Гаремные страсти (Укрощение Шарлотты) - Миллер Линда Лаел - Страница 44

• Предыдущая
• 44/73
• Следующая

В конце концов она пришла к выводу, что это результат беременности, и невольно положила руки, одна на другую, себе на живот, словно желая защитить свое дитя. Лидия тоже бывала пуглива и раздражительна во время беременности. Она вспомнила, что мачехе неоднократно снились кошмары и случались бессонные ночи, а однажды Лидия вся в слезах выскочила из-за обеденного стола, когда Брайхам сообщил о своем намерении баллотироваться в президенты.

Шарлотта без конца вздыхала и ворочалась, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее. Ей явно недоставало Патрика, с ним бы она чувствовала себя в полной безопасности — в его нежных объятиях, прижавшись к его мужественной груди. Наконец, совершенно измучившись, она все же уснула.

Ранним утром следующего дня они проходили Гибралтар. Зрелище было потрясающим, и карандаш Шарлотты так и летал по бумаге. Еще недавно Патрик собирался простоять на якоре в здешнем порту столько, сколько будет необходимо для регистрации их брака.

Шарлотта избегала его, что было нетрудно, так как он тоже явно старался не попадаться на ее пути. Она хотела было отправиться к нему, чтобы заключить своего рода перемирие, но не смогла справиться со своей гордостью. В конце-то концов ведь это он взял на себя роль арбитра, со своим дурацким хлопаньем в ладоши!

Итак, Шарлотта лишилась Патрика. Ей просто физически недоставало того молчаливого, тайного взаимопонимания, которое уже установилось между ними и соединяло их особенной связью, будь то мгновения безудержного веселья или даже размолвок.

«Чародейка» тем временем уже огибала африканский берег, ее паруса наполнял теплый попутный ветер. Шарлотта часами простаивала на палубе, стараясь разглядеть среди тропической зелени на берегу слона, зебру или даже Льва. И хотя она прекрасно знала, что все эти экзотические создания встречаются лишь в глубине материка, детски наивная надежда не оставляла ее.

Каждый вечер она съедала в одиночестве свой ужин и укладывалась спать на широкую постель. Иногда, возвратившись в каюту, она замечала следы присутствия Патрика, приходившего за книгой или за какой-нибудь мелочью. Но обычно он предпочитал держаться на расстоянии.

Кошмары продолжались и всегда оставляли у Шарлотты ощущение приближающейся опасности, хотя, проснувшись, она ни разу не смогла вспомнить, что именно ее так напугало.

Их плавание продолжалось уже десять дней, и «Чародейка» держала курс к южным морям, когда была обнаружена первая крыса.

Кохран сам наступил на ее полуразложившийся труп во время ночной вахты. Перед смертью грызун изверг на палубу содержимое своего желудка, а из ушей у него все еще сочилась кровь. Такое зрелище было не по силам даже железным нервам Кохрана, и он невольно поспешил перегнуться через борт.

Преодолевая слабость в ногах, старпом постарался не наступить снова на отвратительное месиво, лежавшее на палубе, и поспешил разбудить капитана.

Патрик пребывал в расстроенных чувствах. За эти две недели он не перемолвился с Шарлоттой ни словом, предоставив ей одной распоряжаться их постелью. Его приводила в бешенство необходимость спать в каюте, которую иногда занимали случайные пассажиры. Он постоянно забывал, что в ней потолок ниже, чем в его собственной, и набил на голове множество шишек.

Треваррен бодрствовал в компании со стаканом бренди, когда раздался стук в дверь и возбужденный голос Кохрана потребовал:

— Капитан! Патрик, открой скорее!

Капитана охватила тревога. Кохран успел много чего повидать на своем веку, и пустяками его не проймешь.

Патрик вскочил и распахнул дверь.

— Боже правый, что случилось, Кохран? — рявкнул он. Выпив не так уж много, он не был пьян, но все же ощущал тяжесть в голове и в ногах.

— Пошли со мной! — приказным тоном сказал старпом, обливавшийся потом, хотя ночь была довольно прохладной. — Сейчас же!

— Что?..

— Сейчас же! — повторил Кохран.

Патрик последовал за ним на палубу, к тому месту, где Кохран остановился, вынул из гнезда один из светильников и направил его лучи на тот отвратительный комок полуразложившейся плоти, который некогда был крысой. Запах был еще хуже, чем вид, и на мгновение капитан отвернулся, подавляя приступ тошноты.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он у Кохрана. — Это чума?

Старпом предпочитал держаться подальше.

— Я не могу сейчас точно сказать, чума это или нет, капитан. Ясно одно: мы все в опасности, от капитана до юнги.

— И Шарлотта, — прошептал Патрик, на мгновение закрыв глаза. — И наш ребенок. Прикажи кому-нибудь очистить палубу от этой дряни и вымыть это место с мылом. Утром мы обыщем корабль от носа до кормы, на случай если есть и другие твари.

— А их будет немало, — продолжил за капитана Кохран. Голос его выдавал тревогу.

Патрик разбудил кока и приказал ему подать горячей воды. Затем он вернулся в каюту и вымылся с головы до ног. Хотя, конечно, он был не в силах смыть воспоминания о виде полусгнившей твари и эта отвратительная картина еще долго всплывала перед его мысленным взором.

Почувствовав себя чистым, он оделся во все свежее и прямиком направился к Шарлотте.

Дверь оказалась запертой, и, хотя это было лишь естественным поступком для женщины, находившейся на корабле, полном мужчин, Патрик почувствовал раздражение. Он сжал руку в кулак и так застучал в дверь, что та заходила ходуном.

Наконец капитан услышал, как в каюте что-то с грохотом упало, и дверь наконец приоткрылась. Шарлотта выглянула в щелку.

— Патрик? — Она выглядела столь ошеломленной, словно по меньшей мере повстречалась с призраком Авраама Линкольна. — Ч-что случилось?

Он пошире открыл дверь, перешагивая через порог и не спуская с нее глаз. Она была одета в одну из его рубашек вместо пеньюара, а ее локоны цвета кленовой патоки свободно рассыпались по плечам. В широко распахнутых золотистых глазах читались тревога, но в то же время и глубоко скрытый триумф, не ускользнувший от его внимательного взгляда.

Патрик не смог рассказать ей про крысу и про возможную опасность, нависшую над кораблем, — ведь даже Кохран еще не уверен, что это чума.

— Мне не хватает тебя, — грубо признался он, и это была истинная правда.

О, сколько раз он проклинал свою глупую затею с «разводом», особенно в глухие ночные часы, когда ворочался без сна, грезя о тех сладостных минутах, которые мог пережить лишь с Шарлоттой.

— Мне тоже тебя не хватает, — отвечала она, скрестив руки и склонив голову набок, — но…

— Позволь мне побыть с тобой, — прервал он. Перед ним невольно вставали картины эпидемии чумы, виденной им когда-то, и многочисленных тропических болезней, тысячами уносивших людские жизни. Видимо, что-то отразилось и на его лице, так как Шарлотта не заставила себя упрашивать. Она просто взяла его за руку и подвела к кровати.

— Ты выглядишь расстроенным, Патрик, — мягко сказала она. — Что могло так тебя напугать?

Патрик привлек ее к себе и на мгновение прижался всем телом, закрыв глаза от нахлынувших чувств. Нет, он не мог сказать ей всю правду. Не сейчас. Он лишь произнес:

— Шарлотта!

Лишь через несколько минут он скинул с себя одежду и скользнул под простыни. Шарлотта тут же последовала за ним. Казалось, даже само ее сердце бьется в унисон с его собственным.

— Ты нужна мне, — наконец решился он произнести, внутренне готовый к отказу и новым упрекам. Но вместо этого он почувствовал, как рука Шарлотты ласкает тугие мышцы его живота, опускаясь все ниже, ниже, пока ее сильные, но ласковые пальцы не охватили его плоть.

Патрик застонал от волны наслаждения, мгновенно растекшейся по его жилам, подобно стремительному разливу рек на Диком Западе. Он нашел ее сосок и на минуту припал к нему губами.

— Я предупреждаю тебя, Шарлотта, — еле внятно прошептал он. — Если ты решила подшутить надо мной, лучше остановись теперь же.

В ответ она промурлыкала:

— Что бы ни беспокоило тебя сегодня, я постараюсь помочь забыть об этом.

И она добилась своего.

• Предыдущая
• 44/73
• Следующая