Лили и майор - Миллер Линда Лаел - Страница 43

• Предыдущая
• 43/85
• Следующая

Не далее как нынешним утром Лили сама горячо молилась об этом. Почему же его слова причинили ей такую боль?

— А что, если я беременна?

— Я позабочусь о вас обоих, — пожал плечами Калеб с таким видом, словно речь шла об удалении занозы.

— Вероятно, примерно так же, как ты позаботился о Бианке.

— Да, — безмятежно улыбнулся Калеб.

— Стало быть, ты полагаешь, что мы не поженимся. — Лили принялась похлопывать скалкой по ладони.

— Да, — без запинки отвечал Калеб.

— А что, если мне угодно думать иначе?

— Если ты сделаешь мне предложение, Лилия-цветок, — ухмыльнулся он, — то я, может быть, и передумаю. Но для этого, конечно, ты должна вести себя смирно.

Лили издала боевой клич и ринулась вокруг стола, на котором раскатывала тесто.

Калеб выхватил из рук нападавшей скалку, отшвырнул ее в сторону, и Лили оказалась в его объятиях. Она принялась бешено отбиваться, но это было бесполезно. Калеб повернул ее к себе и крепко поцеловал в губы.

— Ты знаешь, где меня искать, когда передумаешь, — сказал он, наконец оторвавшись от нее.

— Я скорее продам душу дьяволу, чем унижусь перед тобой, Калеб Холидей! — прожгла она его взглядом.

— Если бы я не опасался, что причиню вред моему ребенку, я бы сию же секунду задрал тебе юбку и надрал бы задницу! — отвечал Калеб с горьким смехом.

— Я вовсе не ношу твоего ребенка! — пропыхтела Лили, удалившись под навес, где лежали дрова для печки.

Калеб пошел за ней, прижал ее к стенке и властно положил руку ей на живот.

— Мы узнаем это наверняка через несколько месяцев, — сказал он. Его пальцы скользнули вниз и прикоснулись к ее укромному месту, и даже через одежду этого было достаточно, чтобы оно налилось теплом.

— Калеб… перестань… — Дыхание Лили участилось.

Он убрал руку, но только для того чтобы прижаться к ней пахом, и Лили едва слышно застонала. В это мгновение она ненавидела Калеба за его способность возбуждать ее и сеять в ее душе хаос.

— Руперт может вернуться каждую минуту, — пискнула она и застонала.

— Неправда, — отвечал Калеб низким, хриплым голосом. — Он на воскресном обеде у пастора. Ты ведь знаешь, что его дочь неравнодушна к нему. И они, наверное, скоро поженятся. — Говоря все это, Калеб поднимал юбки Лили, и она не имела силы ему противостоять.

Она попыталась было вырваться последним усилием воли, но сделала это так неловко, что едва не перевалилась через стенку стойла, если бы Калеб не подхватил ее.

Он прижался к ней еще теснее. Под навесом было темно и сыро, и Лили выгнулась всем своим юным телом, не признававшим доводов рассудка и гордости.

Калеб поднял наконец ее юбки до талии, и она не противилась ему. Она лишь ухватилась обеими руками за стенку стойла, отдаваясь окатившей ее теплой волне страсти. Инстинкт заставил ее податься вперед, к Калебу, наслаждение вырвало у нее легкий вскрик, когда он проник в нее.

Калеб обнимал и целовал ее грудь, и каждое движение его тела находило у нее горячий отклик. Эти движения все ускорялись, и в момент разрядки ей пришлось до крови закусить губу, чтобы криком не выдать ему охвативший ее экстаз.

В эту ночь, когда разлученный с Лили Калеб забылся беспокойным сном на койке в отеле, ему приснился Джосс и тот бой, который изменил жизнь их обоих.

Стояла ужасная жара, воздух был пропитан запахом крови и страха. Взрывы и крики неслись отовсюду: казалось, от них содрогается сам небосвод. Совсем еще мальчишка, до смерти напуганный, Калеб лежал ничком в неглубоком окопчике, липкими от пота руками сжимая до боли винтовку.

Еще часом раньше Калеб без колебания поклялся бы, что дьявол — это дурацкая выдумка, призванная устрашать непослушных детей. Теперь же, накрытый волной ужаса, словно душным одеялом, Калеб не сомневался, что дьявол существует.

Лейтенант, командовавший взводом Калеба, приказал идти в атаку. Молясь о том, чтобы его смерть оказалась быстрой и безболезненной, Калеб на ватных ногах побежал навстречу ружейному огню противника.

Наконец взвод залег в чахлой сосновой рощице. Калеб торопливо ощупал себя, дивясь тому, что до сих пор не только жив, но даже цел.

Лейтенант приказал двигаться дальше, и Калеб наблюдал, как, подчиняясь приказу, поднимаются солдаты. Сам же он просто прирос к земле. С трудом переводя дыхание, он огляделся.

И в тот же миг за кучей хвороста увидел клочок серого мундира. Боже милостивый, молился про себя Калеб, кто бы это ни был, пусть он окажется мертвым, чтобы мне не пришлось убивать его.

Он подкрался поближе и разглядел южанина: тот лежал ничком в кустах, а поодаль — его оторванная рука.

Едва сдерживая подкатившую к горлу тошноту, Калеб встал на колени и тихонько толкнул вражеского солдата штыком под ребра:

— Ты жив, парень? — спросил он хрипловатым шепотом.

Когда раненый пошевелился и взглянул на него, сердце едва не выскочило у Калеба из груди. Изможденное, покрытое кровью и грязью лицо принадлежало Джоссу, который, к полному смятению Калеба, вдруг широко улыбнулся, обнажив два ряда белоснежных зубов.

— Хелло, малыш, — сказал он.

— Боже, — прошептал Калеб, зажмуриваясь, и это вряд ли можно было назвать молитвой, скорее — проклятием.

— Еще пара минут, и они найдут меня здесь, Калеб, — произнес Джосс так же спокойно, как в те далекие дни, когда он учил Калеба ездить верхом и стрелять из винтовки. — Они заберут меня в лагерь для военнопленных, и там я загнусь.

Калеб тут же понял, с какой страшной просьбой обратится к нему сейчас Джосс, и отчаянно замотал головой.

— Нет! — прорыдал он.

— Ты должен сделать это, мальчик, — все так же спокойно продолжал Джосс. — Ты должен избавить меня от мучений и унижений — прямо здесь и сию минуту. Если ты этого не сделаешь, смерть моя лишь затянется.

— Ты мой брат, — прохрипел Калеб, и слезы, залившие его лицо, прочертили дорожки в покрывавшем его слое пыли.

— Во имя всего святого, Калеб, помоги мне, — застонал Джосс, и его боль накатила на Калеба такой же тяжелой волной, как до этого накатывал страх. — У меня нет никого на свете, кроме тебя.

Мысли Калеба метались в беспорядке. Он много слышал об ужасах, творившихся в лагерях для военнопленных, где люди умирали от голода и болезней. Но если бы он решился выпустить пулю в собственного брата, следующий выстрел ему пришлось бы направить себе в грудь. А Калеб хотел жить.

Он беспомощно оглянулся и тут заметил, что к ним приближается их сержант. Калеб с трудом перевел дыхание и содрогнулся, почувствовав, как Джосс схватил его за запястье.

— У нас тут есть пленный, — крикнул Калеб. Рукавом свободной руки он провел по лицу, размазав следы слез и пота.

— Будь ты проклят, Калеб, — выдохнул Джосс. — Будь ты проклят до скончания веков за свое предательство и трусость!

Сержант присел на корточки возле Джосса и скривился при виде ужасной раны.

— Этот долго не протянет, — решил он, — но все равно лучше отволочь его в тыл, на всякий случай.

При этих словах Джосс пришел в неистовство. Он не переставая сыпал проклятиями, но ведь так поступал любой солдат, попавший в плен. И сержанту и в голову не пришло, что эти два человека, один из которых был ему другом, а другой — врагом, родные братья. Да и что из того, если бы он об этом узнал, с отчаянием подумал Калеб. Ведь сейчас война, в ее огне сгорели законы мирной жизни.

Приподняв Джосса так, чтобы закинуть себе на плечо его здоровую руку, Калеб потащил брата в тыл, минуя лежавшие на поле боя тела в сером и голубом.

Джосс на мгновение пришел в себя н посмотрел прямо в глаза Калебу, перед тем как санитары забрали его в палатку, где в полевом медпункте стонали от боли солдаты обеих армий.

— Иуда, — прошипел Джосс и плюнул Калебу в лицо.

Тут майор проснулся, но и теперь он еще ощущал плевок Джосса у себя на щеке и невольно потер ее ладонью.

Сон не отпускал Калеба. Его тошнило, и весь он был покрыт потом, хотя вечер выдался прохладным. И горе Калеба было таким же острым, как прежде.

• Предыдущая
• 43/85
• Следующая