Мерило истины - Злотников Роман Валерьевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая

Но ничего подобного почему-то не произошло. Мансур поворотом тела вырвался из рук добровольных помощников, тяжело протопал к своей койке и, ни слова не говоря, ничком упал на нее и затих.

В коридоре застучали торопливые шаги.

На пороге возник встрепанный и полуодетый дежурный старший лейтенант Бородин, за глаза именуемый в части Бородулей. За спиной Бородули маячил бледный Сомик, а за спиной Сомика — хлопал глазами растяпа-дневальный.

— Во, ловкий душара… — изумленно прошипел кто-то, отдавая дань почти неестественной ловкости, с которой Женя умудрился выскользнуть из казармы так, что никто его исчезновения и не заметил.

— Что за шухер в расположении?! — начал было начальственным раскатом Бородуля, но сразу осекся, заметив окровавленного Командора. — Вы что, придурки, охренели совсем? — понизив голос и инстинктивно оглянувшись, захрипел он. — На дизель не терпится, козлы?.. Эй, как тебя?.. Пострадавший! Марш со мной в санчасть! Как же ты так, болезный, неудачно с койки-то упал… Что?! — рыкнул он на открывшего было рот Двуху. — Я сказал «с койки упал», значит — с койки упал!

— Рядовой Каверин был избит, — проговорил Олег. — И каждый здесь это подтвердит.

Если Бородуля его и услышал, то реагировать не стал. Не до того было Бородуле.

— В санчасть, в санчасть!.. — суетился он. — Ты, ты и ты! Взяли быстро этого парашютиста и волоките в санчасть… Уроды, нашли время барагозить… И ведь, твари, именно в мое дежурство. Постой, а фамилия парашютиста как? Каверин? Это, тот самый Каверин, что ли, за которого из штаба просили?.. Ух, екарный бабай! Нашли, кого бодрить! Шумиха, блин, подымется!..

Когда казарма затихла, младший сержант Бурыба поднял голову, осторожно осмотрелся. Все спали… Или делали вид, что спали. Бурыба тихонько встал, подтянул трусы и на цыпочках пробрался по проходу к той койке, из изголовья которой он не так давно вырвал дужку. Щурясь в потемках, он начал торопливо, но внимательно осматривать дужку, почти касаясь ее носом — точно обнюхивал.

«Показалось… — спустя минуту с облегчением подумал он. — В натуре, показалось. Не может же такого на самом деле быть…»

Впрочем, чтобы убедиться окончательно, Бурыба решил еще и ощупать дужку. И на месте одного из сгибов ладонь его дрогнула и замерла, наткнувшись на неглубокие вмятины в металле. Их было четыре, одна подле другой. И ничем иным они не могли являться, кроме как следами от человеческих пальцев. Именно эти вмятины ожидал и боялся обнаружить младший сержант.

«Он же за сгиб дужку и схватил, — вспомнил ошарашенный Бурыба. — Когда я ему врезать хотел. Да, точно — за сгиб…»

В растерянности младший сержант сам взялся за дужку, напрягся… Конечно, толстый металл под его пальцами не промялся нисколько. Бурыба сглотнул и так же на цыпочках вернулся на свою койку.

«Ни хрена не понимаю… — болталась, как голая лампочка в пустой комнате, единственная мысль в его голове. — Это ж… Кто ж он такой-то, Гуманоид? Может, реально не… не нашенский. А откуда-нибудь… оттуда?»

Прокурор Саратовской области полковник Сергеев Степан Иванович только что зашел в ресторанчик «Бриллиантовая рука», где имел обыкновение проводить свой обеденный перерыв. Ресторанчик был удобен, во-первых, тем, что располагался в непосредственной близости от здания областной прокуратуры, а, во-вторых, тем, что имел несколько укромных кабинетов, где можно было спокойно насладиться трапезой, без раздражающего сопровождения громкой музыки и шума случайной подгулявшей компании, и не рискуя, как писал классик, «получить виноградной кистью по морде от первого попавшего молодого человека…»

Степан Иванович ожидал заказа. Сегодня он намерен был отобедать диетической куриной лапшой, телячьими котлетками, приготовленными на пару, с гарниром из свежего зеленого горошка и овощным салатом «Венецианский бриз». На десерт Степан Иванович пожелал порцию яблочных оладий, а из напитков выбрал зеленый чай и стакан морковного сока. Безусловно, диетической лапше и паровым котлеткам он предпочел бы ломоть поджаренной на углях свинины (большой такой ломоть, посверкивающий ворчащими капельками жира, истекающий розовым соком, благоухающий ароматом, заставляющим рот моментально наполниться слюной), а стакану морковного сока — пузатый бокал хорошего коньяка, но… так называемую, нездоровую пищу и алкоголь полковник позволял себе все реже. Возраст уже такой, что бережнее надо относиться к собственному родному и нежно любимому организму. Потому что дети… И внуки вот-вот пойдут. И вообще пожить еще хочется. А работа такая, что как бы ненароком в могилу не сойти раньше времени… Степан Иванович вздохнул. Ему было жаль себя.

Официант принес лапшу. Сергеев проглотил ее быстро, как стакан воды, и, не чувствуя насыщения, стал ожидать котлет — с горошком, рассеянно глядя в окно уютного ресторанного кабинетика.

Там, за окном, во дворе жилого дома жизнерадостно орудовал скребком пожилой дворник. Он очищал асфальт от грязи с удивительным энтузиазмом, можно было подумать, что он не работу выполняет, а увлечен забавной игрой. Поняв это, прокурор присмотрелся к дворнику повнимательнее. Аккуратный такой старичок в чистенькой оранжевой жилетке, надетой поверх чистенького же спортивного костюма, в лыжной шапочке, из-под которой выглядывали ровные прядки добела поседевших волос. Очки в старомодной роговой оправе выглядели слишком большими на сухом лице старичка. Похоже было, что интеллигентный пенсионер, отставной школьный учитель, например, взялся за работу дворника не столько с целью подработать к пенсии пару-тройку тысяч, сколько ради возможности оздоровительно потрудиться на свежем воздухе.

— Вот кому живется-то хорошо! — искренне позавидовал дворнику Степан Иванович. — Ни забот, ни хлопот… ни нервов… Сейчас разомнет косточки, пойдет домой чай с малиной пить и кроссворды разгадывать…

Он вдруг с неожиданной отчетливостью представил себе жизнь старичка, такую простую, бесхлопотную и ясную. Скоро зима, а чистить снег куда как приятнее и радостнее, чем грязь. По выходным можно выбираться на лыжные прогулки с женой и верным кудлатым Бимкой… как подустанешь скользить по лыжне, устроиться где-нибудь на поваленной березке с термосом и пирожками, которые не успели остыть, потому что бережно завернуты в фольгу… Придет весна — наступит время выгонять из покосившегося гаража дряхлый, но все еще послушно бегающий «тазик», чтобы ехать на дачу, заваленную по чердак подшивками «Огонька» и «Литературки», копаться на грядках, находя и в этом скучном занятии отдохновение для сердца и ума… А то вдруг и позвонит кто-нибудь из бывших учеников: какой-нибудь Васька Пупырев, ранее беспросветный двоечник и хулиган, а ныне солидный и уважаемый бизнесмен; умиляясь самому себе, поздравит с Днем учителя и, чего доброго, лично прикатит в гости, нагруженный пакетами с разнообразной снедью и бутылками, и будет сидеть на тесной кухоньке, моргая повлажневшими глазками, напротив стариковской пары, которую, может быть, еще вчера, не узнав, окатил грязью, проносясь мимо на сияющем дорогом автомобиле… И, тоскуя о собственном безвозвратно канувшем детстве, будет просить прощения за полузабытые шалости. И пенсионер, конечно, простит Васю Пупырева, потому что зла ни на кого не держит, и на стариковской душе его хорошо и покойно, как в чистой деревенской горнице ярким субботним утром…

Степан Иванович как-то вдруг расчувствовался. У него-то самого на душе было мутно, точно намусорено. После дикого, невероятного происшествия с младшим Елисеевым (сыном предшественника Сергеева по служебному креслу), Степана Ивановича, да не его одного, конечно, изрядно потерзали московскими проверками, в результате которых, как в подобных случаях водится, вскрылось много такого, чему лучше бы не вскрываться. Ох, и пришлось тогда поволноваться, нервов потратить… Все, обошлось, правда: в тех комиссиях тоже нашлись нормальные, адекватные люди, да и сверху полковника Сергеева прикрыли. Но нервы-то, они не казенные. Как вот заработаешь себе из-за всего этого язву какую-нибудь или еще что похуже… А с чего началась вся катавасия с Ростиком Елисеевым? Гниды подноготные, безродные, детдомовские развопились, волну подняли… И ведь совсем недавно, тут же припомнил Степан Иванович, опять полетели в прокуратуру заявления из того самого детдома. Опять что-то их тревожит, баламутов грязнолапых, никак не могут успокоиться… Им здание реставрируют, фасад приводят в божеский вид, а они недовольны. Что за люди?! Есть такой пакостный тип человекообразных, которые самоутверждаются за счет того, что жалобы строчат по поводу и без повода, или, скажем, царапают исподтишка гвоздями автомобили — мол, припаркованы не там и пройти мешают…

• Предыдущая
• 20/81
• Следующая