Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/81
• Следующая

– Вытряхните мне хозяина каравана из первой машины, если он добром не желает разойтись!

Парень, вскочив на подножку высокого «Магируса», рванул дверь. Прямо в лицо ему уткнулось холодное дуло «Калашнико­ва», и нападавший от неожиданности неловко свалился на асфальт, а его товарищ, выматерившись, крикнул:

– Бурый, у него автомат…

– Трясите вторую, третью машины, а этого, из головной, возьмите на прицел, не давайте ему выходить из кабины…

Нападавшие с шумом, подбадривая друг друга, кинулись на оставшиеся машины, но из каждой распахнутой дверцы грозно торчал ствол. И вновь возникла заминка. И тогда Карен в пуле­непробиваемом жилете из кевлара, подаренного некогда ханом Акмалем Шубарину, спрыгнул на землю и, направив автомат на Бурого, сказал:

– Или вы сию минуту освобождаете дорогу и пропускаете нас с миром, или мы для начала изрешетим все ваши пижонские машины. Откроете ответный огонь – пеняйте на себя, нам пуль не жалко.

Вдруг в наступившей тишине за спиной Бурого клацнул за­твор обреза, но Карен, опережая выстрел, дал над их головами очередь, и рванувшийся в сторону Бурый, крикнул водителю лесовоза:

– Освободи трассу, психи какие-то попались…

Но это была первая организованная по наводке встреча, а сколько раз их пытались остановить, по выражению Карена, «на шап-шарап», то есть неожиданно, почувствовав в больше­грузных транспортах ценный груз. Приметив караван где-нибудь у столовой или на заправочной станции, банда местных рэкети­ров, собрав пять-шесть машин, бросалась в погоню. Но ни разу не было случая, чтобы люди из конвоя Карена не заметили, что на груз «положили глаз». В таких случаях колонна сразу пере­страивалась и замыкал караван «Магирус» с прицепом, куда перебирались двое с автоматами. Когда преследователи, угро­жая оружием, требовали остановиться, поверх машин давали мощные очереди из двух автоматов; если это не успокаивало, стреляли в колеса, по радиаторам. Разбой царил повсюду – от Чопа до самых южных ворот Ташкента, пытались грабить и на Украине, и в каждой из областей России, в Татарии, Башкирии, на всей огромной территории Казахстана, в последний раз их тормознули в двадцати пяти километрах от конечной цели, в Келесе, но тут, на своей территории, Карен с дружками отвел душу. Никого ни на секунду не остановила мысль, что груз может быть государственным, принадлежать чужой стране – даже видавшим виды парням из конвоя показалось, что повсю­ду на бывшей территории СССР царит разбой. Бросилось в гла­за, что многие работники ГАИ состоят в сговоре с корсарами на шоссе.

Дожидаясь каравана в Чопе, Карен купил у таможенников десять ящиков водки (тут ее конфискуют тысячами бутылок в день). Спиртное требовалось для гаишников, но водки хватило только на половину пути. Хотя сопроводительные документы на груз были в порядке, печати и штампы таможни четкие, ясные, их часами держали на дорожных постах, особенно свирепство­вали на стыке областей, республик.

В Казахстане лютовали на территории каждого района. Тут, конечно, оружие не применяли, Карен, скрипя зубами, отходил в сторону, в дело вступали Сумбат с Хашимом, с головной машины. Они много лет шоферили, доставляли бахчевые в Рос­сию и знали, как надо ладить с хозяевами дороги. Только однажды, на въезде в Оренбург, когда Сумбат с Хашимом два часа не могли уломать гаишникой, затребовавших за проезд двадцать тысяч, нервы у Карена не выдержали. Он ворвался в дежурку с пистолетом, и, выхватив из рук Сумбата две пачки двадцатипятирублевок, сумму, которую они соглашались запла­тить, сыпанул их веером по тесной комнате, сказав при этом:

– Или вы соглашаетесь на эти деньги, или я сейчас пере­стреляю вас, как собак!

Мордастый офицер тут же нажал на кнопку автоматического шлагбаума.

Но самый крутой разбой ожидал их впереди, в Иргизской степи, за Актюбинском, и они об этом знали. В степи рано поутру они застряли у одного могильника на пять часов, там Сумбат получил пулевое ранение в плечо. Дорога блокирова­лась по всем правилам военного искусства и по краям имела окопы в полный рост, у нападавших и два автомата имелись. В конце концов после перестрелки и взаимных угроз проезд выторговали за автомат с тремя рожками патронов и пятьдесят тысяч деньгами. Правда, Карен, зная восточное коварство, оговорил, что главарь засады должен сопровождать колонну, пока они не выберутся к Челкару. Немцы, парни бывалые, не робкого десятка, встречавшиеся со случайным разбоем и в Африке, и в Европе, и Америке, только диву давались и постоянно твердили, что хваленая итальянская мафия и американская в сравнении с советской, только зарождающейся, – детский сад. После стычек, перестрелок, погонь, долгих переговоров в голой степи у какого-нибудь веревочного шлагбаума немцы уже не жаловались ни на питание, ни на отсутствие связи, ни на «комфорт» наших гостиниц.

Вот почему большинство немецких водителей наотрез отка­залось гнать машины обратно, и Карен, понимая их, посовето­вал сомневающемуся Коста купить авиабилеты, добавив при этом:

– Они и под расстрелом не захотят повторить обратный путь.

Сообщение Коста о том, что водители «Магирусов», побросав машины, возвращаются самолетом, только подтвердило мысли Шубарина, что за последние полгода, что он находился в Герма­нии, преступность в стране резко усилилась. И в нее втянулись тысячи и тысячи новых людей, для которых разбой стал нормой жизни.

Вот отчего Шубарина беспокоила утренняя весть Коста: «По­клонник мюнхенской «Баварии» не объявился». Поиски челове­ка из Ташкента, заинтересовавшегося его банком, затягивались. Кто он? И кто за ним стоит? Дома, в Ташкенте, крупные уголовники уже давно влились в новейшие коммерческие и фи­нансовые структуры, а за спиной этих структур стояли в боль­шинстве случаев все те же, вчерашние, власть имевшие люди. Многих из них он хорошо знал, так почему же они не вышли на него напрямую, без посредников, а решили действовать через уголовку? Что это могло означать? Или уголовка, почувствовав себя уверенно, сама, без протекции властей предержащих, хо­чет взять под контроль часть финансовых операций в республи­ке? Или же те, что появились у руля власти в последние годы, а таких ныне большинство, ибо рашидовскому клану, правивше­му почти двадцать лет, нанесен был сокрушительный удар с помощью центра, не желают связываться с ним? А он, как ни крути, вроде был сам по себе, принадлежал к рашидовскому клану, и покровительствовал ему любимчик Шарафа Рашидовича, первый секретарь Заркентского обкома партии Анвар Абидович Тилляходжаев, и, конечно, для новых он чужой и при своей финансовой мощи представляет явную опасность. Но шок у кла­на Рашидовых прошел, многие ее лидеры уже вернулись из тюрем и жаждут реванша, и тут его деньги могут оказаться кстати, хотя он себе таких целей и задач не ставил, но события складывались не по его воле. Ведь посланник международной мафии сказал ему прямо: «В Ташкенте большие перемены, и вам там теперь не на кого опереться. Мы и только мы можем оценить ваш талант, помочь стать банкиром. Ваши друзья и по­кровители не сумели удержаться у власти, и теперь в Узбеки­стане новые хозяева…»

Конечно, гонец нагонял страху, оттого и неожиданность встречи за рубежом, но он еще молод, неопытен не только в финансах, но и в политике, откуда ему знать истинный рас­клад сил в Узбекистане. Да, прежние кланы потерпели сокруши­тельное поражение, прежде всего оттого, что на них обрушилась вся карательная мощь Прокуратуры СССР. Тысячи пришлых следователей взяли под микроскоп жизнь Узбекистана. Попади в подобную ситуацию любая другая республика, вряд ли она выглядела бы краше. Тут следствию помогли и те, кто давно жаждал реванша, хотел перехватить власть, но даже при такой ситуации, будь жив Рашидов, вряд ли бы Узбекистан понес такой тяжелый урон. Республика потеряла лидера, все посыпалось, но теперь, когда стали возвращаться один за другим сподвижники Рашидова, у которых было время проанализиро­вать свои ошибки и просчеты, ситуация, конечно, изменится. По прогнозам Шубарина, новые власти должны потесниться, усту­пить многие важные посты, потерянные прежним кланом. Ведь теперь, по завершении перестройки, они в глазах народа выгля­дят только жертвами великодержавной руки Москвы. К тому же надо знать жизнь в крае – тут правили и будут править люди, рожденные властвовать, и случайные люди никогда не попада­ли на вершину власти, разве что в революцию, перестройку, смутное время.

• Предыдущая
• 29/81
• Следующая