Дартселлер - Миллер-младший Уолтер Майкл - Страница 9

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая

Когда пришло время уходить со сцены, он дрожал всем телом. Увидев, что на сцену поднимается Жадэ, он вдруг почувствовал невыразимый ужас – сейчас она скажет ему: «Торни, ты играл великолепно, почти как манекен».

Но она ничего не сказала, просто протянула ему руку.

– Ну, как, Жадэ? Не очень плохо?

– Ты остаешься! Продолжай играть так и все будет нормально. Иан тоже согласен.

– Ты серьезно? А как диалог с Петром?

– Великолепно. Это был высокий класс, Торни.

– Так значит, все решено?

– Пойдем. Никогда ничего не решено, пока не поднимется занавес. Ты ведь сам знаешь… – Она засмеялась. – Нам было очень весело, но, пожалуй, лучше не говорить об этом.

– Да? – Он замер. – И над чем же вы потешались?

– Над Мелой Стоун. Она увидела, как ты выходишь на сцену, побледнела, как простыня, и вышла. Не представляю, почему.

– Ты прекрасно знаешь, почему.

– Она здесь, потому что по договору обязана присутствовать на премьере. Она должна сказать пару вступительных слов об авторе и о пьесе. – Жадэ весело подмигнула. – Пять минут назад она позвонила и попыталась от этого отвертеться. Естественно, у нее ничего не вышло. И не выйдет, пока она получает деньги от Смитфилда.

Она пожала ему руку и вернулась в партер. Торнье спросил себя, что у Жадэ могло быть против Мелы. Наверное, ничего серьезного. Обе в прошлом были актрисами. Но Мела получила предложение от Смитфилда, а Жадэ – нет. И этого было достаточно.

Он не успел долистать следующую сцену – пора было выходить.

Все шло гладко. Во втором акте он запнулся только три раза на репликах, которые он разучивал десять лет назад. Голос Рика бормотал ему в ухо и «маэстро» компенсировал незначительные отступления от текста. На этот раз он не дал себе полностью увлечься игрой, и ему больше не мешало сознание того, что он стал частью автоматически работающего механизма.

– Не совсем то, Торни, – крикнул Иан Фириа. – Немного натянуто. Последние две-три реплики прогоним еще раз! Андреев – не дикий медведь из-за Урала. Постой пока, сейчас выход Марки.

Торнье кивнул и окинул взглядом застывших кукол. Он должен забыть, что они автоматы. Необходимо было смешаться с ними, даже если это означало, что он и сам уподобится манекену. Это ему немного мешало, хотя он давно привык подчиняться указаниям режиссера и требованиям сцены. Почему-то он ждал смеха из зала, но никто не смеялся.

– Все ясно! – крикнул Фириа. – Продолжай!

Торнье снова окунулся в игру, но неприятный осадок остался: какая-то зажатость и постоянное ожидание смешков из зала. Он не мог понять причины, но все же…

Во втором и третьем акте он играл с таким напряжением, что даже вспотел. Во всем этом чувствовался какой-то компромисс с самим собой. Он играл чрезмерно подчеркнуто, пытался приноровиться к игре кукол и одновременно убедить Жадэ и Фириа, что он владеет ролью, хорошо владеет. Но понимают ли они, почему он это делает?

Для второй репетиции времени уже не было. Нужно было успеть перекусить, немного отдохнуть и переодеться к спектаклю.

– Это было ужасно, Жадэ, – простонал он. – Я играл паршиво, я знаю.

– Глупости. Сегодня вечером ты будешь в хорошей форме. Я знаю, как это бывает, хорошо знаю.

– Спасибо. Я постараюсь.

– Да, еще насчет заключительной сцены, где Андреева убивают…

Он внимательно посмотрел на нее.

– А что там особенного?

– Револьвер будет, конечно, заряжен холостыми патронами, но ты должен будешь упасть.

– И что?

– Смотри, куда падаешь. Сцена под током. Сто двадцать вольт тебя не убьют, но нам не нужен умирающий Андреев, который дергается и искрит. Рабочие сцены пометят нужное место мелом. И еще…

– Да?

– Марка будет стрелять в упор. Будь осторожен, не обожгись.

– Хорошо.

Она собралась уйти, но задержалась и озабоченно осмотрела его с головы до ног.

– Торни, у меня странное чувство. Это трудно выразить словами…

Он спокойно смотрел на нее и ждал, что она скажет дальше.

– Торни, ты задумал провалить премьеру?

Его лицо не выдало ничего, но внутренне он вздрогнул. Она смотрела на него спокойно и доверительно, но явно чувствовала что-то неладное. Она рассчитывала на него и хотела ему верить.

– Почему я должен провалить спектакль, Жадэ? Когда это я намеренно портил представление?

– Ты меня спрашиваешь?

– Послушай… Ты получишь самого лучшего Андреева, которого я могу сыграть. Я обещаю. Она медленно кивнула.

– Я тебе верю. Я не сомневаюсь.

– Так в чем же дело? О чем ты беспокоишься?

– Не знаю. Я лишь знаю, какого ты мнения об автодраме. У меня неприятное чувство, что ты замышляешь что-то недоброе. Вот и все. Прости… Я понимаю, ты слишком горд, чтобы загубить собственный спектакль, но… – Тряхнув головой, Жадэ замолчала. Она испытующе смотрела на него своими темными глазами. Она все еще не успокоилась.

– Ах да, – сказал он сухо. – Я хотел прервать пьесу на третьем акте. Я хотел продемонстрировать зрителям свой шрам от операции аппендицита, показать пару карточных фокусов и объявить, что начинаю забастовку.

Он укоризненно пощелкал языком и обиженно посмотрел на нее. Она слегка покраснела и деланно рассмеялась.

– Я уверена, что ты не способен на гадость. Но я знаю, что ты не упустишь возможность поиздеваться над автодрамой, хотя, возможно, сегодня вечером ты и не сделаешь ничего такого. Извини, но это меня тревожит.

– Не беспокойся. Если ты и потеряешь деньги, то не по моей вине.

– Я тебе верю, но…

– Что еще?

– Ты выглядишь слишком довольным, вот что! – прошипела она, приблизившись. Затем потрепала его по щеке.

– Ну, а как же иначе… это моя последняя роль. Я…

Но она уже ушла, предоставив ему время на обед и короткий отдых.

Сон не приходил. Он лежал на диване, ощупывая в кармане патроны и думал о том, как он хлопнет дверью, и какой это вызовет фурор. Мысли эти были приятны.

В полудреме ему вдруг пришло в голову, что это назовут самоубийством. Как наивно! Какой эффект! Какой трагический случай! И реакция публики. У манекенов не течет кровь. И позже – заголовки газет: «Кукла убивает старого актера», «Жертва механической сцены». И все же они назовут это самоубийством. Как примитивно!

А может, самоубийца на карнизе двадцатого этажа тоже думает о реакции публики? Не метит ли каждый удар, который наносишь себе, в совесть окружающих?

– Пятнадцать минут до начала спектакля, – прохрипел динамик, – пятнадцать минут.

– Эй, Торни, – послышался нетерпеливый голос Фириа, – бегом в костюмерную. Тебя уже ищут.

Торнье устало поднялся. Он направился в костюмерную, мельком взглянув на сутолоку техников и рабочих. Ясно было одно: назад пути нет.

Зал был далеко не переполнен. Треть зрителей предпочла получить обратно деньги, чем ждать целый час и потом смотреть на подделку Андреева. Но для большинства посещение театра было запланировано заранее, и они остались, хотя их раздражение трудно было не заметить. Люди демонстративно поглядывали на часы, а некоторые и более явно выражали свое недовольство, а голос диктора тем временем под музыку русских композиторов зачитывал заранее подготовленные извинения. И вот наконец…

– Дамы и господа, сегодня мы представляем вам одну из самых популярных актрис, хорошо известную вам по театру, телевидению и автодраме… Мелу Стоун!

Торнье смотрел из-за кулис, как она появилась в свете рампы, Мела казалась неестественно бледной, но специалисты по макияжу, в общем, поработали неплохо, Она выглядела лишь чуть старше, чем ее кукла, и все еще была красива, хотя я не той вызывающей красотой прежних лет. На ней было простое темное платье с глубоким декольте и без всяких побрякушек. Ее огненные волосы были уложены в высокую прическу и открывали изящную линию ее шеи.

– Десять лет назад, – начала она, – я готовилась к постановке сегодняшней пьесы «Анархия», но она так и не состоялась. Я участвовала в репетициях вместе с человеком, которого зовут Райен Торнье, актером, который сегодня вечером исполнит главную роль, С грустью я вспоминаю время… – она запнулась, потом продолжила, но уже скованно и менее убедительно. Очевидно, речь была подготовлена Жадэ Ферн, причем создавалось впечатление, что Мела произносила слова только потому, что невежливо было пропускать их. Мелу оштрафовали за попытку отказаться от выступления, и Жадэ сломила ее сопротивление, пригрозив поставить перед микрофоном ее куклу в седом парике и запустить фонограмму.

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая