Любовь на плахе (Невеста) - Миллер Линда Лаел - Страница 35

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая

Их любовь вовсе не напоминала нежную встречу мужа и жены. Нет, их любовь была замешана на гневе и отчаянии и в то же время страстном желании, но не было в этом чувстве боли.

Даниель теснее прижался к Джоли, коленом развел ей ноги, ее соски прижались к его волосатой груди. Джоли обняла его ногами за талию, когда наступил наивысший момент удовольствия, Даниель умело помогал ей равномерными движениями бедер. Затем он опустил руки под ее нежные ягодицы и, поддерживая их, еще шире развел ей ноги в стороны. Джоли снова закусила губу, чтобы не закричать от блаженства, обрушившегося на нее. Затем бессильно повисла на его руках, словно живые ножны для его меча.

Джоли ощутила, как в нее полилось его тепло, она застонала и изогнулась, запустив пальцы в его волосы в чувственном экстазе, доставляя удовольствие ему, доставляя удовольствие себе.

Когда все закончилось, Даниель нежно опустил ее на койку-стол и прикрыл стеганым одеялом. Ее все еще продолжала сотрясать дрожь экстаза…

Даниель быстро помылся теплой водой. Для Джоли было истинным наслаждением видеть все, что он делает, даже это. Затем Даниель набросил одежду и отошел к печи. Пока варился кофе, он ни разу не посмотрел на Джоли.

— То, что только что произошло между нами, ничего не меняет, — после долгого молчания сказал Даниель.

Умиротворенное и блаженное состояние Джоли мгновенно сменилось болью и гневом.

— Ну уж нет! Это, возможно, как раз и изменило очень многое, — ответила Джоли, чтобы только позлить его. — Например, сегодня ты вполне мог сделать мне ребенка, если уже не сделал этого прежде.

Даниель вскинулся и резко обернулся к Джоли:

— Не смей так говорить!

— Но это правда, — настаивала Джоли. К добру или худу, но это так. Хотя одному только Богу известно, зародила ли их любовь и страсть новую душу на этой грешной земле.

Даже в неверном колеблющемся свете ночника Джоли успела разглядеть, как побелело лицо Да-ниеля.

— Ты должен был бы знать, что такое может случиться, — беззаботно проворковала Джоли, усаживаясь на постели под одеялом.

Даниель почесал в затылке с такой силой, что Джоли испугалась, как бы он не снял с себя скальп.

— Конечно, я знаю об этом, но… — глухо начал Даниель, но голос его пресекся.

Джоли глубоко вздохнула и поудобнее устроилась между подушками, старательно прикрывая обнаженную грудь.

— Разрешите мне кое-что сказать вам, мистер Даниель Бекэм. Если у нас появится ребенок, а я пока еще не совсем в этом уверена, но такое может случиться, то я категорически запрещаю вам подкидывать бедное дитя под дверь какого-нибудь сиротского приюта.

— Но я и не собирался этого делать, — зло прошептал Даниель и так передернул плечами, что Джоли показалось, будто этот огромный и сильный человек хочет стать меньше и незаметнее. Ясно было, он вспомнил, что вокруг походной кухни сейчас находятся посторонние люди, а он не хотел привлекать их внимания к тому, что происходит внутри нее.

— Ты отправишь Джемму и Хэнка снова в бедность и лишения?

Даниель чуть наклонился, пристально глядя на нее:

— Но ведь есть множество семей, готовых предоставить им кров.

— Они не щенки, Даниель, — подчеркнула Джоли, обхватив себя руками и прикрывая плечи и грудь. — Они дети. А эти «множество семей», готовых взять их в дом, делают это лишь для того, чтобы получить дармовых рабов для мытья посуды и отскребания полов.

Даниель отрицательно покачал головой и привел в качестве главного доказательства то, что казалось ему самым убедительным на свете:

— Должно быть, ты начиталась Чарльза Диккенса.

Джоли отнюдь не собиралась признаваться, что практически ничего не читала.

— Ну и что с того? — резко ответила она, надеясь, что Даниель не попросит ее продемонстрировать свои познания в творчестве этого Диккенса. Все, что она знала о мистере Диккенсе, так это то, что он был англичанином и умер несколько лет назад.

Ее муж со стуком поставил кружку с кофе на горячую плиту.

— Я вижу, что сегодня нет смысла говорить на эту тему, — сказал он с таким равнодушием и отчужденностью в голосе, что Джоли захотелось подскочить к нему и убить на месте.

Но в следующий момент, когда Даниель взялся за дверную ручку, Джоли тут же охватила настоящая паника. В то время, как ее тело просило, даже требовало его ласк, душа ее буквально вопияла о другого рода близости. Какое бы это было блаженство, если бы Даниель лег рядом с ней и успокоил в своих сильных объятиях.

— Не уходи… — умоляюще прошептала она. Даниель пристально взглянул на Джоли, и ей почудилось, что в этой долгой и томительной паузе Даниель может расслышать, как гулко бьется ее сердце. Но он все же открыл дверь и вышел в ночь. Джоли ощутила дымок лагерного костра и услышала душещипательную музыку, наигрываемую на губной гармонике.

Никогда еще в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

Утро следующего дня выдалось на редкость облачным, в воздухе явственно ощущалась предгрозовая духота, но дождя все никак не было. Телеги меланхолично грохотали на убранных полях, люди споро загружали их снопами и мешками с уже обмолоченным зерном. В воздухе стояла такая пыль, что Джоли все чаще приходилось дышать сквозь материю ее нижней юбки. К полудню полевой стан перебрался на другой участок, где не было прохладного ручья. Отныне им приходилось во всем полагаться на фургон с бочкой для воды.

Наступил короткий, но благословенный перерыв, когда Джоли успела перемыть всю посуду, оставшуюся после завтрака, а до обеда оставалось еще время. Джоли растянулась в тени своей походной кухни, но в это время показалась коляска, и Джоли узнала Верену Дейли. Невзирая на царившую жару, Верена была одета в любимое платье из черно-коричневого сатина, а на голове у нее красовалась шляпка с вуалью. От одного взгляда на Верену Джоли захотелось зарыться от жары в сухую траву.

Но вместо этого Джоли вежливо поднялась, чтобы поприветствовать более старшую гостью. Верена вылезла из коляски, привязала вожжи к тормозу и подошла к Джоли, обмахиваясь изящным веером с ручкой из слоновой кости. Вокруг все кипело: шла страда. Мелькали серпы, молотилка издавала громкий стук, понурые мулы беспрестанно ревели, двигаясь по кругу и приводя в движение громоздкое металлическое сооружение.

Всякий раз, когда от трения металлических частей молотилки возникала искра и вспыхивала сухая пшеница, кто-нибудь издавал громкий тревожный крик, и тогда все бросали работу и спешили на помощь, используя любые подручные средства, чтобы сбить пламя. Действия суетящихся людей напоминали Джоли воинственный танец индейцев.

Джоли довольно равнодушно улыбнулась Вере-не, когда та наконец подошла к ней, чтобы обнять.

— Я принесла все необходимое для приготовления лимонада, — объявила Верена, возвысив голос и стараясь перекричать какофонию, царившую в поле. С этим она повернулась и направилась к своей коляске, оставив Джоли смотреть ей вслед, истекая слюнками.

Верена быстро вернулась и принесла объемистую корзину, доверху полную лимонами, достала мешочек сахара и кубики прозрачного льда из походного холодильника. Женщины забрались внутрь походной кухни, быстро приготовили лимонад и собрали металлические кружки для мужчин, занятых работой в поле.

Мелкая пыль, висевшая в воздухе, чуть осела, пока черные от пыли и грязи люди собирались к походной кухне, чтобы освежиться холодным лимонадом. Большие кружки выпивались почти одним глотком. Даже Даниель, который с той самой ночи в походной кухне был красноречив, как курящий «трубку мира» индеец, довольно усмехнулся, возвращая Джоли пустую кружку.

Легкий румянец проступил на загорелых щеках Джоли, и она стала преувеличенно внимательно наливать опустевшее ведерко новой порцией лимонада. Напоив работников, Джоли вернулась в походную кухню. Там ее ждала чашка терпкого лимонада со льдом. Джоли и Верена устроились рядышком на койке-столе, выпрямившись, словно две герцогини за полуденным чаем.

• Предыдущая
• 35/75
• Следующая