Эльфийский посох - Метелева Наталья - Страница 3

Два единорога нагнали повелителя и летели серебряными бликами над слоем палых листьев, почти не касаясь земли. Скакуны были без седел и всадников, и это еще больше встревожило эльфа: кто-то призвал помощь Леса. Кому-то впереди она отчаянно нужна.

И тут же послышались первые звуки боя – пронзительный вопль баньши, выедающий душу, парализующий тех, на кого направлена атака. Неужели помощь опоздает?

– Прорыв! Быстрее, Росинфин! – прошептал лорд.

Баньши кружила над вершиной холма. Даагон вскинул магический жезл, и из кристалла в навершии вырвалась солнечная молния, озарив ночь. Тварь окутало пламя.

В роще на холме висел густой смрад: десятки мертвецов шли на штурм храма Галлеана, и среди них – только что убитые ими эльфы, уже поднятые Мортис. Они вставали – с разорванными горлами, окровавленными глазницами – и шли на тех, кто только что были их товарищами. Силы защитников храма таяли – всего горстка бойцов держалась у самых врат.

В этот момент в толпу нежити ворвались единороги. Даагон увидел главную цель – архилича, направлявшего нежить на штурм. Его безобразная фигура возвышалась поодаль между стволами рощи, как черная глыба с плошками мутно светящихся глаз, а непрерывные заклинания пытались разрушить эльфийский храм.

Жезл лорда Даагона осветился, но архилич увернулся от удара и отступил, не став контратаковать.

– Мы еще встретимся, маг! – прошипело порождение Мортис, исчезая во тьме.

Через несколько минут битва была окончена, так и не начавшись толком для Даагона. О ней свидетельствовали лишь вонь, груды дымящегося пепла и костяного крошева, кольцом лежавшие у полуразрушенного храма. Из его защитников в живых остался один эльф-копейщик. Силы оставили его, и он, навалившись спиной на резные врата, сполз наземь, еще не веря в спасение.

– Почему они отступили? – прохрипел он. – Почему? Ты же пришел один!

– Во-первых, не один, – пожал плечами лорд, доставая целительное зелье, чтобы остановить кровь, струящуюся из ран копейщика. – Три единорога – многовато для архилича. А во-вторых, мое имя – Даагон из рода Эрсетеа.

– Я слышал о тебе, Заговоренный Лорд.

Даагона передернуло. Он ненавидел это прозвище, равно как и свою удачу в битвах. Да и удачу ли? Не след ли она того чудовищного проклятия, о котором тоже говорили все вокруг?

– Кто в храме? – спросил он, поднимая обессиленного эльфа, чтобы открыть врата, за которыми послышался какой-то шум.

– Оракул и наша магесса. Она билась, пока могла, пока у нее не началось… Нежить хотела взять ее живой. Хорошо, что храм оказался неподалеку от нашего пути. – Копейщик словно оправдывался, и это удивило лорда.

Врата открылись сами, выпустив совсем юную по эльфийским меркам девушку в одеянии оракула – глаза усталые, в руках сверток. Даагон не сразу осознал, что она держит завернутым в окровавленный плащ с гербами. Оракул тихо сказала:

– Я не смогла спасти архонта, но ребенок родился здоровым. Девочка недоношена месяца полтора. Нужна помощь целительниц.

И Даагон понял, за кем охотилась нежить: ребенок, родившийся во время Двух Лун, будет наделен особой силой. Как был бы наделен ею его собственный новорожденный сын, похищенный слугами Мортис.

Тридцать лет назад лорд не смог защитить младенца, и эта вина непрестанно жгла душу. Лучше бы он сам умер в ту ночь. Но он выжил, отделавшись ранней сединой и прозвищем Заговоренный. Даже чудовищные шрамы давно исчезли… нет, не исчезли. Они просто ушли вглубь и оплели сердце.

С той ночи порождения Мортис щадили лорда, даже если он оставался один и без сил на поле боя. Уходили, как только что ушел архилич. Почему так случилось именно с Даагоном? На этот вопрос не мог ответить ни один оракул, а у слуг Мортис не спросишь.

Подоспевшей свите лорда уже нечего было делать на месте битвы, разве что очистить священную землю от гнилого праха нежити да похоронить умершую.

Но вот все закончено, а маг по-прежнему медлил пускаться в путь. Спросить или нет? Эта девочка так юна, но ведь она уже оракул…

Эльфийка спросила сама:

– На какой вопрос ты жаждешь ответа, лорд?

– Я потерял надежду узнать его, – покачал головой Даагон. – Но сегодня к нему добавился еще один, оракул. Зачем нежити эльфийские младенцы, наделенные двойной силой Лун?

Ее янтарные глаза изумленно раскрылись, и эльфийка исчезла за вратами храма. Даагон ждал долго, наконец, она вновь показалась в проеме. Лицо ее было мрачнее тучи.

– Галлеан молчит, но я буду молить его открыть мне истину.

Что ж, видимо, ответ был получен. Ничем иным лорд не мог объяснить появление на приграничной заставе грифона из Элаана, куда он сопроводил троих, спасенных в храме.

Ночь выдалась ясная и звездная – как раз одна из тех, что так любит испортить внезапным нападением нежить, – поэтому Даагон лично проверял дозоры. Дул легкий ветер, чуть развевая седые волосы эльфа, точно тонкие ветви серебристой ивы. Отсветы луны скользили по его невозмутимому лицу, по узорному плащу и призрачной шкуре единорога, словно ткали покрывало невидимости.

Стояла мертвая тишина (что неудивительно в таком месте), и далекий шум крыльев Даагон услышал раньше, чем увидел перечеркнувшую луну тень.

Грифон летел далеко, и Даагон вполне мог успеть к следующему дозорному – страж троп Энрах должен был находиться где-то поблизости. Лорд обдумывал, не поинтересоваться ли причиной, по которой молодой страж, появившийся в столице лет пять назад, вдруг напросился на глухую и опасную заставу, где смерть придет к тщеславному эльфу раньше славы героя. Да еще и напросился под командование Даагона, к которому с первой встречи испытывал крайнюю неприязнь? Такие резкие перемены всегда подозрительны. Впрочем, страж троп мог и подождать.

Эльф остановился, коснувшись длинными пальцами шеи единорога, и навершие его жезла засияло. Свет был замечен сверху: через несколько минут огромная птица опустилась на песчано-пепельный язык, нанесенный южным ветром, дувшим с Алкмаара, – такие проплешины не успевали зарастать в приграничных землях, и это была тихая, но непрерывная война границ.

– Приказ королевы, лорд. – Прилетевшая магесса протянула ему свиток.

Кивком поблагодарив ее, Даагон развернул послание.

Королева Иллюмиэль приказывала ему немедленно, где бы ни настигла Даагона весть, отправиться в новую столицу Альянса – Темперанс. Так срочно, что к письму прилагалась драгоценная руна для открытия портала. Лорд похолодел от предчувствия беды.

«Храни нас Галлеан!»

Портал открылся прямо в королевском дворце, и Даагон шагнул из одной звездной ночи в другую – высокие своды помещения терялись в густом сумраке, а плававшие у стен светильники пятнами выхватывали искусную резьбу. Лорда ждали – стражи сразу же сопроводили его в обширный круглый зал королевского совета.

Он вошел, как был, в запыленном дыханием Алкмаара дорожном плаще и замер на мгновение. Не обилие лиственных гирлянд, увивших стройные резные колонны зала, не яркие краски всех оттенков осени и не рой магических сфер, сиявших изумрудами и рубинами, удивили его – дворец готовили к предстоящим празднествам Двух Лун, и он походил на ожившую сказку. Но рядом с королевой не было ни одного мага из диких кланов, одни лишь благородные архонты. Неужели Альянс, недавно выигравший войну с Империей и добившийся долгожданного объединения эльфийских земель, так быстро рассыпается?

Впрочем, в зале все же присутствовал один посторонний. Точнее – одна: присмотревшись, Даагон узнал полускрытое накидкой оракула лицо ясноглазой эльфийки из окрестностей Элаана. Бог ответил ей, теперь в этом уже не было никаких сомнений.

Тем временем королева Иллюмиэль жестом приказала лорду приблизиться, и маг заметил тени усталости на ее лице и обеспокоенность в глазах. Этот контраст между радостным великолепием убранства дворца и встревоженными лицами его обитателей казался особенно мучительным.