Заклинатель змей (СИ) - Рогозин Олег - Страница 46
- Предыдущая
- 46/68
- Следующая
Кот с момента, как гости зашли в участок, сидел под столом и злобно сверкал глазами — ему посетители явно не нравились. Увидев протянутую руку, он прижал свои роскошные уши с кисточками и вновь зашипел.
— Ну не сердись, я же не на тебя тогда охотился, — сказал Рогозин, глядя на животное с улыбкой.
— Кота — это Ира раскормила, она ему готовит отдельно даже, представляете? А новостей особенно нет, с момента моего последнего доклада, — пожал плечами участковый. Саша глянул на него с удивлением, и Миронов отметил про себя, что майор, видимо, не поставил своего помощника в известность об их постоянной переписке. Что он там говорил о сценах ревности, хм?
— Бабуля наша как, все болеет? — поинтересовался Рогозин с неподдельной заботой. Костя кивнул.
— Да, простуда тяжелая… Я заходил на днях, предлагал хоть аспирину выпить, но она говорит, у нее свои методы…
— Недооценивают они нашу цивилизацию, — сказал майор, отсутствующим взглядом уставившись в окно. — Сидят в своей Шамбале, или хрен его знает где, высоколобые муд… мудрецы, и судят себе свысока. Думают, что могут решать, к чему мы готовы, к чему нет, с какой опасностью справимся, а о какой нам лучше и вовсе не рассказывать. А человечество — оно ведь не стадо тупорылое, то есть, стадо, конечно, но не всё… Ему запретишь один путь — оно по другому полезет, если врата закрыты, так мы через кусты, по окольным дорожкам, по звериным тропинкам, по кротовьим норам, все равно пробьемся, вылезем, и покажем им гордо и символически… ну, что-нибудь покажем. Понимаете меня, Костя?
— Нет, — сказал Миронов, скептически глянув на гостя. — Но я уже начинаю привыкать, ничего страшного.
— Вот и правильно… это я больше сам для себя распинаюсь, не обращайте внимания. Убеждаю себя в необходимости и неизбежности… принесения жертвы, — небрежно пояснил Рогозин. Костя удивленно глянул на него, потом на Сашу — но тот явно понимал не больше, чем сам участковый.
— Пойдем… навестим старушку, — махнул рукой майор, направляясь к двери. — Побудем хоть на вечер примерными внуками…
На крыльце он огляделся по сторонам, улыбнулся бегло чему-то своему и достал мобильник.
— Сейчас, еще одного… кандидата подождем, — пояснил он, набирая номер. Ответили ему почти сразу.
— Товарищ Ковалев, считаю своим долгом вас предупредить, что дальше мы пойдем пешком, — сказал майор доброжелательным тоном. — Поскольку маячок вы мне прицепили на машину, дальше следить за нами будет затруднительно, так что не морочьте себе голову, вылезайте из кустов и пойдем, побеседуем по дороге.
Загадочный его собеседник, впрочем, из кустов не вылез — подъехал спокойно на машине, припарковался, и только потом подошел, настороженно глядя на собравшихся. Чем-то он напоминал самого Рогозина — средних лет, с уверенными движениями, в неброской одежде, да и взгляд тоже пристальный, оценивающий.
— Если маячок нашли, то зачем…
— И вам добрый вечер, — Игорь протянул ему руку. — Тут вот какое дело, ситуация у нас сейчас сложная, и что мне делать, я не очень представляю. А когда я не знаю, что делать, то на удивление быстро превращаюсь в прожженного фаталиста... Так что, если ваша запутанная судьба привела вас именно сюда и сейчас — значит, так тому и быть.
— Да бросьте, — сказал Ковалев, убирая руки в карманы. — Вы не похожи на человека, полагающегося на судьбу. Я изучал вашу… биографию.
— Все так, и в судьбу я, как правило, верить не склонен, — кивнул майор. — Но в любой схеме есть неучтенные факторы, а когда их становится слишком много, проще наплевать на все планы и начать импровизировать…
— Вот и я так подумал, — усмехнулся его собеседник. — И решил действовать… на свой страх и риск. Когда встречаешь человека, способного сбить тебя с ног одним взглядом, это, знаете ли, привлекает внимание.
— Вы советовались со своим начальством? — уточнил Рогозин. Ковалев кивнул, исподлобья его изучая.
— Мне настоятельно рекомендовали с вами не связываться.
— Вижу, вы такой же любитель прислушиваться к мудрым советам, как и я, — одобрительно хмыкнул майор. ФСБшник слегка улыбнулся в ответ.
— Поэтому я здесь неофициально. Видите, я пришел без галстука. За вами — свечи и интимная обстановка…
Костя бросил беглый взгляд на Сашу и подумал вдруг, что, если б не очевидная привычка сдерживать эмоциональные порывы, тот бы сейчас зашипел. Как змея или как раскаленный чайник, или как разъяренный кот, к примеру. Игорь покосился на своего спутника почти виновато, мол, что я могу сделать? Он сам пришел…
— … По сути, здесь столкнулись две силы, и ладно бы — канонические свет и тьма, так нет… если не придумывать дурацких названий, то это те, кому пофиг, и те, кому не пофиг, — объяснял Рогозин по дороге, обращаясь вроде бы ко всем присутствующим, и в то же время — ни к кому конкретно. — И если бы первые не зацикливались на идее невмешательства, все было бы гораздо проще… А мы — третья сила. Никем не учтенная до сих пор, и в этом наше преимущество.
— Мы — это кто? — уточнил Ковалев. Майор обернулся, глянул на него коротко.
— Я, например. Сашка вот, Костя. Люди… просто люди. Не мифические змеи и уж, тем более, не великие махатмы.
— Кстати, о змеях, — сказал Костя, радуясь возможности обсудить что-то более понятное, чем абстрактные мысли о судьбах человечества. — Я изучал этот вопрос… в местном фольклоре, да и не только в местном, встречаются упоминания о так называемых «огненных змеях». Это не обычные рептилии… это, скорее, атмосферные явления какие-то. Огненные шары, оставляющие за собой длинный змеящийся след — отсюда и название. Народ считает — это души покойников летают, или бесы… Говорят, они могут прийти в дом, прикинуться человеком… надеть личину, так сказать.
— Это они умеют, — серьезно подтвердил Рогозин. — Костя, вы молодец. Что насчет перевода к нам, кстати? Обдумали предложение?
— Я…. Тут, понимаете, такое дело, — пробормотал Костя, не зная, куда спрятать глаза. — Иринушка моя беременна… Я… не могу, то есть, не сразу, может, потом…
— Вот оно что, — кивнул майор, не демонстрируя никаких эмоций по поводу сказанного. — Что ж, я понимаю… изучайте фольклор, тоже дело, в общем-то…
— Мифология, фольклор? Только не говорите, что вы этим занимаетесь, — скептически поморщился Ковалев.
— Я был бы рад заниматься чем-то более понятным, — вздохнул Игорь. — Да вот только времени не осталось. Хранитель не может умереть, не передав свой дар — если некому будет держать врата, эти твари совсем оборзеют.
Ковалев беспомощно посмотрел на остальных, словно пытаясь прочесть на их лицах хоть какие-нибудь подсказки.
— Вы можете не говорить загадками, а? Вы понимаете, что подобные речи вызывают желание надеть на вас смирительную рубашку?
— Связывание — это интересно, — сказал Игорь, неожиданно игриво подмигнув Ковалеву — тот аж споткнулся на ровном месте. — Но развлечения — потом. Все очень просто, товарищ капитан, есть места, где наш мир соприкасается с другими, есть механизмы, контролирующие эти точки соприкосновения, и есть люди, хранящие их. Хотел бы я сказать, что это люди, чистые сердцем и светлые душой, но правда гораздо прозаичнее. Это люди, способные посвятить свою жизнь подобной миссии, только и всего. Благодаря складу характера или моральным устоям, а иногда и по изначальному принуждению… А сейчас один из таких людей умирает.
— Это… бабка, что ли? — уточнил Костя, с трудом раскладывая по полочкам в голове полученную информацию. Странное дело — майор говорил с такой убежденностью, что не возникало ни малейших сомнений в правдивости его слов. Да и у остальных его спутников, похоже, тоже напрочь отшибло способность к критическому мышлению — они даже вопросов не задавали. Шагали механически в такт, точно марионетки, связанные невидимыми нитями… и не оставалось ни малейшего сомнения, кто же тут — кукловод.
— А вы разве не чувствуете? — спокойно ответил Рогозин. Они уже подошли к нужной калитке, и Костя отметил, что окна в доме старушки Алевтины светятся изнутри странным, мерцающим светом, ничуть не напоминающим электрический. «При свечах сидит, что ли?» — мелькнула вялая мысль. А потом участковый прислушался к своим ощущениям и понял, о чем говорил майор. Что-то было в окружающем воздухе, что-то тревожное, тянущее изнутри, нематериальный какой-то холод и беспричинная, глубинная тоска. Это было чувство, знакомое по осенним дождливым дням, когда кажется, что солнце никогда не вернется, и все краски мира постепенно растворятся в бесконечном сером потоке воды. Это была печаль родом из далекого детства, когда любимый щенок, верный, озорной товарищ по играм лежит у твоих ног бесформенной черной тряпкой, и глаза его кажутся пластмассовыми бусинами, украденными у фабричной игрушки… Это была смерть, ее вкус и запах, и слова «у нее же обычная простуда, поправится наша бабуля» застряли в горле, так и не родившись.
- Предыдущая
- 46/68
- Следующая
