Мерило истины - Злотников Роман Валерьевич - Страница 78

• Предыдущая
• 78/81
• Следующая

— Ну, получается так… — согласно кивнул внимательно слушавший Олега Глазов. — Это ты правильно сказал… Как жареным запахнет, они молниеносно за границу рванут всем кагалом… элита гребаная. Тем более что деньги их уже давно там. Только вот, Олег, жареным-то пока для них не пахнет. Да и потом… Менять-то их кем? Кто во власть прорвется, кроме таких, как они?..

— Властвовать должно лишь истинной элите, — пожал плечами Олег. — А то кому ж еще? Истинной элите — тем, кто полагает долгом служить народу и Государю, а не собственным прихотям. Тем, для кого стяжательство немыслимо, а следование закону — дело чести и совести.

— Государю? — навострился Глазов.

— Или тому, кому в данном пространственном континууме выпала эта участь, — не сбившись, пояснил Трегрей.

— Н-да… — проронил Алексей Максимович. — Ладно, оставим это… Истинная элита, говоришь… Дворянство, то есть? — спросил он, вопросительно посмотрев на Олега.

— Если хотите, да. Но новое дворянство.

— И откуда же это новое дворянство взять?

— Взрастить, — просто ответил Олег. — В этом и заключается первостепенная наша задача.

Около получаса после того, как отбыли Зяма и Сверчок, Ефим молчал, о чем-то раздумывая. Гусь, съежившись, мелко трясся на заднем сиденье. Бритоголовый, сидевший рядом с ним, невозмутимо курил.

— Так! — заговорил наконец Ефим. — Сейчас оба берете ноги в руки, поднимаетесь в квартиру. Осторожненько проверяете, есть кто там или нет. Сильвер!

— А? — отозвался бритоголовый с заднего сиденья.

— Следи за этим хитрованом. А то я гляжу по его настрою — вот-вот сквозанет куда-нибудь.

— Да куда он денется… — проворчал Сильвер, одарив Саню угрожающим взглядом. Ворохнулся, но попытки открыть дверцу не предпринял. — Слышь, Ефим, вообще-то так не делается…

— Как?

— Ну, если пасешь кого-то, то лишний раз лучше не отсвечивать. Я по опыту своему тебе говорю. А опыт у меня — сам понимаешь… Тем более, это гэбэшника хата…

— Во-первых, не гэбэшника, а сотрудника ФСБ, — авторитетно поправил Ефим. — А во-вторых, делай, что говорят, не пререкайся! Кого па… то есть, Михаил Сигизмундович руководить поставил? Тебя?.. Вот именно. Вперед!

Бритоголовый, звавшийся Сильвером, не стал пререкаться. Глянув на Ефима, запыхтевшего очередной сигарой, тем взглядом, каким взрослые люди смотрят на карапуза, попросившего закурить, он мотнул головой и вышел из автомобиля. Гусь, не решившись выйти через дверь со своей стороны, полез за ним.

Оба вернулись минут через десять. Сильвер пихнул Саню на заднее сиденье, уселся сам. Замурлыкал что-то под нос, доставая пачку сигарет.

— Ну? — строго прикрикнул Ефим.

— Чего «ну»? — усмехнулся Сильвер. — Нет там никого. Как того и следовало ожидать, — потише добавил он.

— С чего ты взял, что нет никого? Ты что, в квартиру заходил?

— Больной я, что ли? В замочную скважину послушал. Глухо там. Холодильник работает только, совковский еще, ревет, как трактор… Ефимка, хватит дурака валять, поехали отсюда! Ясно же, что прокинули нас.

— Никуда мы отсюда не уедем! — Ефим даже притопнул ногой. — Если понадобится, до ночи ждать будем! Если есть версия, значит надо ее до конца выработать! Понятно? Строго придерживаемся плана! Сидим. Ждем.

Минута прошла в молчании.

— Может, я все-таки пойду?.. — с робкой надеждой в очередной раз хныкнул Гусь.

— Сидим! — с неожиданной яростью закричал Ефим. — Ждем!

Саня в ужасе притих.

— А я покемарю, — сообщил Сильвер. — Стемнеет скоро. Темнеет теперь рано.

Неопрятный старик с густой грязно-рыжей бородой погрузил мутный взгляд в граненый стакан, наполненный водкой.

— Паленка, что ли? — прохрипел он. — Что-то меня с нее… ведет как-то нехорошо…

— Не хочешь, не пей, — посоветовал сидящий рядом с ним на топчане, покрытом телогрейкой, Зяма.

— Как это — не пить?! — возмутился старик.

С хлюпаньем опорожнив стакан, он икнул и криво обмяк. Зяма толкнул его коленом. Старик сполз на пол, поворочался немного и захрапел. Зяма вытащил из-за ремня «Макарова», проверил предохранитель и снова спрятал оружие. Поднял с пола непочатую бутылку водки, сунул ее в карман джинсов. Затем вышел из вагончика в густую темноту и коротко свистнул.

Откуда-то сбоку подбежал Сверчок, совсем не запыхавшийся, видимо, ждал условного сигнала неподалеку.

— Базарь, — потребовал Зяма.

— Еще один вагончик на отшибе стоит, — сообщил он. — Рабочие там. Вагончик далеко отсюда, они не помешают. Да и дрыхнут уже все. Что со сторожем?

— Готов.

— Ну? Уже? В жбан ему пробил, что ли?

— Что я, варвар? Я ему димыча в ханку сыпанул. На сутки вырубился, не меньше. И хрен что вспомнит потом.

— Да знаю я…

Оба помолчали немного, закурили… Сплюнув сигарету, Зяма ткнул пальцем туда, где в сырых сумерках тускло светился прямоугольник оконного проема.

— Вон там клиент наш.

— По-тихому Мишаня велел, как я понял? — осведомился Сверчок.

— По-тихому. Заходим, вырубаем, крутим. Пузырь в пасть — и кладем отдыхать. На плиту чайничек, под ним конфорку открываем, на стол свечку. Все, клиент готов.

— Да знаю я…

— Знает он! — усмехнулся, разминая крутые плечи Зяма. — Кто тогда в Барнауле зимой в хате у того коммерса окна закрыть забыл? Эта сука едва не вложила нас тогда… Постой, в каком году это было?

— Девяносто третий. Или четвертый. Точно четвертый — я аккурат после этого дела Зобастого маслиной в пузо успокоил.

Глаза Зямы заблестели.

— Были ж времена, да? — негромко проговорил он. — Сейчас не то… Романтики нет.

— Да не во времени дело, — ответил Сверчок. — А в нас. Постарели мы.

— Ладно, пошли… Постарели! Я и сейчас любому молодому рыло в сраку завинчу.

И, неторопливо переговариваясь, они двинули по пустынной и темной улице к единственному обитаемому коттеджу в поселке Жемчужный.

За окнами быстро темнело.

— Не переживай, успеешь вернуться, — поглядев на часы, сказал Алексей Максимович. — Вызову такси, до части ехать минут двадцать. Еще час у нас есть. Продолжай, Олег.

— Отыскать тех, кто обладает способностями управлять и править, это лишь малая часть задачи, — объяснял Олег. — Принято считать, что куда сложнее дать этим «способным» правильную мотивацию — служить своей стране, трудиться не на себя, а на общество. Но здесь, я склонен полагать, с этим будет попроще. Сам противник дает нам в этом подспорье.

Алексей Максимович, в этот момент ищущий что-то в настенном шкафчике, обернулся к Трегрею:

— То есть?

— Для тех, кого принято именовать «обывателями», система — нечто абстрактное, к их повседневной жизни имеющее весьма опосредованное отношение. «Обыватель» на своем уровне восприятия может различать лишь некоторые ее связанные между собою признаки: вереницу недостатков, с которыми, как его убеждают масс-медиа, ведется постоянная борьба на государственном уровне. «Обыватель» не выпускает из внимания, что «все у нас вот так вот», но настоящей силы системы не знает. Систему как СИСТЕМУ, мощнейшую и безжалостную, осознают лишь те, кто слит с ней, и те, кто входит с ней в конфликт. Первые мирятся с ней, потому что им так выгодно, вторые пытаются… нет, не противостоять, а защищаться от нее… либо выстроить свое существование так, чтобы минимально с ней соприкасаться. И те, и другие отлично понимают: то, как они вынуждены жить — неправильно и дурно. Главное в том, что каждый здесь убежден: система несокрушима. Она — данность, с которой придется каким бы то ни было образом сосуществовать. Ей не противостоят. Только защищаются. Вот это убеждение и необходимо переломить.

Глазов вернулся на свое место. Поставил на стол початую бутылку коньяка и две рюмки. Взглядом предложил Олегу — тот отказался, качнув головой. Майор наполнил одну из рюмок.

— А как же это… оппозиция? Митинги всякие, выступления, разоблачения?.. — спросил он, постукивая ногтем по рюмке. — Правозащитники, которых стада целые развелись?

• Предыдущая
• 78/81
• Следующая