Я, следователь.. - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 19
- Предыдущая
- 19/39
- Следующая
Лист дела 43
Ряды стульев в длинном коридоре зубоврачебной поликлиники были пусты. Из кабинета с табличкой «Стоматолог О. Абуладзе», держась за щеку, вышла женщина. Я выключил пропагандистский стенд с рекламой своевременного зубоврачевания и пошел в кабинет.
Абуладзе разговаривал с кем-то по телефону.
— Гаумарджос, гаумарджос, шени… Хо, батоно! — кричал он в трубку и весело хохотал. Прикрыв микрофон ладонью, он спросил меня: — Вы от Воскресенского?
— Дело в том, что я…
— Садитесь, дорогой, садитесь, — он указал на зубоврачебное кресло. — Я сейчас…
В зубоврачебном кресле мне делать было нечего — зубы у меня все здоровые. Но, оглядевшись, я стула не нашел и обреченно уселся в кресло. А он все разговаривал по-грузински и все время смеялся, синкопируя гортанную речь постоянным возгласом: «ара, ара!» — отрицательно качая головой — видимо, ему предлагали что-то очень смешное и совсем ненужное, а он все время отказывался.
Наконец он положил трубку и, направляясь к умывальнику, сказал нараспев, как давным-давно кричали во дворах старьевщики:
— Зубы выдираем — починяем — заменяем! Доставайте свои зубы, мой дорогой, смотреть будем… — и намыливать смуглые красивые пальцы.
— Видите ли… — начал я, но Абуладзе снова перебил меня:
— Знаю, знаю, дорогой. Николай Иванович уже говорил мне, что вы трусишка. Но вы не бойтесь, я только посмотрю.
Абуладзе говорил почти без акцента, и лишь манера разговора да некоторая гортанность выдавали в нем кавказца. Я смотрел на него, машинально покручивая бесчисленные рукоятки и рычажки зубоврачебного механизма, и решал — воспользоваться мне возникшим недоразумением или не стоит.
Наконец я сказал осторожно:
— Я к вам заходил в начале месяца…
— В начале месяца я был в отпуске, — довольно сказал Абуладзе, размял сигарету, прочно уселся на белую тарелку вращающегося табурета, закурил, явно расположенный к неспешной беседе со знакомым какого-т мне неизвестного, но, по-видимому, значительного Николая Ивановича.
— Хорошо отдохнули? — вежливо поинтересовался я.
— О, замечательно! И в доме отдыха побывал, друга в Ленинграде навестил. Погуляли-и… — мечтательно прикрыл глаза пушистыми длинными, просто девичьими ресницами Абуладзе. И пояснил доверительно: — Он как раз «Волгу» получил…
— Ну-у! — «пощупал» я почву. — «Волга» — это вещь!
— Ах, какая вещь! — с восторгом закричал Абуладзе. — До Москвы за восемь часов доехали!
Я переспросил с сомнением:
— За восемь? Что-то больно скоро?
— Пожалуйста, не удивляйтесь, дорогой. На сто сорок шли, — с горделивой скромностью сказал Абуладзе.
— Неужели сто сорок? — все-таки «удивился» я.
— Именно, — подтвердил Абуладзе. — Это все Алеша — поковырялся полчаса в моторе — как зверь тянуть стала, — и добавил с нескрываемым восхищением: — Вот что значит классный автомеханик!
Легко дававшаяся игра уже захватила меня, и я сказал мечтательно:
— Я бы тоже в Ленинград съездил. Остановиться, жаль, негде. У вас-то друзья…
— Друзья ни при чем. Я, как князь, в «Астории» жил, — сказал Абуладзе хвастливо и взял с инструментального столика шпадель.
— Одну минутку…
— Я же сказал вам — не бойтесь. Открывайте рот!
— Я не боюсь. Я хочу вас спросить…
— Ничего не надо спрашивать. Я только посмотрю…
Все-таки я спросил:
— Вы почему не были прописаны в «Астории»?
— Что-что? — Абуладзе был явно озадачен.
— Я спрашиваю, почему вы в «Астории» не прописались?
Он некоторое время оглушенно смотрел на меня, потом нащупал вопрос-ответ:
— Простите, но Николай Иванович… Вы ведь от Николая Ивановича?
— Нет, Отари Георгиевич. Это недоразумение… — спокойно сказал я.
— Тогда я не понимаю, что вам нужно…
— Мне нужно узнать, почему вы не прописались в «Астории».
— Ничего не понимаю, — растерянно развел руками Абуладзе. — А кто вы такой?
Я сказал с нажимом:
— Я — следователь.
— И вы — ко мне?! — не удержался от нелепого вопроса Абуладзе.
Я промолчал. Абуладзе вдруг взорвался:
— В чем дело, не понимаю?! Что у вас там, в «Астории», случилось? Пальму из кадки украли?
— Там много чего случилось, — сказал я задумчиво. Абуладзе пожал плечами:
— Ну, что же, могу объяснить. В «Астории», как всегда, не было мест. Но там занимал отдельный номер друг моего отца. Вот у него — на диване — я и жил.
— Как князь? — зло ухмыльнулся я, ощущая вместе с тем убедительность объяснения Абуладзе. Но самое главное сейчас — где он был в день убийства… — Когда приступили к работе?
— Третьего сентября.
— Я хотел бы в этом убедиться.
— Это очень просто, — сухо сказал Абуладзе, и по его лицу было видно, что он начинает отдавать себе отчет в том, что я действительно следователь и что он попал в какую-то странную историю. — А что все-таки случилось, почему вы меня об этом спрашиваете?
— Потому, что мне все это интересно знать, — холодно сказал я, давая понять, что мой «интерес» — вещь официальная, обязательная и бесспорная.
— Пожалуйста, — смирился Абуладзе. — Вот карточки моих больных за третье сентября… — Он лихорадочно выдернул из картотеки несколько карточек, в которых были видны записи, четко датированные «3.IХ», «3.IХ», «3.IX»… Глядя на меня, он сказал обиженно: — Если вам это нужно — спросите у них… И еще сто человек подтвердят.
Значит, когда Женя Корецкий подъезжал где-то к Симферополю, Отари Абуладзе вел прием пациентов. В Москве, за полторы тысячи километров от места убийства.
— Это — алиби… — бормотал я, глядя на этого большого человека с ласковыми синими глазами, с таким милым, добрым, немного наивным лицом, ощущая неожиданную радость от того, что он непричастен к убийству. «Не он, не он, не он!» — говорил я себе обрадованно, и хотя вся моя постройка уже с грохотом рушилась, я почему-то не досадовал. Потом пришла на память вроде совсем некстати, американская пословица: «Не меняйте ваших лошадей посреди реки», но я не успел додумать, потому что Абуладзе переспросил:
— Алиби? Алиби?! Вы меня в чем-то подозреваетете?
— Нет! Я ни в чем вас не подозреваю, Отари Георгиевич, — сказал я с удовольствием. — Но кое-что вы мне сейчас расскажете…
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Отари Абуладзе
Вопрос. Расскажите, как вы провели отпуск.
Ответ. Третьего августа, после работы, я выехал Лугу. Около трех недель я пробыл там в доме отдыха а потом решил съездить в Ленинград, побродить по городу, сходить в музеи, навестить своего друга — Женю Корецкого. Если бы удалось его застать — он не всегда бывал в Ленинграде. Так я и сделал. В Ленинграде пробыл до 30 августа и вместе с Женей, которого я все-таки застал, и еще с одним товарищем на машине Жени приехал в Москву. Ребята уехали дальше, на юг, а я остался в Москве и через два дня пошел на работу.
Вопрос. Как протекала дальнейшая поездка Ваших друзей?
Ответ. Я не знаю. Женя обещал написать мне по возвращении. Но я от него так ничего и не получил.
Вопрос. А как зовут Вашего второго товарища?
Ответ. Алексей Сабуров. Он из Тбилиси.
Вопрос. Что представляет собой Алексей Сабуров?
Ответ. Он немного выше меня, брюнет, со светлыми глазами, светло-серыми или голубыми — точно не помню. Лет ему тридцать — тридцать два. Видимо, очень сильный: уж на что Женя силен, а когда они мерялись силой — кто кому положит руку на столе, — Алексей свободно уложил его на локоть. И это несмотря на то, что у него нет двух пальцев на правой руке.
Вопрос. Каких пальцев нет у Сабурова?
Ответ. Полностью мизинца и двух фаланг безымянного. На это сразу обращаешь внимание при рукопожатии.
Вопрос. Где останавливался Алексей в Ленинграде?
Ответ. У своей тетки, которая живет на улице Маяковского, дом 10, квартира 26. Я хорошо запомнил адрес, потому что сам записывал его накануне отъезда — мы договорились утром заехать за ним. Мы подъехали в шесть утра, дважды просигналили, и Алексей, буквально минуту спустя, вышел с чемоданчиком.
Вопрос. Почему Вы не были прописаны в гостинице «Астория»?
Ответ. В гостинице, как всегда, не было свободных номеров. К счастью, прямо в вестибюле я встретил старого друга своего отца — Соломатина Сергея Евсеевича, который приехал в Ленинград по делам. Он мне сразу предложил разделить с ним его номер и расходы на него. А прописывать в номере второго человека администратор не желала, номер значится одноместным, хотя там, кроме кровати, был диван-кровать, на котором я и спал.
- Предыдущая
- 19/39
- Следующая