Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/81
• Следующая

Салим Хасанович увидел, что из кабинета какого-то врача одновременно, словно в связке, вышли двое мужчин, один в воен­ной форме, и они быстро направились к лифту в конце коридора, возле которого тоже стоял человек в погонах. Опытный глаз Миршаба сразу увидел, что человек в гражданском соединен одними наручниками с офицером – есть такая форма сопровожде­ния для особо опасных преступников. Всегда хладнокровный Вла­дыка ночи потерял дар речи: преступник, которого с такими предо­сторожностями сопровождали к лифту, был… Парсегян, Артем Беспалый.

Все длилось в какую-то минуту, и вряд ли кто обратил внимание на этот эпизод, но Салим Хасанович все время пребывал в шоке, ему хотелось ущипнуть себя – но он не ошибался, арестант с се­дой курчавой головой, без сомнения, был тем самым человеком, за которым он охотился. Проходя мимо кабинета, откуда вывели Парсегяна, Миршаб даже успел увидеть зубного врача, чья фами­лия уже была записана среди прочих.

Наверное, следовало смолчать, но Салим Хасанович не выдер­жал и спросил у любезного главврача:

– У вас тут и подследственных лечат?

– Нет, это особый случай, да и пациент, честно говоря, не наш. Прокурор республики, говорят, спрятал его у нас, какой-то важный свидетель, берегут как зеницу ока. Четыре зуба у него разболе­лись не на шутку, сегодня первый визит.

Вечером того же дня, когда врач-стоматолог шагал с работы в сумерках по слабоосвещенным улицам к метро, вдруг его сзади окликнули из стоявшей у обочины машины:

– Ильяс Ахмедович, садитесь, я подвезу вас…

Стоянка для личных машин чекистов была во дворе КГБ, но туда имели доступ лишь высокие чины, остальные оставляли автомобили на свой страх и риск на улице, и зубного врача часто подвозили домой его пациенты, и всегда это выходило случайно. Приглашение было неожиданным и приятным: ехать в переполнен­ном метро, а потом ждать на морозе еще автобус не доставляло радости, и он поспешил к заиндевелой от мороза машине, где ему любезно отворили заднюю дверь. Он с удовольствием ввалился в темный и теплый салон «Волги», и она, звякнув цепями на шинах задних колес, от гололеда, легко и сильно взяла с места, что в общем не удивило Ильяса Ахмедовича, он знал, что у многих машин чекистов были форсированные двигатели, а то и вовсе моторы с мощных иномарок. В «Волге», кроме водителя, находи­лись еще двое, один на переднем сиденье, другой рядом с ним, все они дружно приветствовали его по имени-отчеству. В салоне гром­ко звучала музыка, но пассажиры, даже с его появлением, не прерывали горячий спор о последнем выступлении Горбачева по телевидению, и минуты через две стоматолог с не меньшим жаром вступил в разговор.

За спором, становившимся все острее и острее, Ильяс Ахмедо­вич не заметил, сколько они проехали, как водитель сказал вдруг – все, приехали. И все дружно стали выходить, вышел и стоматолог. Машина стояла в глухом дворе, напротив сияющего огнями большого дома, а сзади закрывали гремящие железом ворота.

Ильяс Ахмедович на секунду растерялся, не понимая, почему они тут оказались, но тот, что был за рулем, весело, с улыбкой, бережно беря его под локоть, сказал:

– Не переживайте, доктор, будете дома не позже обычного, знаем, жены у всех ревнивые. Вот ребята захотели по рюмочке хорошего коньяка пропустить, говорят, на Новый год все запасы опустошили, а сейчас со спиртным, сами знаете, туго. А у меня завалялась бутылочка армянского… Прошу в дом…

От любезного голоса, спокойствия, дружелюбия, исходившего от хозяина дома, возникшая тревога вмиг пропала. Позже, анали­зируя ситуацию, он сделал для себя вывод, что все время находил­ся словно под гипнозом этого обаятельного и властного человек?. Вошли в дом. И действительно, едва сели за стол, продолжая начатый в машине разговор, хозяин внес поднос с закусками и марочным коньяком «Двин». В салоне, в темноте, он не мог разглядеть лица собеседников, а сейчас в хорошо освещенной комнате они показались ему знакомыми и незнакомыми, впрочем, всех и не упомнишь, в иной день он принимает до двадцати человек. А хозяин дома вполне походил на молодых, энергичных руководителей с шестого этажа дома напротив облупившейся гипсовой статуи железного Феликса, так же уверен, спокоен, подчеркнуто культурен, с иголочки одет. Как только выпили по рюмочке, любезный хозяин дома глянул на часы и сказал, обраща­ясь к врачу:

– У нас к вам, Ильяс Ахмедович, очень большая просьба, а точнее, мы нуждаемся в вашей помощи…

– Слушаю вас, рад помочь, чем могу, – опять же ничего не подозревая, ответил стоматолог.

– У вас проходит курс лечения Артем Парсегян, и мы испыты­ваем к нему интерес…

И только тут гость понял, что вляпался в какую-то историю, органы втягивают его в дело какого-то Парсегяна. Мелькнула мысль, что, возможно, его проверяют, ведь он знал, где и с кем работает. Как всякий советский человек испытывает невольный страх перед аббревиатурой «КГБ», ощущал его и Ильяс Ахмедович. Этот страх овладел им еще сильнее, когда он стал работать там в медсанчасти. Нет, он не мог сказать, что его запугивали, страща­ли, или он знал нечто ужасное и конкретное о делах в здании, занимавшем целый квартал Ташкента. Нет, неприятно было из-за некой атмосферы вокруг. Неестественность поведения отличала всех этих людей, десятками приходивших к нему ежедневно на прием. Вот отчего доктор вначале принял новых знакомых за людей из «большого дома», за своих пациентов. Но хозяин сразу поставил все на свои места.

– Доктор, мы не ваши пациенты, наши интересы не затрагива­ют КГБ, просто они случайно пересеклись. У вас прячут некоего Парсегяна…

– Я не знаю никакого Парсегяна! – почти истерично выкрик­нул стоматолог.

Страх затуманил мозги, ему было наплевать и на какого-то Парсегяна, и на КГБ, и на государственные интересы, которые давно подавили его личные. Жаль было себя, детей, он понял, что влип в смертельную историю, нечто подобное ему рассказывали на беседах при приеме на работу. Но он действительно не знал никого по фамилии Парсегян, хотя армяне и работали в КГБ, сам хозяин ведомства еще недавно был армянин, числившийся среди приближенных Рашидова.

Хозяин дома, еще раз глянув на свои «Картье», словно куда-то опаздывал, внимательно посмотрел на Ильяса Ахмедовича, кото­рый был близок к истерике, и сразу понял, что Парсегяна наверняка приводили к нему без всяких документов, без карточки. И он стал описывать стоматологу Парсегяна подробно, напомнил, что тот был сегодня утром у него в кабинете в сопровождении конвоя.

– Да, был такой человек, но фамилию его я слышу от вас впервые, – ответил с некоторым облегчением врач, он не собирал­ся ничего утаивать о зубах Парсегяна.

– Хорошо, что вспомнили, – спокойно ответил хозяин дома, но почему-то ледяным холодом повеяло от этих слов. – У нас нет времени долго уговаривать вас, ибо наша жизнь, – хозяин дома окинул взглядом замолчавших спутников, – в опасности, в опасно­сти и жизнь многих высокопоставленных лиц. Все упирается в Пар­сегяна: у него оказался слишком длинный язык, и его приговорили, его смерть лишь вопрос времени. А жизнь его сегодня зависит от вас, – философствовал с ленцой хозяин дома, разливая в очеред­ной раз коньяк.

Ильяс Ахмедович машинально, со всеми, выпил коньяк, ощущая себя под гипнозом серых, чуть навыкате ледяных глаз собеседни­ка, и вдруг как бы с обидой обронил:

– Почему же от меня, мне он не мешает, пусть живет…

Он даже удивился своему ответу, прозвучавшему, на его взгляд, смело и остроумно. Но хозяин дома, обладавший мгновенной реак­цией, словно перевернув пластинку, пояснил:

– Если вам не нравится такая редакция – скажу по-другому: ваша жизнь зависит от смерти Парсегяна.

– Я должен его убить? – испуганно прошептал побледневший стоматолог.

– Какие ужасы вы говорите, доктор, фу… Он умрет своей, естественной смертью, и ни одна экспертиза не докажет обратно­го, проверено не раз. Но только вы имеете к нему доступ, иначе мы бы обошлись без вас. Если вы фаталист – считайте, это ваша судьба, ее не объехать…

• Предыдущая
• 11/81
• Следующая