Владивосток - Турмов Геннадий Петрович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/64
• Следующая

Описывая этот разговор в своем послании газете «Владивосток», которое было опубликовано в 29-м номере за 1887 г., М.И. Янковский добавлял: «Если бы мы заселяли его [Приморье] бельгийцами с капиталами в голове и кармане, то и тогда рано было бы требовать теперь уже результатов, а ведь мы водворяем в нем нашего серого крестьянина, в недалеком прошлом у которого вместо культурной школы было крепостное ярмо, приучившее его думать утром, как пробиться и сносить свою шею до вечера, и водворяем его пока не собственником, что одно только могло бы служить ручательством за труд культурный по мере понимания, а не хищнический. Да, край наш будет развиваться, и для этого его нужно заселять и заселять, и будет он богат, но в последующих поколениях, когда многие чистосердечно задуманные и добросовестно исполненные промахи, неизбежные в каждом новом деле, будут схоронены вместе с их творцами и дорожка немного проторится, а о крестьянских нуждах начнет писать не наше господское, а крестьянское перо».

То письмо в газету М.И. Янковский подписал именем, которое он считал наиболее подходящим к нему, — Homo Ussuriensis.

В декабре 1902 г. высочайше было утверждено положение кабинета министров о продаже Янковскому в собственность 700 десятин земли и сдаче в аренду на 24 года еще 7800 десятин. Почему же столь щедрым стало правительство? Все заключалось в следующих строках контракта: «М. Янковский обязан содержать конский завод в составе не менее 100 маток, при соответствующем количестве заводских породистых жеребцов. Завод обязан предъявлять для комплектования конского состава частей лошадей...»

Любопытно, что свою коммерцию Янковский строил не только на коннозаводстве и скотоводстве, выращивании пантов и женьшеня, но и на продаже книг. Его книжный и писчебумажный магазин, а также библиотека располагались на Светлановой, 37. В рекламе тех лет сообщалось, что этот магазин имеет все сорта бумаги и ведет торговлю народными книгами на базаре. Долгое время в помещении книжного магазина размещалась и владивостокская штаб-квартира предпринимателя.

Михаил Иванович Янковский не забыл, что попал в Приморье, участвуя в научной экспедиции под флагом Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Как только возникла мысль об организации подобной организации во Владивостоке, он вошел в число основателей Общества изучения Амурского края. Больным вопросом для юного общества стало строительство собственного здания для музея. Распорядительный комитет ОИАК бросился за помощью к «отцам города». Посовещавшись, Владивостокская городская дума согласилась дать деньги на постройку, но с условием, что будущий музей будет принадлежать ему. Обескураженный Распорядительный комитет направил всем членам ОИАК письмо с просьбой ответить, принимать предложение думы или нет. Пришло такое письмо и в Сидеми М.И. Янковскому. Распечатав конверт, тот не поверил своим глазам:

— Что же это получается? Музей послужит как бы яблоком раздора, и между кем — городом Владивостоком и Обществом, состоящим преимущественно из владивостокцев, т. е. тем же Владивостоком! Это скорее пахнет просто-напросто выгодной сделкой вроде следующего: «Я жертвую вам, милостивейший государь, 3500 р., но с тем, что сумма эта поступит обратно в мою собственность и туда же поступят ваши 2500 руб. и еще принадлежащий вам хороший участок земли и ваши коллекции, ценой примерно в 10 тыс. руб.».

Свое отношение к предложению городской думы коннозаводчик описал в своем письме, которое было опубликовано в местной газете. В нем Янковский предложил свой выход из создавшегося предложения — молодому обществу нужно научиться самому зарабатывать деньги, и привел пример, как можно это сделать.

Михаил Иванович в редкие минуты отдыха занимался сбором научных коллекций. Сочетание приятного с полезным давало ощутимый финансовый добавок к бюджету семьи. В 1884 г. Зоологический музей Императорской Академии наук по минимальным расценкам заплатил ему за шкурки птиц 600 рублей, а Ботанический музей отправил в Сидеми за гербарий 245 руб. За дубликаты бабочек, посланных в Европу, он получил огромную по тем временам сумму в 800 рублей.

«Коммерческие комбинации, доступные для разных лиц, — писал М. И. Янковский, — не всегда будут поддаваться научному обществу. Если поэтому ставить вопрос о существовании музея таким роковым способом: "Быть ему или не быть без помощи города", то можно сказать, что при известных пожертвованиях и потере около года времени можно пробиться и собственными силами. Для этого стоит лишь списаться с заинтересованными фирмами за границей и, превратив, скрепя сердце, часть своих коллекций в деньги и присоединив к ним имеющиеся 2500 рублей, можно выстроить музей. А имея пространное помещение, можно усилить и коллекторскую деятельность». В той статье Янковский делал вывод: «Обществу нужна прежде всего полная и неприкосновенная свобода действий как единственное ручательство за будущее процветание».

Михаил Иванович не ограничился словами и стал на деле помогать Обществу изучения Амурского края. В 1888 г., продав изготовленные собственноручно чучела птиц в европейские музеи, он отдал все деньги Обществу. В том же году Янковский подарил Обществу породистую лошадь, но, разумеется, не для поездок председателя. Деньги от ее продажи пополнили общественную кассу.

Предприниматель взял на себя все расходы по подготовке чучельника для будущего музея. А уж о том, сколько всяких коллекций он подарил музею после его открытия, и говорить не стоит. За эту бескорыстную помощь Михаил Иванович Янковский был избран членом-соревнователем ОИАК. Когда во Владивосток пришло известие о смерти М. И. Янковского, Распорядительный комитет ОИАК решил на своем заседании 31 октября 1913 г. назвать его именем комнату, где хранились орнитологические коллекции музея.

Каждый житель Владивостока знает дом № 69 по ул. Светланской. В свое время он принадлежал купцу первой гильдии Алексею Дмитриевичу Старцеву, которого можно было бы назвать владивостокским графом Монте-Кристо. Правда, в отличие от литературного героя А. Дюма, который стал обладателем несметных сокровищ случайно, Старцев окропил своим потом остров Путятин, принесший ему богатство. Романтический ореол окружал А. Д. Старцева в связи с тем, что он был незаконнорожденным сыном знаменитого декабриста Николая Бестужева. В память об этом он носил на руке кольцо, изготовленное из кандалов отца и обрамленное золотом. Во Владивосток Старцев перебрался по приглашению своего друга М. Г. Шевелева, с которым он работал в Тяньцзине. Вначале коммерсант купил для своего будущего дома землю на Светланской, но потом передумал там строиться. Приглянулся Алексею Дмитриевичу безлюдный остров недалеко от Владивостока — Путятин, на котором он и решил обосноваться окончательно.

Летом 1891 г. к острову Путятин подошла легкая шхуна. Меняя галсы, она обошла весь остров, а затем бросила якорь в уютной бухте. На ее борту находился всего один пассажир — кряжистый человек с широким, монгольского типа лицом. Его морщины и с проседью борода говорили о том, что он немало повидал на этом свете. Сойдя со шхуны на берег, он поднялся на самую высокую вершину острова, огляделся и подумал: «Родное.

Да, мое имение будет называться "Родное"».

Это был Алексей Дмитриевич Старцев. Гора же, на которой он стоял, получила имя Старец. А через десяток лет он сам найдет здесь вечное успокоение.

В июне 1891 г. купец первой гильдии А. Д. Старцев оформил купчую на тысячу десятин земли на острове, а оставшуюся взял в аренду на 99 лет. Не откладывая в долгий ящик, новый владелец приступил к осуществлению заранее составленного плана. На острове было несколько заброшенных хибар, которые пригодились в качестве временного жилья. Их заняли управляющий будущим имением и другие сподвижники Старцева. В конюшне разместились лошади, привезенные для первых работ.

• Предыдущая
• 42/64
• Следующая