Мерило истины - Злотников Роман Валерьевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/81
• Следующая

От круга, сомкнувшегося над Марией Семеновной, отделились давешние пятеро парней. Не переглядываясь и не сговариваясь, они двинулись навстречу захватчикам. Спустя секунду их догнал прихрамывающий Нуржан. Спустя еще секунду к этим шестерым стали один за другим присоединяться, покидая безмолвный скорбный круг, другие детдомовцы.

ОМОНовец с мегафоном, идущий впереди своей группы, вдруг остановился. Остановился еще до того, как услышал задыхающийся предупреждающий крик Евгения Петровича Пересолина:

— Убирайтесь отсюда! Быстро! Иначе я ни за что не ручаюсь!..

Виталик не стал смотреть, как побежали, теряя дубинки и баллончики, ОМОНовцы. Он вдруг ощутил, что Вальки рядом нет. Виталик развернулся от окна в пыльную полутьму чердачного нутра. Когда глаза его привыкли к отсутствию света, он обнаружил товарища.

Валька сидел, скорчившись, обхватив колени, в углу. Он не плакал. Он, казалось, даже не дышал. Лицо его уже утратило мраморную белизну, но все равно оставалось бледным. Виталик шагнул к нему и остановился, наткнувшись на взгляд товарища — незнакомый, измученный…

— Это… из-за меня… — едва слышно произнес Валька.

— А? — хрипло переспросил Виталик. — Из-за тебя, ага… Шар-то этот огненный — это ведь ты сделал, да…

— Я не хотел… — прошелестел Валька. — Само как-то получилось… Внутри сжалось, а потом… выплеснулось… Это из-за меня…

— Я понял, Вальк…

— Ты не понял. Из-за этого шара… из-за меня, значит… Мама… Мама умерла…

Он впервые назвал Марию Семеновну мамой вслух. Как именовали ее лишь малыши и девочки.

— Мама умерла, — повторил Валька. — Из-за меня… Не говори никому, слышишь?! Никому про то, что я сегодня сделал, не говори!

Он внезапно прервался и все-таки заплакал, уткнувшись лбом в колени.

— Лопаты и ломы разобрали быстро, — хмуро скомандовал сержант Кинжагалиев. — Задача — территорию от спортивных снарядов освободить, снаряды сложить… вон, в углу. Потом отнесете, куда скажут. Задача ясна?

Новобранцы помалкивали, на сержанта не смотрели… как, впрочем, и сержант на них.

— Так точно, — откликнулся Двуха.

— Всем ясна? — не удовлетворился единственным ответом сержант.

Новобранцы молчали.

— Ясна, я спрашиваю? — рявкнул Кинжагалиев.

— Ясна-ясна, — ответил за всех Андюха Поморов по кличке Дрон и, заложив руки в карманы, цвиркнул длинным плевком далеко в сторону.

Кинжагалиев изменился в лице. Всем своим массивным телом он дернулся было к рядовому, но тут же остановился. Шагнул назад.

— Руки из карманов! — приказал он. — Отвечать по Уставу! Вконец обнаглели, твари?

— Не ори, — негромко, но очень веско проговорил Дрон. — Один доорался уже. Тоже хочешь?

Кто-то за его спиной, кажется, Петухов, захихикал. Кинжагалиев заморгал, не веря своим ушам.

— Я тебе еще раз говорю: мы тут забодаемся, понял? — продолжал Дрон. — Давай нам еще пару человек в подмогу. А лучше пять.

Сержант закусил губу. По лицу его побежали подкожные волны нервной дрожи. Минуту он стоял, явно терзаемый отчаянным желанием немедленно покарать рядового за неслыханное хамство…

— Вы… чего вообще? — едва сдерживаясь, просипел он. — Не подчиняетесь приказу?

— Чего это не подчиняемся? — пожал плечами Дрон. — Подчиняемся. Только почему это так — мы пахать должны, площадку демонтировать, другие пацаны нашего призыва плац метут, еще кто-то дальняк моет, а вон тот же Гусь, например, с компанией прохлаждаются, я сам видел. А?

— Почему?! — и без того узкие глаза Кинжагалиева превратились в две черных щелки. — Почему?!.. Совсем дурак, да?.. Ты знаешь, что за отказ от исполнения приказа бывает? Под суд пойдете!

— Все сразу? — хмыкнул Дрон. — А ты иди старшине накати. Или Бородуле. Сами-то не можете ничего… А мы им в обратку: как вы новобранцев гнобите. Одного даже до самоубийства довели. Давай, давай…

Сержант передернулся всем телом и просипел сквозь зубы:

— Сейчас узнаете, гады… — и, круто развернувшись, быстро пошел прочь.

Дрон тут же уселся на низкую перекладину, предназначенную для упражнений на пресс. Вытащил сигарету и закурил. По обе стороны от него оседлали перекладины несколько парней. Двуха покрутился на одном месте, подошел к лопатам и ломам, кучей сваленным на земле у старой спортплощадки, на которой давным-давно не проводились уже занятия и которую подразделению новобранцев приказано было очистить от спортивных снарядов, и принялся выбирать себе инструмент. Никто его не поддержал. Напротив, рядовой Бухарин, откликающийся на прозвище Бухарь или Бухарик, хмыкнул ему в спину:

— Дедушкина шестерка…

Двуха вздрогнул, как от удара, но оборачиваться не стал. Шапкин растерянно посмотрел сначала на Бухарина, потом на беспечно закурившего Дрона, потом на Двуху. И шепотом проговорил, ни к кому специально не обращаясь:

— Что теперь будет-то? А если правда шакалам стуканут?

Дрон развернулся к нему, перекинув ноги через перекладину:

— Да не стуканут никому. Не понимаешь, что ли, что это западло? Если через командование вопрос решать будут — кирдык тогда ихнему авторитету. Окончательный кирдык.

Он выдохнул густую струю дыма и с хрустом потянулся.

— Все! — громко произнес он. — Как раньше больше не будет. Равноправие, маму вашу! Дедовщина отменяется. Водолаз, отставить! — прикрикнул он на Шапкина, бочком продвигавшегося к инструментам.

Шапкин замер на месте. И, ссутулившись, отошел.

Командор, держащийся несколько в сторонке, задумчиво поглядел на то, как насупленный Двуха, волоча за собой лом, побрел к покосившемуся турнику, и проговорил:

— На рожон прешь, Дроныч. Так резко тоже не надо. При чем тут дедовщина? Есть приказ старшего по званию. Который не обсуждается и выполняется безоговорочно. Не понимаешь, что ли, какие последствия могут быть? Шапка, между прочим, верно заметил…

— Обхезался уже? — сощурился на него Дрон. — Как раз надо резко — чтоб поняли, сволочи. Чтоб потом уже не рыпались. Чего бояться? По шее больше никто не получит, это точно. Сегодня-то ночью дежурный по части с помдежем до утра почти у нас в расположении тусовались… с фонариками шныряли по взлетке. Забыл, что ли? А еще я слышал, комроты Бородулю и Нефедова вызывал: наказывал им, чтобы они дедов поуняли в роте. Чтобы ЧП больше не случилось… Вот, пока шухер не уляжется, у нас время и есть объяснить дедушкам, что к чему. Они буреть не будут, верняк. И в драку не полезут. Проглотят, а впредь умнее будут. Вот как власть-то надо менять, парни!

— А ты, давай, паши! — хохотнув, присовокупил еще Дрон по адресу Двухи. — Ты теперь не с нами, понял? К дедам присосался, от своих отстал — сам виноват! Вот и работай за тех и за других!

Двуха медленно повернулся к парням. И не встретил ни одного сочувственного взгляда.

Неожиданная штука приключилась с Игорем. Скорый на шутку и неуемно трепливый, он сразу и легко приобрел популярность среди своего призыва. Но та же его веселая словоохотливость привлекла внимание и старослужащих после того, как Двуха свел близкое с ними знакомство посредством сеанса «бодрения» в каптерке, последовавшего после той ночной драки. Дедушки быстро втащили его в свой круг, торжественно вручив статус «универсального увеселителя». Казалось бы, таковое должно было только повысить авторитет Двухи у новобранцев — но в теперешней мгновенно сгустившейся ситуации противостояния молодых и старшаков Игорь вдруг остался за бортом обоих лагерей. Для новобранцев он стал «дедушкиной шестеркой», а для старослужащих — представителем враждебной группы.

— Ни к кому я не присасывался, — пробурчал Двуха. — Вы чего?..

— Давай, паши! — крикнул ему Дрон.

Двуха отвернулся к турнику. Он толкнул пару раз рукой шаткую стойку, отступил на шаг, примерился — и вонзил лом в землю у ее основания. Командор поглядел на него, поглядел на Дрона… Потом подчеркнуто независимо пожал плечами и отошел в сторонку. Достал из кармана телефон и вдел в уши пуговки наушников.

• Предыдущая
• 54/81
• Следующая