Дом обреченных - Вуд Барбара - Страница 14

Когда я уже крепко и сладко спала, мне приснился странный сон о Колине Пембертоне…

На следующее утро над Херстом бушевал ужасный ветер, ломавший деревья и взметавший вихри сухой листвы. Сегодня за завтраком собрались все, с удовольствием угощаясь, вновь и вновь согреваясь пряным чаем Гертруды, Родственная атмосфера очень радовала меня, хотя снова лишали сил мысли об отце и брате.

Марта и тетя Анна планировали поездку в Ист Уимсли в экипаже дяди Генри, который собирался посетить фабрики. Они обычно ездили туда дважды в месяц, чтобы нанести визит вежливости викарию и пожертвовать беднякам старую одежду. В Ист Уимсли, как я поняла из их разговора, царила большая бедность — там жили рабочие фабрики.

— Если б не Пембертоны, — хвалился дядя Генри над своими тостами с джемом, — у этих субъектов вообще не было бы работы. Они бы отправились болтаться в большие города и еще больше переполнили бы трущобы. Надо держать деревенских в деревне, там, где им и положено быть.

— Это все поезда, отец, — подал голос Тео, который, казалось, вечно был озабочен тем, чтобы сказать нужную фразу. — До изобретения парового двигателя крестьянам некуда было податься. А теперь, по пенни за милю, он может взять свою семью и уехать туда, куда пожелает. Вот что погубило Лондон.

— Лондон не так уж плох, — рискнула я вступиться, — действительно, у нас перенаселенность и шум, но у нас и лучшие в мире больницы.

— Ерунда! Мы не нуждались бы в них, будь города почище, — отмел дядя Генри мое возражение. Стало ясно, что он твердо верит в бесполезность женских мыслей. Мы не должны иметь своего мнения и, уж конечно, не должны его высказывать.

— Лейла, дорогая, — спросила тетя Анна, — ты захватила подходящую одежду для такой ужасной погоды? Ты, кажется, носишь такой же размер, как Марта, и я уверена…

— Спасибо, тетя Анна, у меня достаточно одежды. Я всегда старалась быть практичной в плане одежды, больше следя за качеством, чем за модой.

— Можно иметь и то, и другое. — Она оглядела мое утреннее платье, и по ее виду было ясно — она думает, что оно могло бы быть и получше.

— Я прекрасно обойдусь, спасибо.

Впервые подал голос Колин:

— Я полагаю, что теперь, когда вы снова стали членом нашей семьи, вы могли бы одеваться как представительница рода Пембертон. Думаю, тетя Анна на это намекала.

— Позволь нам сделать для тебя несколько нарядов, Лейла, — сказала Марта, — это будет такое удовольствие!

Колин внимательно смотрел на меня, и я хорошо понимала, о чем он думает. Кузина Лейла вернулась в семью, чтобы наслаждаться ее богатством и жить как Пембертоны. Поскольку мне хотелось разрушить его глупое представление о том, что я прибыла сюда ради богатства Пембертонов, я не снизошла до этого уровня.

— Это очень мило с вашей стороны, и я вам очень благодарна. Но мне придется шить новые наряды, когда я выйду замуж.

— Конечно! — Марта оживилась еще больше. — А ваша свадьба будет здесь, в Херсте!

Дядя Генри вскинул голову.

— Что?

— О нет, — запротестовала я, — я на это не рассчитывала. Просто маленькая церковь и несколько наших друзей…

— О, ты не должна так делать. Тетя Анна, вы согласны? У нас в Херсте годами не было свадеб! Десятилетиями! Дядя Генри?

— Я уверен, что Лейла и ее молодой человек уже подготовили планы, было бы самонадеянно предлагать изменения.

В голосе дяди Генри слышалась значительность, звучавшая зловеще. Говоря, он не смотрел на меня, и у меня сложилось впечатление, что дядя Генри предпочитает избегать обсуждения моей свадьбы. Ну что ж. Я собиралась покинуть Херст задолго до этого события.

— Пойдем? — спросил Колин, порывисто поднимаясь. Всегда действуя импульсивно, мало думая об остальных, мой своенравный кузен ничего не знал об этикете и хороших манерах.

— Колин, в самом деле, — сделала ему замечание тетя.

— Чайная чашка Лейлы пуста уже десять минут. Для английской дамы это означает, что она закончила чаепитие. Нам сегодня надо многое посмотреть.

— Действительно. Позвольте, я поднимусь за своим плащом.

— Буду ждать вас здесь.

Дядя Генри и Тео встали, когда я покидала комнату, и я сделала именно то, что и обещала. Я поднялась по лестнице, схватила плащ, шляпку и перчатки и, почти танцуя, спустилась вниз, думая о том, что могу увидеть. Мое отсутствие было недолгим, как я поняла, когда приблизилась к гостиной и услышала горячий спор моей семьи.

— Я отведу ее туда, куда захочу, — раздался голос Колина, — или туда, куда она захочет, если на то пошло.

— А я говорю, ты не сделаешь этого! — Это был голос дяди Генри, он был взбешен. — Вы обойдете это место стороной, или я не позволю тебе взять ее с собой.

— У Лейлы есть свой собственный ум, дядя, — спокойно ответил Колин, — и мне кажется, в скором времени она сможет пойти туда сама. Несомненно, будет лучше, если с ней пойдет один из нас.

— Не сегодня, Колин. Я запрещаю тебе.

Осознав, что причиной спора являюсь я, и чувствуя неловкость от подслушивания, я создала шум за дверью и быстро вошла в комнату.

— Я готова, — запыхавшись, сказала я.

Передо мной стояли кузен Колин и дядя Генри, метавшие друг на друга яростные взгляды через стол, как два оленя, готовые сцепиться рогами. В глазах у обоих была ярость, борьба за верховенство и превосходство, которая, казалось, в эту минуту завершилась вничью.

— Кузен Колин? — Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и я увидела в его глазах гнев. Что же это такое было, почему дядя Генри так страстно протестовал? — Я уже готова.

— Очень хорошо. — Он оттолкнул свое кресло и шагнул ко мне. Взяв плащ из моих рук, он кинул последний сердитый взгляд на остальных, затем с вызывающим видом вышел из комнаты. Я поспешила за ним, догнав его в холле.

— Колин, что-то случилось?

Он не отвечал. Подавая мне плащ, он опустил его мне на плечи и завязал под подбородком, не говоря ни слова. Когда я плотно надела на голову шляпу и натянула перчатки, Колин стоял, погруженный в свои мысли, с мрачным лицом. Видя, что я готова, он толкнул входную дверь, убедился, что я вышла, и затем с шумом ее захлопнул. Ледяной ветер ударил нам в лицо, подняв волосы на голове Колина и взметнув мой плащ. Так мы и стояли у входа, очень долго, мой кузен хмурился, а я терпеливо ждала. Как ни хотелось мне спросить о запретной области, упомянутой дядей Генри, я этого не сделала, поскольку сейчас это было бы не к месту. Возможность представится, убеждала я себя, когда я узнаю от Колина, какая часть Херста находится для меня под запретом.

— Куда же мы пойдем сначала? — вдруг спросил он, — у вас есть предпочтения?

— Никаких.

— Тогда начнем с конюшен. — Он спустился по ступенькам, и мне пришлось поторопиться, чтобы поспеть за ним. Я опасалась, что под мощными порывами ветра эта прогулка по Херсту не окажется такой приятной, как ожидалось. Колин был мрачен, продолжая, без сомнений, про себя вести начатый спор. Конечно, ему приходилось подчиняться дяде Генри, который был главой дома, но становилось все более и более очевидным, что Колину наплевать на положение его дяди.

Конюшни находились за домом слева от него, с отдельным подъездом для экипажей. Четыре лошади и помощник конюха составляли все их население, непривычный запах сельской местности наполнял воздух. Напирая на дверь изо всех сил, мы открыли ее и вошли внутрь. Мне пришлось перевести дыхание и поправить шляпку, а Колин провел пятерней по своим растрепанным волосам.

В конюшне была тишина, в темноте и тепле иногда раздавались звуки, производимые животными. Испуганная мышь метнулась из-под наших ног. Лошади скосили на нас глаза. Виднелись очертания экипажей. Я поинтересовалась, где же конюх.

— Он здесь, — решительно сказал Колин, — не слишком впечатляющ, но очень полезен.

Я сделала шаг вперед, но мой кузен замешкался, все еще прислоняясь к двери.

— Колин, — сказала я, наблюдая в полумраке за выражением его лица, — пожалуйста, отведите меня в рощу.