Мой разбойник - Миллер Линда Лаел - Страница 3

• Предыдущая
• 3/64
• Следующая

Она не видела Дерби во время того визита. Не было никаких признаков его присутствия ни в день заупокойной службы по ее отцу, ни после похорон бабушки. Она расценивала это как предательство, что лишь усугубляло ее безутешное горе.

Кейли сделала над собой усилие и подошла к зеркалу, ступая по пыльному мраморному полу. Она встала как раз у того места, где впервые увидела Дерби в свой седьмой день рождения.

Ничего.

Слезы неожиданно навернулись на глаза Кейли.

– Где ты? – шепотом спросила она.

Что-то невидимое коснулось струн арфы, над головой нежно, почти мистически, зазвенели в ответ хрустальные слезинки люстры. Приятный холодок пробежал по спине Кейли. Конечно, она была одна.

Кейли печально улыбнулась и повернулась к зеркалу. То, что она увидела, заставило учащенно забиться ее сердце. Все еще не было никаких признаков присутствия Дерби, но опять был салун, заполненный типами сомнительного вида в полотняных пыльниках, мятых ковбойских шляпах и грязных сапогах, со свалявшимися волосами и изрытыми оспой лицами. На небольшом помосте, в конце зала, три женщины, едва прикрытые одеждой и ярко накрашенные, исполняли двусмысленный танец, в то время как маленький мужчина в котелке, в нарядных брюках и с подтяжками поверх рубашки стучал по клавишам старого рояля. Толстый усатый бармен протирал бокалы, а другие мужчины играли в карты за столиками, большинство из них имели при себе длинноствольные пистолеты, висевшие на поясе, в потертых кобурах.

Живая картина была абсолютно немой, но Кейли чувствовала едва уловимую вибрацию звука и энергии, словно сцена была лишь чуть-чуть за пределами слышимости. Все пестрело яркими красками. Вдоль столов ходили женщины, разнося пиво и виски, вызывающе разнаряженные, похожие на экзотических птиц.

Кейли вдруг ужасно захотелось оказаться по ту сторону зеркала, войти в другой мир, как Алиса из сказки. Она отступила на шаг, с трудом подавив это желание. Ее собственное отражение, отражение высокой, стройной, светловолосой женщины в голубых джинсах, в белой ситцевой рубашке и легкой твидовой спортивной куртке было смутным и прозрачным. Словно она была призраком, а не давно умершие люди по ту сторону зеркала.

Неприятное чувство нереальности, которое она так часто испытывала, усилилось, у нее даже закружилась голова. Затаив дыхание, Кейли смотрела сквозь свое отражение на сцену, которая открывалась за ним. Она отошла еще на шаг. Инстинктивно Кейли знала, что ковбои, танцующие девушки и бармен не были призраками или галлюцинацией; они были совершенно реальны и занимались своими делами в своей временной нише, абсолютно не подозревая о ее присутствии. Только Дерби, думала она с горечью, мог видеть ее.

Где же он?

Кейли хлопнула себя по щекам тыльной стороной ладони. «Может, он умер», – подумала она. То, что она наблюдала, явно происходило в девятнадцатом веке, а уровень смертности был тогда очень высок. Люди страдали от жестоких убийц: оспы, тифа, холеры, чахотки – всего не перечесть. Мужчины носили при себе пистолеты и не стеснялись пускать их в ход. Кейли невольно покачала головой, отгоняя мысль о смерти Дерби. Почти в тот же самый момент ей в голову пришла идея заглянуть на старую часть городского кладбища – место, которое она всегда обходила стороной, когда приезжала навестить могилы отца и бабушки. Если только Дерби не уехал из Редемпшна, чтобы никогда больше не вернуться – что, собственно, было вполне возможно, – то на кладбище должен быть надгробный камень с его именем и датой смерти.

Зрелище в зеркале стало угасать, и Кейли снова приблизилась к нему, бессознательно прижала ладони к стеклу, словно пытаясь удержать, остановить всех этих незнакомцев. Через мгновение она опять отступила и стерла пыль с ладоней. Она вышла из зала с чувством обиды и горечи.

Однажды, в Лос-Анджелесе, Кейли была на приеме у психиатра и рассказала ему о зеркале. Он диагностировал феномен «аутогенной галлюцинации», состояние, зачастую связанное с мигренью. Кейли объясняла, что у нее никогда в жизни не было головной боли, достаточно серьезной, чтобы ее можно было назвать мигренью. Доктор выписал ей таблетки от головной боли. Она выбросила рецепт в мусорную корзину за дверью кабинета.

Даже сейчас Кейли не сомневалась в своем здравом рассудке. Да, она была скульптором, творческой натурой, и у нее было очень богатое воображение. Джулиан говорил, что правое полушарие ее мозга гораздо активнее левого, он называл ее «безнадежно правосторонней». Но Дерби и салун «Голубая подвязка» не были иллюзией. Только где они?

Кейли вошла в свою детскую комнату, с неприязнью посмотрела на голый матрас на узкой кровати с балдахином. В этот момент зазвонил сотовый телефон. Зная, что это Джулиан, Кейли колебалась некоторое время, потом достала из сумочки электронное чудо техники и поднесла к уху.

– Привет, Джулиан, – сказала она.

Не звучал ли ее голос слишком раздраженно? Она надеялась, что нет, потому что Джулиан не заслуживал недружелюбного обхождения. Он беспокоился о ней, он всегда был заботливым.

Джулиан засмеялся, и Кейли представила его в коридоре лос-анджелесского госпиталя в халате, со стетоскопом на шее и в тщательно отглаженных брюках. Его темные волосы всегда аккуратно причесаны, не зависимо от того, насколько суматошным выдался день. Таким уж он был – немного надменный доктор Джулиан Друри, талантливый хирург, творивший чудеса.

– Я, наверное, должен быть рад, что ты не ждешь звонка от другого мужчины, – весело заговорил Джулиан.

Кейли сдержала вздох.

– Меня интересует только один мужчина, – произнесла она с некоторой дерзостью в голосе.

«Если не принимать в расчет твою странную одержимость Дерби Элдером», – насмехалось над ней ее второе «я», которое обычно молчало и ни во что не вмешивалось.

– Как доехала, дорогая?

– Дорога слишком долгая, – ответила Кейли. – Почувствую себя лучше, только когда приму душ и поем чего-нибудь.

Она посмотрела на часы – было около четырех, – потом на кровать, на которой лежал еще не распакованный чемодан. Может, ей поселиться в мотеле, всего на несколько дней, пока к дому не будут подключены все удобства, и пока она не купит раскладушку, одеяла, простыни, подушки. Она так спешила вернуться сюда, что не позаботилась о том, на чем будет спать.

С Джулианом такого, конечно, не случилось бы. Он все спланировал бы заранее, заказал бы номер в мотеле. «Нет, – с грустью подумала Кейли.– Вся эта поездка была, по его мнению, глупостью; он бы вообще никогда не вернулся сюда, будь он на ее месте».

– Знаешь, что тебе следует сделать, по-моему? – спросил он, отрывая ее от раздумий.

«Да, – подумала Кейли. Джулиан имел самые добрые намерения, но он был такой педантичный. – Ты уже тысячу раз говорил мне это и сейчас скажешь опять. И я выслушаю, потому что я так хочу полюбить тебя».

– Что? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Хорошо выспаться, нанять агента по недвижимости, чтобы он продал этот дурацкий дом, и сразу же вернуться в Лос-Анджелес. Твоя жизнь здесь, Кейли. Со мной.

У нее разболелась голова, и, кроме того, ее злило, что Джулиан назвал дом ее бабушки дурацким, хотя ни разу не видел его, но она слишком устала, чтобы спорить с ним.

– Это не так просто, Джулиан, – спокойно ответила Кейли. – Дом требует ремонта, и к тому же Редемпшн отнюдь не центр страны. Никто не горит желанием приобретать здесь собственность.

– Так найми плотников и маляров и возвращайся, – раздраженно сказал Джулиан. – Отдай дом городу под библиотеку или бесплатную клинику, взорви его или сожги. Только избавься от него.

Кейли ответила не сразу. Она терпеть не могла ссориться с ним.

– Какое тебе дело до того, что у меня есть этот старый дом? – спросила она насколько могла сдержанно. – Ты ведь вкладываешь деньги в недвижимость по всей стране.

– В том-то и дело, – возразил Джулиан с оттенком снисходительности в голосе. – Я делаю вложения. А владение полуразвалившимся старым склепом в городе призраков не самое удачное распоряжение капиталом, Кейли.

• Предыдущая
• 3/64
• Следующая