Любовь на плахе (Невеста) - Миллер Линда Лаел - Страница 17

• Предыдущая
• 17/75
• Следующая

Плечи у нее поникли, когда они с Даниелем ехали из церкви в лучах яркого августовского солнца.

— Для них я всегда буду отверженной, поставленной вне закона, — пробормотала Джоли, но скорее самой себе, чем Даниелю. Если он и услышал сквозь конское ржание, стук копыт и грохот колес ее тихий шепот, то воздержался от каких-либо комментариев, но, возможно, высказал их про себя.

Как только фургон доехал до фермы, Даниель спрыгнул с козел, снял шляпу и, почтительно держа ее в руке, направился к могиле Илзе. Джоли почувствовала приступ ревнивого отчаяния, но подавила его в себе и направилась на кухню.

Там от утреннего завтрака оставалось еще достаточно кофе. Он получился очень крепким, поэтому Джоли добавила в кружку сливки и полную ложку сахара. И это все, что она могла сейчас сделать, чтобы только не подбежать к окну и не поискать Даниеля глазами. Его горе было его личным делом, и она не станет навязываться и вторгаться в него.

Ровно в половине второго Даниель и Джоли подъехали к дому Верены Дейли. Опрятный белый домик стоял почти рядом с дорогой, во дворе буйно цвела сирень и росли пышные чайные розы, в раскрытых окнах легкий ветерок колебал тонкие занавеси.

Верена, улыбаясь, вышла на крыльцо. Уже у самых въездных ворот Джоли ощутила аромат жареных цыплят и ее пустой желудок издал вовсе не подобающее леди урчание.

Они обедали в столовой, украшенной всевозможными глиняными горшками с цветами, большими и маленькими статуэтками, фотографиями в рамках и книгами. На каминной полке возвышалась витая морская раковина как молчаливое свидетельство того, что Верена побывала в море. Джоли почувствовала зависть.

— Итак, отношения между тобой и Даниелем изменились, — блестя глазами, сказала Верена, когда после обеда Даниель вышел во двор, чтобы посмотреть на копыто захромавшей дойной коровы Верены.

Джоли изменилась в лице и опустила голову, прежде чем согласно кивнуть.

— Да, это было… Я даже не ожидала такого… Но все произошло не так, как должно было быть с таким человеком, как Даниель…

Верена весело рассмеялась.

— А ведь я тебя предупреждала, чтобы ты не обманывалась насчет размеров этого верзилы. Помни, что Даниель стал совершенно самостоятельным уже в семнадцать лет. Он ходил в море, работал на ранчо, а не только на своей зерновой ферме. — Верена взмахнула рукой в направлении владений Даниеля. — И, между прочим, он прочитал свою порцию книг. Да, действительно в Дане Бекэме есть гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. И, я думаю, ты обязательно обнаружишь в нем это через несколько месяцев.

Джоли с трудом проглотила ком в горле.

— Но он остался мной недоволен, — поделилась она жалким тоном. — Он сказал, что я… я опытна в этом деле.

— Ну, мне кажется, что он просто был немного удивлен, — сверкая глазами, сказала Верена. — Дай ему время, Джоли, и он поймет, что искал именно то, что ты ему дала.

Женщины вместе мыли посуду. Верена озорно улыбнулась, указывая Джоли на Даниеля, который возвращался из коровника:

— Спорим, сейчас он захочет поехать прямо домой.

И действительно, когда Даниель вошел в столовую, он в нескольких словах успокоил Верену, что ничего страшного с копытом ее любимой коровы нет, а затем объявил, что им с Джоли лучше всего отправиться домой. Волнение охватило Джоли, но она тут же подавила его.

— А что случилось с мужем Верены? — спросила она, когда их фургон выкатил со двора и загрохотал по сухой пыльной дороге.

Даниель так долго не отвечал, что Джоли уже подумывала о том, не повторить ли вопрос.

— Он умер в поле, — ответил наконец Даниель. — Вероятно, сердечный приступ.

Джоли преисполнилась симпатией к дружелюбной неунывающей женщине, которая оказалась ее единственным другом среди всего женского населения Просперити.

— И как же она со всем управляется?

— Я за нее пашу, сею, а потом и убираю урожай, — ответил Даниель, глядя прямо перед собой на дорогу.

У Джоли тут же защипало в глазах и перехватило в горле.

— Какой ты добрый!

Даниель в ответ на это подхлестнул лошадей, что, впрочем, было совершенно не нужно.

Джоли подумала об остальных женщинах городка, которые возненавидели ее, даже не попытавшись понять, какая она есть на самом деле, но не стала жаловаться на это.

— Верена говорит, что ты плавал на кораблях, — осмелилась спросить Джоли. — А в Китае ты был?

Даниель выпучил на нее глаза, затем, к ее удивлению, громко рассмеялся. Для Джоли оказалось приятной неожиданностью увидеть, как просветлело его лицо, несмотря на то, что она была обижена тем, что ее вопрос вызвал такую реакцию.

— Нет, в Китае я не был, — заявил он, отсмеявшись. — Разок обогнул мыс Горн, выйдя из Чарльстона и поднявшись вверх до Сан-Франциско и Сиэтла.

Это был Даниель, которого Джоли не знала!

— Какое это, должно быть, было приключение!

Смех смягчил суровость его лица, и когда Даниель улыбнулся Джоли, в его улыбке мелькнуло нечто похожее на нежность.

— Не было дня, чтобы я не мучился от морской болезни, или ночи, когда бы я не молился Богу, чтобы показалась земля. Но мне платили деньги, и я держал свои страхи и неприятности при себе.

И тут словно прекрасный незнакомец вдруг материализовался на месте Даниеля, и Джоли почувствовала, как между ней и этим человеком установилась какая-то связь.

— Ты, должно быть, встречался со многими интересными людьми, — сказала Джоли, надеясь укрепить установившуюся между ними непринужденность.

— Да, встречался с несколькими, — согласился Даниель осипшим голосом, а его небесно-голубые глаза сузились. Тут налетел шаловливый ветер и швырнул ему в лицо ее золотистые волосы.

У Джоли внезапно участился пульс, а сердце забилось сильнее, казалось, в самом горле. Она без особой нужды занялась прической, завязывая волосы на затылке. Затем сцепила пальцы на коленях и уселась так, чтобы глядеть прямо на дорогу. Даже ради спасения души она не смогла придумать ни одной разумной вещи, которую можно было бы сказать.

— Я хочу, чтобы ты подождала меня в спальне, — произнес Даниель, когда остановил фургон перед конюшней и спустил Джоли на землю — Надень ту белую ночную рубашку, что была на тебе прошлой ночью.

У Джоли вспыхнули щеки, но она молча кивнула и направилась к дому. Пятнадцать минут спустя, когда Даниель вошел в спальню, Джоли уже успела скинуть с себя коричневое сатиновое платье и переодеться в белую хлопчатобумажную ночную рубашку. Она сидела перед зеркалом и тщательно расчесывала волосы, страшно довольная тем, что на этот раз расчесала все спутавшиеся пряди. Легкий летний ветерок чуть колебал занавеси, словно белоснежные саваны привидений.

В зеркале Джоли увидела выражение глаз Да-ниеля. Он смотрел на нее так, словно никогда прежде не видел женщин, а руки резко дернулись к горлу, чтобы развязать тугой узел черного галстука. Джоли увидела, как заходил его кадык, но подавила улыбку.

Даниель желал ее, и не имеет значения, какого он о ней мнения, что уготовил ей в своем будущем. Джоли готова была испытать ту же боль, что и в первый раз, лишь бы снова получить то наслаждение, которое он давал ей, когда занимался любовью.

Наконец он справился с галстуком, после чего сдернул пиджак и принялся снимать запонки. Джоли пересела на край кровати, сцепив пальцы на коленях.

— Боюсь, что и на этот раз покажусь слишком опытной, — жалобно сказала она, и по лицу Даниеля промелькнуло нечто вроде усмешки. — Он подхватил ее под мышки и поставил на ноги, заключил в объятия. Когда же их губы слились, Джоли почувствовала себя так, будто опрокинула в себя добрую кварту домашнего виски.

Затем Даниель так страстно целовал ее, что Джоли перестала различать, где пол, где потолок. Он положил руки на ее закрытые хлопком груди, отчего ее соски под его пальцами тут же набухли и отвердели. И какое же это было облегчение, когда он положил ее на кровать, потому что от слабости ноги уже не держали Джоли.

Из-под опущенных век она смотрела, как Даниель снимает с себя остатки одежды, и думала, как же он прекрасен! Были в нем грация и изящество, которые не портили даже огромные мускулы.

• Предыдущая
• 17/75
• Следующая