Попутное поручение - Лихоталь Тамара Васильевна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/22
• Следующая

В пустой, огромной, как показалось Сене, комнате никого не было. Чернели только круглые головы юпитеров да висела во всю стену картина, на которой были нарисованы худенькие деревца, небо с облаками и островерхая скала. Откуда-то появилась высокая женщина со строгим лицом и с папиросой в руке.

— Куда-то вышел, — пожала она плечами, когда Сеня спросил Дмитрия Петровича, и отвернулась.

Сеня закрыл дверь. Но стоять ему было невмоготу, и он стал прохаживаться по коридору. Артисты по-прежнему всё говорили — наверно, про свои роли и про то, как они снимались. «Может быть, мы теперь вместе будем сниматься в этом фильме, — мелькнуло у Сени. — Вот бы здорово!»

— Бармушкин, ты что это рот разинул? — услышал он вдруг и только теперь заметил, что чуть не налетел на Лидку Ранжилову из «А».

— Ты… ты тоже здесь? — пробормотал он.

— «Тоже»! — передразнила его Лидка, сморщив нос. — Тоже. Я Катю играю. Самая главная роль в фильме. Психологическая.

Всё-то она знала, Лидка. И какой сложный фильм — одних декораций уйма, — и что съёмки будут в павильоне и на натуре, а главное — знала, что он, Сеня, будет играть какого-то Костю.

Слова так и сыпались у неё. Сеня хотел спросить у Лидки про этого Костю, но вдруг заметил, что Лидка вся какая-то жёлтая-жёлтая, на щеках красными пятнами румянец. И под глазами точно синяки. И, уставясь ей прямо в лицо, спросил:

— Ты что такая?

— Какая? — встревожилась Лидка.

— Ну, жёлтая.

— Вот чудак! Испугал прямо. Так ведь это грим. Пойдём в павильон, тебя Аглая Борисовна тоже загримирует.

Она потащила его в комнату, куда он недавно заглядывал. Сеня покорно пошёл за ней.

— Это Костя, — сказала Лидка.

И та самая женщина с папиросой улыбнулась ему:

— Что ж, очень приятно. Будем знакомы. Давайте, Костенька, я вам красоту наведу.

Она оказалась совсем не строгой. Отложила папиросу, усадила Сеню на стул и мазнула по лицу чем-то мокрым и холодным раз, потом ещё, ещё. Сеня терпеливо сидел, только жмурился.

— Посадим вам веснушечки. Очень хорошие веснушечки! — похвалила она.

Аглая Борисовна какой-то щёткой с металлическими иголками вздыбила Сене волосы так, что они топорщились во все стороны, и выстригла их с боков.

— Ага, — сказал Дмитрий Петрович над самым Сениным ухом. — Оказывается, все уже в боевой готовности. Ну-ка, покажись, хлопче. Великолепно! Великолепно! Вы просто волшебница, Аглая Борисовна! Ну, за дело, друзья! Сегодня задача такая.

Дмитрий Петрович рассказал про Катю. Эта Катя была замечательной девочкой, по крайней мере так считал тот неведомый Костя, роль которого предстояло играть Сене. По-видимому, этот Костя был чудак.

«Хочешь, я подарю тебе голубой цветок, который растёт на вершине той скалы?» — спросил Костя Катю. И это должен был спросить теперь Сеня.

Сеня нахмурился и пробормотал:

— Хочешь… я подарю тебе голубой цветок?

— Ну-ну, — сказал Дмитрий Петрович, — как дьякон в церкви. Ну-ка, ещё разок. Перед тобой стоит девочка, и ты для неё готов всё сделать. Говори по-человечески, а не бубни. Да ты не на меня смотри и не на окно, а на Катю.

Сеня поднял голову и посмотрел на Лидку. Может быть, Катя, о которой говорил Дмитрий Петрович, и была самой хорошей девочкой на свете, что же касается Лидки, то… недаром в школе её прозвали пигалицей. К тому же теперь поверх тёмных кудряшек Аглая Борисовна нацепила на Лидкину голову белые волосы, заплетённые в две толстые косы.

— Хочешь, я подарю тебе голубой цветок, который растёт на вершине той скалы?

— Ха-ха-ха! — захихикала Лидка, тряхнув белыми косами. — Тоже выискался герой!

Так полагалось сказать по роли Кате.

— Катя — неплохо, — сказал Дмитрий Петрович. — Чувствуется естественность. А Костя… Придётся повторить.

После пятнадцатого раза Сеня готов был и вправду полезть на самую вершину скалы, только бы прекратилось это мучение. Он весь вспотел. Горло у него пересохло, и голос стал хриплый. Он уже не хотел быть артистом, не хотел сниматься в кино. Он хотел только одного: чтобы всё поскорей кончилось.

А Дмитрий Петрович всё хлопал в ладоши:

— Начали!

— Хочешь, я подарю тебе… Хочешь, я подарю… — стонал Сеня.

— Та-ак, — протянул Дмитрий Петрович. — Кажется, мы приближаемся к истине. Внимание! Свет!

В лицо Сене ударил свет прожектора. Это осветители включили аппараты. Оператор Игорь присел на корточки и защёлкал. Свет слепил глаза.

— На Катю! — кричал Дмитрий Петрович. — Ты видишь перед собой только Катю… Стоп! Всё сначала.

— Хочешь, я подарю тебе… Хочешь, я подарю… — Сеня плохо позавтракал утром, и теперь у него сосало под ложечкой.

— Свет! Начали!

Сеня чувствовал, что он больше не может, слёзы подступали к горлу.

— Хочешь, я подарю тебе голубой цветок?.. — сказал он дрожащим голосом.

— Так! — крикнул Дмитрий Петрович. — Так продолжать!

— Хочешь, я подарю тебе… — умоляюще крикнул Сеня.

Через несколько секунд свет погас. Дмитрий Петрович повалился на стул, вытирая лоб, а рядом с ним на какой-то ящик опустился Сеня. Так они сидели молча, отдыхая и наслаждаясь покоем.

— А знаешь, — сказал Дмитрий Петрович, — ничего. У тебя получается. Довольно быстро отсняли сегодня.

— Быстро? — вытаращил глаза Сеня. — А разве… разве бывает дольше?

— Всё, брат, бывает, — вздохнул Дмитрий Петрович. — У нас всё бывает. Такое уж наше дело. Ну, топай домой. Тебе ведь ещё уроки учить. А завтра после школы — опять сюда.

В школе ребята набрасывались на него с вопросами. Особенно приставали девочки.

— Счастливый! Везёт же человеку! — пищали они на разные голоса. — Лида Ранжилова говорила, вы сейчас самый острый сюжетный момент снимаете.

— Интересно? Да?

— Вот медведь, даже рассказать как следует не умеет!

Дома, стоило Сене выйти на кухню, все соседки, как по команде, поворачивались и смотрели на него, будто видели в первый раз:

— Киноартист наш пришёл! Ты уж скажи, когда смотреть.

— Мы все в кино пойдём.

Сцену у скалы снимали уже почти целую неделю. Каждый раз после школы Сеня, наскоро перекусив, ехал в студию. Терпеливо сидел на стуле, пока Аглая Борисовна мазала ему физиономию чем-то мокрым и дыбом взбивала железной щёткой его волосы. Рабочие перетаскивали тяжёлые юпитеры то в один, то в другой конец студии. Оператор Игорь, взлохмаченный почти как сам Сеня, носился со своим аппаратом, то приседал, то взбирался на ящики и оттуда щёлкал. Один раз он даже чуть было не свалился со стола. Хорошо, что его ловко подхватила Аглая Борисовна. За это время Сеня — Костя произнёс всего несколько фраз насчёт того самого цветка на вершине скалы и ещё про жеребёнка Буяна, которого он вырастил.

Сеня уставал от резкого света юпитеров, от того, что ему приходилось подолгу стоять посреди комнаты и повторять одни и те же слова. Иногда ему казалось, что в этот раз он сказал всё хорошо, как надо. Но Дмитрию Петровичу, по-видимому, всё ещё не нравилось.

— Стоп! Стоп! — махал он рукой осветителям и Игорю и снова на редкость спокойным голосом начинал что-то объяснять Сене, и глаза его из-под очков смотрели устало и грустно.

Однажды во время коротенькой передышки между съёмками Дмитрий Петрович подсел к Сене и спросил, покуривая:

— Между прочим, как у тебя с учёбой?

— Ничего, — пробормотал Сеня.

— Ты того… смотри, — попросил Дмитрий Петрович. — Знаешь ведь, сниматься может только тот, кто успевает по всем предметам. Не дай бог, придётся съёмки остановить. Сам видишь. Оно, конечно, нелегко. Сдюжишь?

— Сдюжу, — сказал Сеня тихо и вздохнул. Вернувшись вечером из студии, он, несмотря на то что ему здорово хотелось уткнуться в подушку и ни о чём сегодня больше не думать, заставил себя сесть за уроки. Решил задачу, сделал русский и даже ботанику выучил: про оболочку, протоплазму и вакуоли, потому что по ботанике его могли спросить.

Дни стояли морозные, но такие солнечные, что всех тянуло на улицу. Ребята собирались после уроков в кино. В «Зените» шёл новый приключенческий фильм. Говорили — хороший.

• Предыдущая
• 11/22
• Следующая