Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 20

– Займусь этим сразу же после ланча.

– Ну а я отправляюсь в Докторс-Коммонс [35] , после чего вот эту бутылку коньяка, что стоит на буфете, мы принесем в дар мистеру Чарльзу Эбернетти, дабы отблагодарить его за вчерашнюю любезность.

Когда мы снова увиделись, землистые щеки Холмса рдели от мрачного возбуждения.

– Ну, что вам удалось выяснить о докторе Халлиуэлле? Мы можем с ним связаться?

– Только на спиритическом сеансе. Он уже год как умер.

Холмс издал странный смешок.

– Я тоже провел этот час не без пользы. Сейчас я надену свой маскарадный наряд, Ватсон, и мы двинемся.

Мы прибыли на Гровнер-сквер. Мисс Сабины Эбернетти не оказалось дома, но мистер Чарльз Эбернетти встретил нас сердечно, хотя и не без известного удивления.

– Видите ли, мы оказались неподалеку и решили, что вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок в благодарность за ваше гостеприимство. – Холмс широким жестом извлек бутылку.

Как я и предполагал, польщенный Чарльз пригласил нас в маленькую гостиную, усадил в кресла и позвонил, чтобы принесли чай.

– Нельзя ли поинтересоваться, как себя чувствует миссис Эбернетти? – спросил Холмс, являя собой воплощенную заботливость.

Несколько минут Чарльз молча его разглядывал и в конце концов произнес:

– Мне кажется, матушке вы понравитесь так же, как понравились нам. Не хотите с ней познакомиться?

– Будем очень рады, – объявил Холмс.

– Пойду проверю, все ли готово к вашей встрече. Она очень тщеславна, несмотря на преклонный возраст.

Он вышел из комнаты и плотно затворил за собой дверь. Я озадаченно взглянул на моего друга, но он, нахмурившись, смотрел в огонь.

– Дадим матушке полчаса, хорошо? – проговорил Чарльз, возвратившись. – Имейте в виду, она лежит в затененной комнате. Она не любит света, даже в такие студеные дни, как сегодня. У больных есть свои причуды, наш многоопытный доктор наверняка это знает.

Казалось, Чарльз Эбернетти возбужден и взволнован. Он потирал руки и улыбался – не столько своим новым знакомым, сколько обращаясь к самому себе, будто чему-то тихо радуясь.

– Не понимаю, отчего Минтер так тянет с чаем, – пожаловался он. – Может быть, лучше коньяку?

– Пожалуйста, не трудитесь, – быстро возразил Холмс. – Скажите, вы оправились от вашего вчерашнего недомогания?

Лицо Эбернетти омрачилось. Похоже, его несколько рассердило такое напоминание.

– Вполне. Сущие пустяки. Может быть, поднимемся к матушке? Я только позвоню, чтобы она знала, что мы идем.

По лестнице с балюстрадой он провел нас на следующий этаж. Затем мы проследовали за ним по неосвещенному коридору, устланному ковром. Вдалеке от уютной гостиной воздух казался стылым, проход – мрачным, а ковер – тонким и истертым.

– Вот комната матушки, – сообщил он, кладя ладонь на ручку двери. – Прошу вас, говорите тише. Она терпеть не может громких звуков.

Он распахнул дверь.

– Матушка, я привел к вам двух джентльменов, они желают вас видеть.

В комнате и вправду стояла темнота: ни пламени очага, ни лампы, занавеси опущены. На широкой старомодной кровати с пологом виднелся силуэт пожилой женщины, чьи черты едва удавалось различить под оборками большого ночного чепца. Глаза ее были закрыты. Мы слышали ее тяжелое хриплое дыхание.

– Бог ты мой, – с досадой проговорил Чарльз. – Она задремала.

– Чарльз, что ты делаешь? – донесся пронзительный шепот из коридора позади нас.

Домой вернулась Сабина Эбернетти. Вследствие непогоды ее щеки порозовели, прическа растрепалась: очевидно, она только что пришла и оставила пальто и шляпку внизу.

– А, мисс Эбернетти, рад снова встретиться, – протянул Холмс.

Никак не откликнувшись на его слова, она продолжала осыпать брата упреками:

– Ты же знаешь, какой матушка бывает своенравной. Она может разразиться очередной проповедью.

– Но она же, как выяснилось, спит, – обиженно ответил Чарльз.

– Вот и прекрасно. Уж простите моего брата. – Она с натянутой улыбкой повернулась к нам. – Он хотел как лучше.

– Ничего страшного. Жаль, что мы лишились удовольствия познакомиться с вашей матерью, – жизнерадостно отозвался Холмс. – Сейчас нам пора, но мы с нетерпением ждем воскресной игры. Пойдемте, Ватсон.

Мы вышли на площадь, придерживая шляпы, чтобы уберечь их от неистовства ветра. Несколько минут мы молчали, не без труда продвигаясь вперед.

– Что вы думаете об этой мелодраматической сцене? – вскоре поинтересовался Холмс.

– Она показалась мне весьма странной. Но мы теперь хотя бы знаем, что леди Эбернетти жива, и можем успокоить миссис Бертрам.

Мой друг фыркнул.

– А вас ничего не поразило в комнате больной?

– Я подумал, что в ней необычайно холодно.

– В ней мороз, точно в покойницкой. Ни огня в камине, ни чайника для подогрева воды, а я уверен, что страдающим легочной конгестией рекомендуют и то и другое.

– Так и есть. И вы предполагаете, что за ней плохо ухаживают?

– А что еще вас удивило? Ну же, дружище, вы побывали на своем веку в десятках комнат, где лежат больные. Запашок, свойственный всем таким помещениям…

– …в данном случае отсутствовал. Вы правы, Холмс. Карболкой совершенно не пахло. На что это указывает?

– Думаю, мы получим от наших милых Эбернетти записку, где они с извинениями сообщат, что не смогут принять нас в ближайшее воскресенье. – Таков был единственный ответ моего друга.

Холмса редко удается смутить, но событие, о котором я сейчас расскажу, привело его именно в такое состояние.

В тот же вечер после ужина мы сидели у камина, когда услышали чьи-то легкие шаги. Кто-то взбежал по лестнице и громко постучал в дверь.

– Кто бы это мог быть? – удивленно проговорил я.

– Предлагаю вам открыть, – отозвался Холмс тем язвительным тоном, к которому иногда так любил прибегать.

В дверном проеме стояла женщина, закутанная в длинный шерстяной плащ с капюшоном. Едва не оттолкнув меня, она прошла в комнату и откинула капюшон. Мы увидели лицо Сабины Эбернетти.

Холмс поднялся с кресла и подошел к ней. С минуту они изучающе смотрели друг на друга.

– Вот я вас и выследила, мистер Шерлок Холмс, знаменитый сыщик, – злобно процедила она.

– С чем вас и поздравляю. – Голос Холмса слегка дрогнул.

– Зачем вы устраивали этот маскарад, чтобы познакомиться с моим братом? Зачем вы улещивали и обманывали его, зачем проникли к нам в дом? Похоже, я знаю ответ. Вас наняла эта мерзкая женщина, Мейбл Бертрам, чтобы вы за нами шпионили. Что она вам сказала?

– Она беспокоится о здоровье вашей матери, вот и все.

– О нет, мистер Холмс. Это далеко не все.

Смирив свой гневный порыв, она умолкла. Я воспользовался тишиной, чтобы выразить и собственное беспокойство.

– Надеюсь, вы не совершали это вечернее путешествие в одиночку, мисс Эбернетти.

– Минтер ждет внизу, в коляске, – коротко бросила она.

– А где ваш брат?

– На собрании своего актерского общества. – Она в ярости повернулась к Холмсу: – Какого ответа вы хотите? Что нужно сделать, чтобы покончить с этим допросом?

Меня поразила враждебность ее слов, однако Холмс тотчас же отозвался:

– Что сделать? Дать нам возможность убедиться, что леди Эбернетти жива и относительно здорова.

– Прекрасно. Вы встретитесь с ней в воскресенье днем. – Она проследовала к двери, но обернулась на пороге и, кривя губы, произнесла: – Я вас презираю.

Она опустила капюшон и заспешила вниз по лестнице.

– Не так-то просто заслужить презрение этой дамы. – Холмс попытался рассмеяться, но голос его по-прежнему дрожал.

– Серьезный противник, – заметил я.

– Я не считаю ее своим противником, – негромко возразил Холмс. – Она – мой враг. Или, точнее, это я ее враг. – Он прошел к окну. – Ага, они уезжают. Будьте так добры, Ватсон, свистните кэб, а я быстренько надену кепку и ольстер. Немного развеюсь.

– Хотите, чтобы я вас сопровождал?

– Нет, лучше мне съездить одному.