Творцы миров (СИ) - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 29

— Знаешь, Барышева, может ты и права. Всякий раз, когда в Америке очередной школьник расстреливает одноклассников, я удивляюсь, почему он не разрядил автомат в учителей? Ведь,

если подумать – во всем виноваты взрослые, не дети. Они пробуждают в нас вражду и ненависть.

— Ты не расскажешь о моем растеньице?

— Обещаю.

Дождь усиливался. Тяжелые капли клеймили черными пятнами асфальт, стучали по листьям. Вдали послышались раскаты надвигающейся грозы. Запрокинув голову, Вика подставила лицо под водяные струйки.

— Давай, дождик, помоги мне, — одними губами прошептала она. — Ударь со всей силой.

Но радость оказалась преждевременной – гроза прошла стороной.

Урок тянулся уже минут пятнадцать. Все это время ботаничка собирала дань. Вызывая учеников в алфавитном порядке, она принимала и оценивала приношения. До альбомов «биоценоза» дело пока не дошло, но хорошо подвешенный язык Натальи Александровны находил себе работу и при обсуждении поделок – ехидные реплики и вульгарная брань не смолкали. Барышева, чья фамилия стояла в журнале одной из первых, давно сдала свое, не удостоившееся похвалы летнее задание, и теперь ежеминутно оглядывалась назад, на скромный кустик дикого винограда, затерявшийся среди других растений, стоявших на подоконнике. Пылкое

воображение Барышевой рисовало кровавые сцены расправы – она представляла, как гибкие побеги обвивают шею ботанички, впиваются в тело, разрывают его на части… Ничем не нарушаемый распорядок урока подчеркивал несбыточность мечтаний. Юная мстительница сама понимала, что слишком увлеклась игрой, поверив в чудеса. «Хорошо еще Акулиничева о растеньице не знает – ее насмешки меня бы со света жили, а Петька не проболтается. Эх, такая невезуха – грозы гремели день за днем, но в тот час, когда удар молнии был необходим, ветер отогнал тучи от рощи! Не везет мне! А, может, там нет никаких адских врат? Вообще-то я сама всю эту историю придумала и про самоубийц и про качели» — думала загрустившая Барышева.

Порыв ветра, ворвавшийся в класс, принес запах влажной земли… Барышева, ожидавшая нечто подобное, первой заметила вереницу темных призраков, неспешно выходящих прямо из стены класса. Существа, чьи фигуры были окутаны плащами, представлявшими единое целое с их телами, а лица скрыты надвинутыми капюшонами, беззвучно заскользили по проходу между партами. Очень скоро страшных гостей заметили и другие ученики. Затаив дыхание, класс наблюдал, как монстры обступают отвернувшуюся к доске ботаничку. Та, ни о чем не подозревая, бойко стучала мелком, вырисовывая, в одночасье ставшую ненужной, схему. Прорези в плащах призраков разомкнулись и блестящие щупальца, концы

которых оканчивались огромными жалами, засеребрились в их глубине.

Наталья Александровна обернулась – все находящиеся в классе ученики собрались подле нее, окружив плотным полукольцом. Выражения их лиц не сулило ничего доброго.

— Сидоров, что происходит?

Но староста класса никак не отреагировал на окрик – он стоял в двух шагах от учительницы, а его кулаки сжимались и разжимались, подчиняясь сложному внутреннему ритму.

— Совсем за лето офанарели, лапти кол… — Договорить ботаничка не успела – рука Таньки Панкратовой вцепилась в ее растрепанную шевелюру.

Поступок лучшей ученицы класса послужил сигналом к действию для остальных. Онемевшие, с искаженными яростью лицами, подростки принялись терзать тело своего заклятого врага. Ногтями сдирая клочья кожи, они все глубже внедрялись в плоть, пытаясь добраться до трепещущего сердца. Нечеловеческие вопли ботанички умолкли очень скоро, но толпа не желала расходиться, с тупой яростью продолжая терзать изуродованный труп.

Акулиничева не была уверена, но предполагала, что на какой-то миг ее сознание отключилось. Тряхнув кудрями, она оглядела класс – все ее друзья, враги и знакомые, оцепенев от ужаса, сидели за партами, а у доски лежала охапка кровавых лохмотьев, в которых трудно было угадать облик той, что

методично, год за годом издевалась над ними. Серые призраки, свершив свое жестокое правосудие, медленно отступали, возвращаясь сквозь стены в мир запредельного. Только, когда мстители исчезли, Светка Акулиничева обратила внимание на слабую боль в правой руке. Оказалось, что ноготь ее указательного пальца был сломан и, цепляясь за шерстяную юбку, причинял неприятные ощущения. Девочка недоумевала – она даже представить не могла, когда ухитрилась повредить руку, без движения просидев первый урок. Решив, что маленькая неприятность произошла еще до начала занятий, она вновь сосредоточилась на главном сегодняшнем происшествии.

Гробовую тишину школы взорвал звонок, оповестивший о завершении первого часа занятий. Оробевшие ученики теперь уже 8 «б», выскользнули в коридор – подобные им стайки испуганных детей всех возрастов толпились у соседних классов. Заглянув в кабинет математики, Ивойлов заметил ошметки мяса, развешанные на окровавленной доске. Без сомнения, то были останки Светланы Андреевны, их классной руководительницы, хотя оскальпированная голова, встречавшая входивших в класс, начисто утратила человеческие черты и не имела сходства с лицом дотошной математички. Из-под двери кабинета литературы вытекали

струйки крови – чудаковатая Нина Даниловна не избежала общей участи. Было очевидно – грозные призраки проследовали по всей школе, верша свою кровавую месть.

Перепуганные ученики не знали, радоваться им или ужасаться. Исподволь тревожное молчание сменилось многоголосьем – ребята возбужденно обсуждали невероятное событие. Речь шла о внезапном появлении призраков, эффектных моментах расправы, предстоящем объяснении с родителями… Людская волна катилась с верхних этажей, устремившись к запруде вестибюля. Прорвав плотину входных дверей, ошалевшие от сияния лучезарного утра, ученики вырвались из мрачного здания. Группка школьников отделилась от общего потока – то была Барышева и ее приятели.

— Наверное, это были ученики, покончившие с жизнью перед экзаменами… — неуверенно произнесла Акулиничева.

— Браво, Светка! Поздравляю тебя с пробуждением фантазии! — произнесла Барышева, стирая пучком мокрой травы какую-то бурую гадость, прилипшую к ее руке.

Шедший чуть впереди Ивойлов обернулся:

— Слушай, Барышева, в нашей футбольной команде тренер — зверь, нельзя ли… — он умолк, вопросительно смотря на Викторию. — Ведь ты имеешь к этому отношению, правда?

Барышева ухмыльнулась, но промолчала. Чувствовалось, что ей льстят заискивающие взгляды и напряженное внимание товарищей.

— А у нас в художественной школе буквально замучили гипсами. Рисуй и рисуй эти слепки, а в результате – штриховка, видите ли, грязная. И начинаешь все заново. Как бы это поправить? — в глазах Акулиничевой светилась мольба.

— Вот у меня…

— Подождите, ребята, — перебил жалобщиков Толкачев, — призывание мстителей – это долгий и сложный процесс. Необходимо высадить в грунт растение, определенным образом раскачаться на качелях, дождаться грозы…

Вика резко остановилась:

— Знаешь, Петр Васильевич, мы слишком увлеклись ритуальными действиями, не вдумываясь в суть происходящего. На самом деле все эти электрические разряды, совпадение амплитуд и прочее – обычная чепуха, попытка найти всему научное объяснение. Ну ее, эту науку! Сам помнишь, сколько было несовпадений и неувязок, но когда было по-настоящему необходимо добиться цели – все сработало. Никаких дополнительных молний не потребовалось. Если хотите знать мое мнение, то я думаю, мы только однажды разбудили некую силу, и с той поры она вошла в наш мир, чтобы служить нам… Нам и справедливости.

— А как же растение, питавшееся соками той земли? — продолжал допытываться Толкачев.

— Растение, скорее всего, в самом деле, необходимо. Оно как залог, подтверждающий то, что мы действительно призываем возмездие. Или оно – проводник… Тут можно только гадать, все равно мы никогда доподлинно не узнаем, какова его роль. В любом случае, без растеньица ничего не получалось. Прежде наши обидчики оставались безнаказанными, сколько бы бед мы не призывали на их головы.