ветках одинокого пузатого тополя (как баобаб) он снял вертлявых мартышек. Затем вплотную придвинулся к пыльному косматому льву. Дождался, когда тот распахнет разовую с белым частоколом зубов пасть. Щелк… Лев разинул пасть еще шире и утробно рыкнул.
— Да брось, — сказал Вася. Он во всей своей охотничьей красе отражался в круглых львиных глазах. — Мы же давно знакомы. — И начал выбирать из львиной гривы сухие репьи. Лев смущенно посапывал и шевелил кисточкой на хвосте…
Была еще встреча с носорогом, который оказался не столь воспитанным, как лев. Пришлось уносить ноги. По желтой от одуванчиков и мать-и-мачехи канаве Вася примчался на самый край пустырей. Совсем рядом была своя многоэтажная улица. А еще ближе, за сухим серым бурьяном, краснело длинное кирпичное строение. Это был недавно построенный склад для торговли мебелью. У стены что-то делали двое рабочих. А может, не рабочие, а диверсанты?
Вася притаился за шуршащей чащей. Дядьки в синих робах бетонировали фундамент. Совковыми лопатами брали с носилок густую серую кашу и размазывали по земле вдоль нижнего ряда кирпичей. Впрочем, они уже кончали работу. Очень скоро прихватили носилки с лопатами и ушли за угол… А слева от
Васи что-то зашуршало. Он по-охотничьи обернулся и увидел тощего серого кота.
Возможно, это был тот самый кот, который завтра вечером встретится Васе у мусорного контейнера. Но в этот момент ничего такого Вася знать не мог. Сейчас это был леопард, вышедший за добычей.
Вася навел на хищника объектив — щелк! Зверь пренебрежительно дернул хвостом и трусцой двинулся прочь.
— Эй… кис-кис…
Конечно, леопардов так не окликают, но надо было задержать его, чтобы охота не кончилась так быстро. Кот, однако, рассуждал иначе. Когда Вася двинулся следом, этот «леопард» перешел на крупную рысь и помчался к свежей бетонной полоске. Пересек ее по диагонали. На бегу брезгливо тряхнул лапами и скрылся за дощатой будкой, пристроенной к павильону.
Когда Вася подбежал к фундаменту, он увидел на загустевшем бетоне отчетливые следы растопыренных лап.
«Ну вот, — сразу подумал Вася. — Это на целую вечность». Потому что крепкий домина простоит, наверно, лет сто или двести, бетон сохранится столько же. И кота давным-давно не станет на свете, а следы будут все такие же…
- Предыдущая
- 52/150
- Следующая
