Звоночек 2 (СИ) - Маришин Михаил - Страница 9

• Предыдущая
• 9/87
• Следующая

В санатории меня ждали испуганные глаза жены и не по-детски серьёзное личико сына. Я, как мог, пытался успокоить своих, убеждая, что скоро вернусь, но Полина всё твердила, что у неё нехорошее предчувствие. Короткий отчёт о моих планах превратился в долгое и мучительное прощание, которое я, собравшись с духом, решительно прервал, бросив при уходе через плечо.

— Сына береги.

Дорога до Кобулета не принесла сюрпризов в виде встречных поездов, которых мы больше всего и опасались. На станции, выбежав на низкую платформу, нас встретил её начальник с актуальным вопросом.

— Что случилось? Кто вы такие?

— Курортники, броневагон взаймы взяли. Сами хотели бы знать, что происходит, — ответил Никифоров. — Связь с кем-нибудь есть?

— Городская телефонная станция работает. Всё остальное — как обрезало. Даже семафорами управлять невозможно. Поезда по расписанию не прибыли. Ищем и пытаемся устранить неисправности.

— С горотделом ГПУ от вас можно связаться?

— Да, конечно. Но там говорят, что всё в порядке и волноваться не о чем.

— Тогда проводите меня. Есть у меня кое-что, что товарищей выведет из благодушного состояния, — хмурясь всё больше закончил Никифоров.

Пока политрук ходил к телефону, мы выбрались подышать и с любопытством осматривались на станции. Да и какая там станция, разъезд просто. Два параллельных пути и низкая платформа между ними. Вместо вокзала какие-то развалины, впрочем, похоже, эти постройки начали строить, но так и не сумели закончить. Сам городок был застроен в основном частными одноэтажными домами, утопавшими в яркой весенней зелени. Жизнь, на первый взгляд, протекала вполне мирно, многочисленные прохожие спешили по своим делам, останавливались поговорить, делали всё, что угодно, но не проявляли ни малейшей враждебности, бросая только удивлённые взгляды на нашу компанию.

Вернувшийся командир МБВ, успокоил нас, что с медиками договорено, они будут встречать нас на станции, а горотдел ГПУ держит ситуацию в окрестностях под контролем и обещал сформировать и прислать через час экипаж БеПо.

— Товарищ политрук, какой смысл нам тут час стоять? Да и товарищ Седых прямо приказал вернуться, — влез я с вопросом, кожей чувствуя какой-то подвох. Ничего себе "под контролем", когда в семи-восьми километрах к югу из пушек палят и бронепоезда катаются!

— Вот и я думаю, — согласился Никифоров и скомандовал. — По коням! Товарищ Седых мне прямой начальник, а местные никаких приказов вообще не отдавали. Возвращаемся.

По прибытии назад, политрук поделился своими опасениями с командиром. Разговор проходил на наших глазах и оставил у меня в душе щемящее чувство тревоги.

— Думаешь, ГПУ Грузии тоже причастно? — спросил Седых своего подчинённого.

— А чёрт его знает! Но одно точно скажу. У нас бы на севере военное положение в таком случае сразу ввели, — ответил Никифоров.

— А здесь, стало быть, всё в порядке вещей? Первое нападение ещё можно на банду списать. Но бронепоезд! Ты ведь им результаты допроса пленных доложил?

— Да, товарищ замначкомендатуры!

— А они?

— Потребовали предоставить в их распоряжение и всё.

— Тааак… В Батуме на юге явно заваруха, там нашей слабосильной команде делать нечего. НПЗ до сих пор горит, столб дыма и туча во весь горизонт. Дорога на север только одна и идёт она через Кобулет. Медикаменты нам нужны позарез. В амбулатории что тебе ответили?

— Обещали встретить прямо на вокзале. Но коек у них нет столько и раненых размещать негде. Только лекарствами могут помочь, — развёл руками Никифоров.

— Значит так. Войдём в Кобулет по двум путям. Ты своим вагоном прикроешь приём медикаментов. С местными чекистами не связываемся. Если попытаются помешать, будем прорываться на север. Возьми к себе ещё пару бойцов, высадишь у входной стрелки, мы их подберём. Выдвигаемся, как закончим погрузку, — подвёл итог Седых и посмотрел на отъезжающий грузовик тяжёлым взглядом.

— Долго ещё? — уточнил Никифоров.

— Раненые все, барахло тоже. Остались убитые. Не бросать же их здесь? Погрузим в твой МБВ, чтобы детишек не пугать лишний раз.

— Есть…

— Вот и превратились мы в "Летучий голландец", — мрачно сказал я Славе спустя полчаса, выжимая рычаг фрикциона и начиная движение.

— Ты о чём?

— "Летучий голландец" — байка морская. Корабль с мёртвым экипажем, предвестник всевозможных несчастий. — Я мрачно кивнул на сложенные везде, где только можно тела.

— Предвестник несчастий? Это правильно. Пусть нашим врагам не повезёт.

— Повезёт им или нет — вопрос. А вот нам при такой жаре наши павшие товарищи духу дадут.

— Это точно. Придётся потерпеть. Ничего, злее будем.

В Кобулете, на платформе, нас действительно ждали две арбы, запряжённые осликами, с красными крестами на белоснежных тентах — местный аналог "скорой помощи". Как и было спланировано, мы встали сразу на двух путях, прикрыв корпусами повозки. Теперь помешать погрузке могли только спереди или сзади, но вряд ли у кого появилось бы желание подставляться под огонь трёхдюймовых пушек.

Мы со Славой немедленно, как только остановились, выскочили наружу подышать. Остальным такой роскоши было не видать — они дежурили при оружии. Впрочем, двигатель глушить мы не стали, как и отходить далеко от дверей.

Вышел на платформу и наш главнокомандующий, сразу направившись к кобулетскому эскулапу почтенного возраста, дожидавшемуся в компании юной медсестры, смугловатое личико которой наводило на мысли о их родстве.

— Командир БеПо Седых.

— Аксельрод Соломон Моисеевич, моя дочь, Софья, — врач немного помялся, а потом вдруг выдал, — Стесняюсь спросить, а вы под каким флагом воюете?

Седых аж поперхнулся, проглотив любезность в адрес сестрички.

— Как под каким флагом? Под красным разумеется! Что за вопросы!?

— Должен вас предупредить, что над входом в исполком недавно, таки повесили другой флаг. Чем могу, чем могу… Вы ведь понимаете, моё дело людей лечить. Но лучшее средство — профилактика. Душевно вас прошу, берите медикаменты и езжайте скорее, а то пациентов у меня, чувствую, невпроворот будет.

— Товарищ командир! — дверь бронепаровоза открылась и оттуда, выглянул чумазый Хабаров, — Там со стороны развалин в рупор кричат. Я подумал, может вам не слышно.

— Угадал. Что кричат-то?

— Начальник местного райотдела ГПУ Аджарии Котрикадзе требует чтобы мы сложили оружие и сдались. Говорит — Грузия вышла из состава ЗСФСР и СССР!

— Тогда нам с ним говорить не о чем. Можешь ему так и передать.

В ответ на наш категорический отказ над развалинами взлетела сигнальная ракета, а чуть позже — ещё одна, но уже гораздо севернее, уже за окраиной Кобулета. Седых приказал скорее женщинам скорее грузиться, а нам скомандовал к бою. В этот момент я увидел Полину, она споро подавала мягкие мешки в вагон и на какой-то миг наши глаза встретились. Такой жуткой смеси страха и тоски я не видел ни у кого и никогда в жизни. Ни приободрить, ни успокоить, дорога каждая секунда, что тут поделать? Только подмигнуть поуверенней, обманывая и её и себя.

Под бронёй все звуки воспринимаются как-то по иному, когда спустя десять минут первый раз бухнула пушка, я невольно оглянулся, чтобы посмотреть, что у нас упало. Точно так же и постукивание пуль по корпусу МБВ я первоначально принял за неисправность двигателя и хотел уже лезть под кожух, но когда Слава стал отвечать из бортового пулемёта короткими очередями, всё встало на свои места. Мы не трогались с места, а бой разгорался всё сильнее. Передняя башня нашего броневагона, единственная, которая могла стрелять вдоль путей на север, била без остановки. Сквозь рокот мотора долетали обрывки фраз и ругань артиллеристов, которые явно нервничали и торопились. Канонада кончилась, когда спереди раздался жуткий грохот и скрежет, ясно слышимый даже сквозь броню. Я не выдержал и, отскочив на время со своего места, выглянул наружу сквозь приоткрытую дверь, которая была обращена внутрь нашей позиции, к другому броневагону. Впереди, в клубах пыли, срыв часть платформы, лежал поперёк путей паровоз пригородного поезда, а за ним громоздились, вздыбившись, вагоны. Нас пытались таранить!

• Предыдущая
• 9/87
• Следующая